Страница 7 из 23
«Провал!» — лихорадочно подумал Петтерсон.
— Я все понял, миссис Морели-Джонсон. Я так и сообщу мисс Олдхилл. Подыскать вам другую кандидатуру?
— Я так не говорила, — голос миссис Морели-Джонсон упал почти до шепота, так что Петтерсон вынужден был поплотнее прижать трубку к уху. — Не все так просто. Эта девушка заинтересовала меня. Я знала ее отца… Он был прекрасным музыкантом. Очень жаль, что она так мало знает о нем. Она сказала, что отец был очень разочарован, что у него дочь, а не сын, и потому уделял ей очень мало внимания. Мужчины так жестоки. Вот почему мне хочется рассказать ей больше о ее отце. Как вы помните, она слишком молода. Я часто играла, когда он дирижировал оркестром.
— Я уверен.
Петтерсон немного успокоился.
— Я уверен, она будет в восторге, миссис Морели-Джонсон.
— Я не уверена, что она будет в восторге, но, в любом случае, дочь должна больше знать об отце. Поэтому я решила взять ее с испытательным сроком.
Петтерсон потер подбородок и испустил облегченный вздох.
— Что мне сказать миссис Флеминг? Попросить, чтобы она немного подождала?
— Совершенно необязательно. Сообщите, что я уже взяла себе экономку. Я продержу эту девушку три месяца, и если она не справится с обязанностями, я откажу ей в месте и вновь проконсультируюсь с вами.
Петтерсон еще раз сделал долгий облегченный выдох, затем сказал:
— Я думаю, вы поступили очень мудро. За три месяца вы сумеете точно узнать, подойдет она вам или нет.
— Да… И я так думаю. И огромное вам спасибо, Крис, за помощь. Вы потратили на меня так много вашего личного времени.
— Для меня это удовольствие, — как можно любезнее сказал Петтерсон. — Итак, все хорошо. У меня контракт, который вы должны подписать. Может быть, я навещу вас завтра часов в одиннадцать утра?
— Разумеется! — она захихикала, как школьница, чем заставила Петгерсона недовольно поморщиться. Он вел все дела старой леди вот уже на протяжении четырех лет, и она сидела у него в печенке. «О’кей, — часто говорил он себе, — она стара, так что простим ей некоторые отклонения в психике, но почему она ведет себя, словно звезда экрана? Она совершенно непривлекательна, а здесь еще этот чертов девичий смех!»
— Прекрасно, миссис Морели-Джонсон. Когда мисс Олдхилл должна приступить к своим обязанностям?
— Она уже приступила к ним.
Петтерсон нахмурился. Это была не очень хорошая новость. Если Шейла будет все время со старой леди, как же остаться с ней наедине?
— Как вы хотите, чтобы я расплачивался с ней — еженедельно или ежемесячно?
— У девушки совершенно нет денег. Отец ничего не оставил ей. Она сообщила, что отец завещал все деньга дому престарелых музыкантов. Для меня это было несколько удивительно… Я не думала, что он настолько эксцентричен. Но музыканты все такие… я тоже эксцентричная особа. — Снова послышалось девичье хихиканье, заставившее Петтерсона сжать зубы. — Поэтому я решила сама рассчитываться с мисс Олдхилл. Я выделю ей небольшую сумму в качестве аванса, чтобы она могла купить себе одежду. Она слишком просто одета. Вы же знаете класс людей, которые живут в моем отеле. Они придают очень большое значение тому, как одевается человек. Так что вам не надо ни о чем беспокоиться, Крис. Вы и без того достаточно потрудились для меня.
Глаза Петтерсона сузились, когда он это услышал. Да, эта особа далеко пойдет, так как работает быстро. Не исключено, что она уже вышла из-под его контроля. Он был уверен, что именно она уговорила старую леди на эти новшества. За все четыре года именно он постоянно расплачивался с экономками старой леди.
— Нет проблем! — Петтерсон сделал немалое усилие, чтобы его голос звучал спокойно. — Итак, я приеду к вам завтра утром, миссис Морели-Джонсон. Может быть, вам что-нибудь привезти?
— Ах да, я только сейчас вспомнила, — последовала продолжительная пауза, затем она продолжила: — Вы не могли бы привезти мне пять тысяч долларов наличными?
Петтерсон некоторое время никак не мог понять, что она сказала. Он наклонился вперед, его плечи поникли, рука крепче сжала трубку телефона.
— Вы сказали пять тысяч долларов, миссис Морели-Джонсон?
