Завод

Греков вернулся к столу и включил вентилятор. Важно кланяясь из стороны в сторону, вдохновенно жужжа, словно гигантский шмель, вентилятор потащил ветерок в дальние углы кабинета.

— Заходите! — пригласил Греков, увидев мелькнувшее в проеме двери лицо Глизаровой.

Аня вошла в кабинет. Она принесла листки с цифрами. Греков прекрасно знал, что это такое. Обычно разговоры Всесвятского с министерством заканчивались длинными поправками к плану, ничего хорошего эти поправки не сулили. Иначе Всесвятский явился бы сам, а не посылал Глизарову. Старая тактика. Аня примет удар на себя, затем появится Всесвятский для согласования деталей. Греков к тому времени поостынет.

Аня молча положила бумаги. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: уступки, сделанные министерством, были незначительны. Все «Радуги» надо реализовать в этом квартале.

— Говорят, нашему заводу изменят план по номенклатуре. Будем выпускать мясорубки. — Аня слегка постукивала пальцами по столу.

— Кто говорит?

— Слух такой. Даже говорят, что нас объединят с соседями.

— Не знаю. — Греков поднял голову в недоумении, скользнув быстрым взглядом по лицу Глизаровой. — А что это вы так со мной разговариваете, Анна Борисовна? Мясорубки какие-то, черт знает что! Объединение, слухи всякие.

Глизарова пожала плечами, не переставая постукивать пальцами по столу. Обычно Греков предлагал ей сесть.

— Мне можно идти?

— Да. Идите.

Аня направилась к двери не торопясь, словно взгляд Грекова притормаживал ее обычно стремительные движения.

— Говорят, недавно вы были именинница?

Она обернулась.

— Да. Тридцать два года.

— Совсем вы еще юная. — Греков выдвинул ящик и достал авторучку. Обогнув свой громоздкий стол, он шагнул навстречу Глизаровой. — Японская. Шариковая.

— О, спасибо, Геннадий Захарович. — Аня взяла ручку. — Неожиданный подарок.

— Почему неожиданный? Вы так часто приходите в этот кабинет, что я подумываю — не взять ли вас в секретари? Шучу, конечно, шучу.

— Я бы не отказалась.

Аня покраснела и торопливо вышла.

«Хам я, хам, — расстроился Греков. — Шуток не понимает она, что ли?» — пытался он себя успокоить. Хотя и определенно знал, что Глизарова на него не обидится. И завтра вновь придет с каким-нибудь поручением Всесвятского.

Тем не менее настроение Грекова улучшилось, это точно. И не объяснить отчего — просто стало хорошим настроение. Он даже подмигнул лежащим на столе бумагам, сгреб их в кучу и пихнул в кожаную папку.

У директора завода Смердова было необычайное сочетание имени и отчества: Рафаэль Поликарпович. Поговаривали, что его мать была испанкой и настояла на том, чтобы сыну дали такое звучное жаркое имя.

Высокий, полный, в просторном сером костюме, Смердов выглядел весьма представительно. А долгие годы работы директором наложили отпечаток властности на его широкое лицо. Но когда он улыбался, опущенные вниз уголки губ придавали лицу доброе выражение.

Правда, сейчас Смердову было не до улыбок. Он только что вернулся из горкома, где вел не совсем приятные переговоры в отделе промышленности.

— Этот заведующий отделом слишком много на себя берет. Поговорите с первым секретарем, — произнес Всесвятский. Он сидел за столом для заседаний, между двумя огромными бронзовыми пепельницами. Его лысая голова была освещена солнцем и, казалось, составляет со сверкающими пепельницами единый ансамбль.

— Вы ребенок, Игорь Афанасьевич. Неужели вы считаете, что отдел выдвинул такое предложение самостоятельно, ни с кем не посоветовавшись? Все идет через него. — Смердов ткнул оттопыренным пальцем в потолок. — У вас есть сигареты? Ах да, вы же не курите. — Смердов выдвинул ящик стола, пошарил в глубине. — Нет, нету. Кончились. Возможно, у Геннадия Захаровича найдутся, — произнес он, видя входившего Грекова.

— Что? — Греков кивнул директору, придвинул стул и сел.

— Сигареты.

— Извольте. — Греков протянул Смердову пачку.

