Выкуси

И вся такая: «Ррыык!»

А предо мной кто б вы думали? Вурдалак Хлад, мой недавно сбежавший и окончательно сбрендивший повелитель, который никогда не видел на мне такого прикида. И тотально не знает, что я теперь вамп.

Поэтому я вся такая типа: «Ррыык!» — и надеюсь, что клыки видать.

А он мне: «Привет, Эбби».

А я вся такая: «Ррыык! Бойтесь меня!»

А он мне: «Это не по-нашему. Вампиры не говорят „ррыык“».

А я ему: «А вот по нему. Я тотально демонстрирую мою зверскую силу и ярость».

А он: «Нет, не демонстрируешь. Ты просто очень громко говоришь „ррыык“. А это не по-нашему».

«Ну могло же быть», — я такая в свое оправдание.

Тут Джеред такой: «По-моему тоже, это не по-вашему, Эбз».

А я ему: «Ну так, а как тогда насчет выпить тебя досуха? А когда станешь пылью — ссыпать в кошачий лоток? Это по-вурдалацки будет, Джеред?»

Тут он такой: «Хор. Извини. „Ррыык“ — тотально по-вашему».

Кароч, я такая на Хлада гляжу с жалостью, ибо унизила его на поле брани. Но человечности не скроешь в нежных чудищах, поэтому я такая: «Для некоторых из нас — это суть. Кароч, прикинь, я носсссс-ферату. Типа тебя, только, пмаешь, не такая УО в смысле моды. К вопросу о коей — чего это ты похож на витрину „Банановой республики“?» Птушто Хлад всегда же был типа про джинсы с фланелью, точно его засосало в какую-то гранджевую стиралку 90-х, а теперь весь такой типа лен, хлопок и дубленая кожа.

А Хлад мне такой: «Всего пару часов назад я бегал по улицам голый».

А я ему: «Хор. Мой косяк».

Поэтому он мне такой: «Эбби, нам нужно идти. Мне надо найти Джоди, мне потребуется твоя помощь».

И тут Фу, который свою науку в кухне лепил, такой подходит и типа: «Эбби, я могу тебя вернуть. Я вас обоих могу обратно переключить. Сыворотка Томми у меня еще с прошлого раза осталась».

А я ему такая: «Ты такой très симпотный, если тебе пригрозить». И прыг туда — и целую его реально проникновенно, так, что слышно — у него позвонки трещат. Только потом все равно его стукнуть хотела, чтоб не думал, будто распутная, но Томми мою руку перехватил.

И весь такой: «Эбби, с этим делом пора прекращать. Так ты его и убить можешь».

А я типа: «Да ну?»

А он весь такой кивает. И Фу одним ртом типа: «Спасибо», — ему, типа у меня нет и в помине вурдалацкого слуха, и я не знаю, что ведет он себя теперь, как полный сцуко. Поэтому я такая к Фу оборачиваюсь и вся ему: «Ррыык».

И плевать, что на это Томми скажет. А Фу весь задрожал от ужаса.

А Томми такой: «Пойдем, Эбби». Типа Фу ни слова не говорил.

Я тогда хватаю свою сумку с «Кроликом-Пиратом» и давай в нее лэптоп с зарядкой паковать, а Хлад мне такой: «Это здесь оставь».

А я ему: «Как же мне тогда выражать свой ангст, темные вдохновенья и что не?»

Тут Хлад мне: «Я думал, мы просто кровь кое-кому пустим».

Тогда я ему: «Хор, только лэптоп я все равно возьму. Мне блог вести надо. У меня подписчики». Это правда. Ну, подпис-чик.

А он такой: «Если нам придется обернуться туманом, ты его потеряешь».

А я такая: «Ты так не можешь».

А он мне: «Теперь могу».

А я ему: «Научи. Я ж не ходила в школу древнего старого вампирюги, как ты».

Тут он мне такой: «Мне девятнадцать лет, не забыла? Я в среднюю школу ходил. В Индиане».

А Фу такой: «Всего девятнадцать? Тебе даже бухать нельзя, что ли?»

А Джеред ему: «Заткнись. Он ее темный владыка. Наш темный владыка».

И Фу такой на это: «Отлично. Валите. Только осторожней. СМСку пришлете. А я тут пока буду мир спасать».

А Томми ему такой: «Я просто попробую спасти женщину, которую люблю, а она для меня — все равно что мир».

А я такая… ничего. Просто на Томми посмотрела. Но в тот момент я б его на постель, устланную обойными гвоздиками, тотально завалила.