— Да, пожалуйста. Мне кажется, я должна иметь под рукой больше наличных. Надоело все время расплачиваться чеками.
— Разумеется, все будет так, как вы скажете.
Когда миссис Морели-Джонсон наконец положила трубку, Петтерсон некоторое время непонимающе смотрел на поверхность стола. Такое развитие событий ему совсем не нравилось. Он инстинктивно почувствовал, что почва ускользает из-под его ног. Неужели Шейла настолько предусмотрительная бестия, что сразу отрезала ему все пути для контакта наедине? Как она смогла так быстро склонить на свою сторону старую даму? Ведь всегда все ее покупки оплачивал банк. Пять тысяч! Ха! Так у Шейлы даже нет приличной одежды! Интересно, это желание старой леди или, опять же, прихоть Шейлы? Что-то здесь явно не так! Неужели он был таким самоуверенным и недооценил Шейлу? Никогда раньше старая дама не обращалась в банк с подобной просьбой. Он еще раз мысленно прокрутил в голове все четыре года знакомства с миссис Морели-Джонсон. Он всегда лично оплачивал все ее счета: машина, отель, каждодневные мелкие расходы, ежемесячная плата экономкам и всем остальным, обслуживающим старую леди.
«Я решила расплачиваться за все самостоятельно! Не хотелось бы беспокоить вас по каждому пустяку!»
Он никак не мог понять смысл этих неожиданных изменений. С чего бы все это?
В задумчивости он закурил сигарету. Сквозь сигаретный дым перед ним вновь замаячило лицо Шейлы, ее дымчато-голубые глаза, решительный рот. Он вновь услышал ее ровный, лишенный выражения голос: «Я всегда плачу свои долги». Петтерсон немного успокоился. Не надо все так усложнять. Да, старая леди несколько эксцентрична. Так она этого и не скрывает. Что с того, что она решила сама расплачиваться с Шейлой? К чему ему об этом беспокоиться? Главное, чтобы, рано или поздно, но Шейла заплатила свои долги ему!
Вера просунула свою хорошенькую головку в щель двери.
— Мистер Лессинг ждет, чтобы вы его приняли.
Петтерсон едва не подавился дымом сигареты.
— Пригласи его, Вера, — сказал он и, чтобы сосредоточиться, начал грызть золотой карандаш.
Джек Бромхид был личным водителем миссис Морели-Джонсон последние четыре года. И, надо отметить, старая леди была весьма высокого мнения о его профессионализме. В свои пятьдесят пять лет Бромхид сохранил превосходную фигуру, хотя его волосы и отливали серебром.
Однажды, когда миссис Морели-Джонсон осматривала достопримечательности Кентербери в Англии, она увидела, как по главной улице города проехала машина епископа Кентерберийского. Его водитель с безукоризненными манерами истинного аристократа произвел на нее неизгладимое впечатление. Вернувшись в Америку, она через посредников сделала все возможное и невозможное, чтобы заполучить подобного водителя себе, посулив управление лучшим «кадиллаком» в мире. Бромхид как нельзя лучше соответствовал имиджу. Он располагал блестящими рекомендациями и только недавно прибыл в Новый Свет из Англии. Он сообщил ей, что являлся личным водителем герцога Суссекского. Его обворожительные манеры, шарм, рекомендация, подписанная лично герцогом, сделали свое дело.
Своим тихим, прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что всегда водил только «роллс-ройсы». Если миссис Морели-Джонсон предпочитает «кадиллак», и здесь он сделал многозначительную паузу, в недоумении подняв седые брови, то он, к сожалению, вынужден отказаться.
Глядя на его поджарую, стройную фигуру, старая леди сразу поняла, как ей будут завидовать друзья, если она все же уговорит этого человека поступить к ней на службу. До сего времени она никогда и не думала о том, чтобы купить «роллс-ройс». Все ее друзья, и она в том числе, всегда предпочитали «кадиллак» или «мерседес». Но эта мысль пришлась ей по душе. Она тут же пообещала ему приобрести «роллс-ройс». Он был польщен, но все же тень сомнения набежала на его чело. Опять же своим прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что предпочитает униформу от «Хейвса и Куртиса», которые шьют одежду для прислуги герцога Эдинбургского. По его мнению, американские портные не могут выдержать тот безукоризненный стиль, присущий лишь английским портным. Слегка ошарашенная миссис Морели-Джонсон пообещала ему и это. Хотя эта прихоть обошлась ей в тысячу долларов, она оплатила счет без колебаний, успокоив себя тем, что человек, обладающий столь безупречными манерами, обязан безупречно одеваться.