— Как вам это нравится? Нас хотят объединить с заводом бытовых аппаратов. Пылесосы, электрические мясорубки, — заторопился Всесвятский и смолк под неодобрительным взглядом директора.

— Знаю. — Греков усмехнулся, вспомнив Анну Борисовну.

Смердов удивленно поднял брови. Достал из пачки сигарету и принялся неторопливо разминать.

За многие годы совместной работы Греков хорошо изучил директора. Главный инженер не подлаживался под настроение Смердова, отнюдь нет. Греков чувствовал себя на заводе достаточно самостоятельно. Авторитет главного инженера был высок. Когда-то давно между ними случались конфликты, но продолжалось это до тех пор, пока Смердов не убедился в превосходстве Грекова-инженера и, не желая оказаться в глупом положении, по существу, отошел от технического руководства заводом, занимаясь лишь хозяйственными делами. А вообще-то они ладили, и это был тот слаженный руководящий дуэт, когда любые нападки против одного вызывают незамедлительный отпор другого.

— Новый метод решения вопроса нехватки рабочей силы. Не слышали? Есть такой. — Смердов выпустил сизую струйку дыма. — Объединение предприятий.

— По какому признаку? — Греков закинул ногу на ногу, рассматривая свои новые туфли.

— Территориальная близость. Один трамвайный маршрут. Реформаторов стало много. Вот где избыток рабочей силы, — буркнул Смердов. — Их бы в цехи, реформаторов этих! — Он надел очки и принялся листать лежащие на столе бумаги. Серый стручок пепла переломился и упал на листы, заполненные рядами цифр. Смердов сдул пепел и отодвинул бумаги. — Как быть, Геннадий Захарович? Это же черт знает что!

Всесвятский молчал. И он и Смердов были уверены: Греков что-нибудь придумает. И даже точно знали что. Для этого не надо особенно мудрить. Есть выход из положения. Но пусть его предложит все-таки Греков. Он главный инженер, ему и карты в руки. Но и Греков понимал, что к чему. Вместо того чтобы отделаться общими словами, а потом в своем кабинете отдать необходимые распоряжения, он «потянул» за собой директора и главного экономиста.

— Из каких фондов собираетесь платить сверхурочные? — спросил он Всесвятского.

— У меня платить нечем. — Всесвятский мотнул головой: мол, я не желаю участвовать в подобных делах.

Греков посмотрел на Смердова. Пусть не думает, что его, директора, оставят в стороне.

— Надо, Игорь Афанасьевич. — Смердов снял очки и тщательно сложил дужки. — Вы же не ребенок.

— Ребенок не ребенок… У меня нет денег! — Всесвятский отчаянно всплеснул руками. — Платите из своего фонда. Как премиальные.

Смердов нахмурился. Всякий раз, когда ему напоминали о директорском фонде, он хмурился. Сколько надежд было на этот фонд! И благоустройство двора, и детский сад. А футболисты? Два десятка здоровенных молодцов с тренером сидят на шее завода. И не выгонишь — престиж.

— Часть дам. — Смердов вздохнул. — Но только часть. Остальное, Игорь Афанасьевич, уж как-нибудь найдите, дружище…

— Так ведь датчики два раза выбраковывали. — Всесвятский укреплял свой тыл. Его слова означали: те узлы, которыми вы хотите подлатать месячную программу, — сплошной хлам, я вас об этом предупредил.

— Посадим людей за перемотку. Подгоним. Надо всего шестьдесят датчиков, — произнес Греков. — Как говорят, схимичим. А там, может, придет из Ростова этот чертов контейнер.

— «Схимичим». Взрослые люди. Баки друг другу заливаем… — Всесвятский взглянул на Смердова и осекся. Лицо директора с брезгливо опущенными уголками губ было строго и пасмурно. Такое выражение лица ничего хорошего не предвещало. — Конечно, деньги я постараюсь найти, — забормотал Всесвятский, испугавшись своей откровенности. Ну, прорвало, что поделаешь? Он торопливо вышел из кабинета.

Смердов попросил еще одну сигарету.

— Вы же бросили курить, — напомнил Греков.

— Бросишь тут! — Директор глубоко затянулся. — Один визит в горком чего стоит.

— Послали бы парторга.

— Скажете… Давненько у нас не было крепкого парня.