Кароч, снаружи возле нашей любовной берлоги, которая, по технике гря, уже не моя и не Фу, раз законные владельцы уже не закованы в бронзу, я такая: «Ну и с чего начнем?»

А Хлад мне: «С того, что найдем безопасное место, где днем отсыпаться».

А я вся такая: «Так берлога ж любви. А Фу и Джеред будут нашими клевретами и чем не».

Тут он мне такой: «Последний раз, когда я туда заходил, проснулся я в статуе, а последний раз, когда там была ты, твой возлюбленный ниндзя удолбал тебя кровью с успокоительным».

А я вся: «Да ну?»

А он весь: «Ну да».

Тогда я такая: «Фу, стремнофуфельный же ботан! Можно я вернусь этому засранцу по сусалам надаю?»

А Хлад такой: «Он тебя обратно поменяет. Чтоб тебя спасти».

А я такая: «И даже не спросит? Это вряд ли, мой благородный вампический УО. Как только найдем Графиню, я вернусь. Будет много вопля».

А Хлад мне: «У тебя нет темы с конфронтацией случайно?»

Я ему такая: «Нет, я на сам деле оч не уверена в себе, но поняла, что если сумеешь развопиться как полоумная, волосы в огне, все пушки палят, то никто не заметит, что у тебя прыщик на лбу». Что есть тотальная правда.

«Тада лана, — грит Вурдалак Хлад. — Искать будем что-нибудь повыше или пониже. Пониже, вероятно, безопасней — кладовые ремонтников в тоннелях метро, такое вот, но тогда отпадает северный край Города, потому что метро там нет. Повыше место найти трудно, но у нас тогда больше выбор, да и не так очевидно, если нас ищут Ривера с Кавуто. На крышах полно сараев для инструментов и будок со счетчиками».

Поэтому я вся такая: «А спать мы будем вместе?»

Хлад мне: «Нет, мы просто будем мертвыми под одной крышей».

И я такая думаю себе: «Как романтично», — а вслух вся типа: «Давай же улетим повыше».

А Томми мне такой: «Мне кажется, это здравая мысль. Джоди жила на севере Города, я тоже. Разумно, если она туда и отправится. Надо залезть на верхние этажи какого-нибудь небоскреба и оттуда осмотреть другие крыши. Сарай там поискать или еще что. Карабкаться наверх — не проблема. Есть ли там люди — определяется по теплу. Ты ведь уже знаешь, что можешь тепло видеть, правда?»

А я такая: «А я-то прикидывала — в этом дело или просто каждая лампочка в небо протекает. Но все остальное ты откуда знаешь?»

А Томми мне такой: «Понятия не имею».

И я ему тогда: «Если найдем хижину на крыше с голубятней рядом, можно будет закусить, когда проснемся». Верняк, бодрячком прозвучало. С бодрячком в себе надо бороться. Бороться надо с бодрячком.

Кароч, типа где-то через час мы себе нашли миленькую могилку на крыше в финансовом районе и с Хладом идем такие по Пауэлл-стрит к Калифорнии и «Фэрмонту», где в последний раз видели Графиню. И от ночи оба такие тотально живые. В Городе птушто — типа два города. Я такого раньше не видела. Есть такой типа внутренний город, дневной, где люди в квартирах сидят, в ресторанах и конторах, и у них типа ни малейшего, блядь, о городе снаружи. А есть народ и наружного города — они все время на улицах, они все тайники и схроны знают, всякое дерево им знакомо, и где опасно, а где просто жутко. Наружные люди живут типа совсем на ином плане бытия, они типа внутренних людей аще даже не видят. Но если ты вурдалак, тебе оба эти города изнутри освещаются. Слышно, как люди у себя дома разговаривают, едят, смотрят телик, а людей на улице видно, и чувствуешь их — за мусорными баками, под лестницами. Их все эти ореолы выдают, иногда — и через стены даже. Они типа жизни, светятся. Некоторые — ярко-розовые, у Фу такой, у некоторых — буроватые какие-то или сероватые, типа как у ветерана-спидоносца, что попрошайничает на перекрестке Пауэлл и Пост. И я тотально теряю способность напускать на себя скуку, до того это все охуенно. Перед Хладом-то стараюсь не париться особо, но мне ж хочется знать.

Поэтому я такая: «А что это у них с розовым кольцом?»

А он мне: «Это их жизненная сила. По ней можно сказать, насколько они здоровы. Если умирают, это и по запаху чуешь, но сразу не определишь».

Верняк, фигассе. Поэтому я такая: «Фигассе».