Выкуси

А я ей: «Я даже не знала, что он включен».

А она мне такая: «Это мама, наверно, тебя проверяет, так что давай сними».

А я ей: «Ронни, сама отвечай, а не то я тебя во сне прикончу и труп в Залив выкину».

А она такая: «Хор». И тут же: «Это тебя. Какая-то девочка, зовут Джоди». И стоит такая со своей бритой головой, несуществующее бедро вперед выставила, типа: «Накося, сцуко».

А я вся такая: «Ебать мои носки!» Беру трубку и типа туда: «Аллё, у меня амнезия, я не помню ничего за последние два месяца!» Птушто чего тут еще сказать тому, кого сам в бронзу закатал?

А Графиня мне такая: «Эбби, я не сержусь».

Что есть тотальные враки, птушто я же слышу — сердится. У нее такой мамский голос «я не сержусь», хоть ей и всего типа двадцать шесть.

«Так вы меня не убьете?» — спрашиваю.

«Надо поговорить. Сейчас давай бери электродрель и слесарную ножовку со сменными полотнами и приезжай в студию».

А я ей такая: «Я даже не знаю, где такое берут, а Фу на работе, а у меня комендантский час и завтра в школу. У меня контрольная, поэтому я сачкануть тотально не могу, а кроме того, зачем все это вам надо?»

А она мне: «Найди инструменты и приезжай немедленно. Томми застрял в статуе, нужно его оттуда вынуть».

А я такая думаю: «Уй». Но не парюсь и типа такая вся: «А он не может выбраться так же, как вы?»

Графиня мне тут: «Томми не умеет обращаться в туман. Я-то выбралась, а Томми там уже… сколько, Эбби?»

«Ой, ну типа пару дней, не больше. У меня самой все в тумане после той травмы головы».

И тут я такая слышу: «Джеред, поди-ка сюда. Пусть Эбби услышит, как ломается твоя шея».

«Ладно, типа недель пять. Блядь, Графиня, палку-то перегибать хорош, да?»

«Приезжай немедленно, Эбби».

И такая трубку вешает.

Кароч, я текстю Фу: «ГРАФИНЯ ВЫШЛА, НАДО НОЖКУ ДРЕЛЬ ЩАЗЖЕ».

А он мне такой: «ЧЗХ? ЧЗХ? ЧЗХ? КУДА? ЧЗХ? АС-МАГАЗ @ КАСТРО».

(Верняк. Четыре ЧЗХ! Интеллектуальное любопытство у Фу очень глубоко. На той неделе он двадцать минут меня доставал, каково это — жить с клитором. Я просто отвечала: «Да ништяк». Верняк, я УО, просто ничего больше придумать не могла. Надо французский учить аж не могу. У них для клитора типа двадцать семь слов. Клиторы для французов — как снег для эскимосов, только из них типа иглу сложнее строить.)

Тащемта я ему текстю: «ОГРСПСПК <3».

И говорю Ронни, чтоб сказала маме: кажись, у меня сибирская язва на зубной щетке, поэтому мне надо в «Уолгринз» за новой, я щасвирнус. Влатываюсь в куртяк с солнечными бородавками, вдруг там коти-вурдалаки и что не, рву трамваем «Ф» на Кастро в «Ас-Магаз». И тотально чую, какая враждебность прет от тамошнего Боба-Строителя в красном фартуке.[4] Я ему вся такая: «Чё? Никогда свадебного платья не видал?»

А он мне такой: «Не, платье мне очень нравится, у тебя весь фасон просто сказочный».

Я такая: «Правда? Спасибо. У вас фартук зашибись. Мне нужна ножовка по металлу и дрель».

А он мне: «Зачем?»

Я такая: «А записку от мамы не принести? Слесарную ножовку, блядь, и электродрель. У меня время кончается».

Он мне такой: «Я только потому спросил, что у нас больше тридцати разных видов электродрелей».

А я ему такая: «A-а. Мне нужно освободить моего Темного Владыку из бронзовой скорлупы, в которую я его заточила».

А он: «А, ну так бы сразу и сказала». И заводит меня в этот дрельный бутик, и я выбираю там одну красно-черную, тотально в тон платью, а Боб выбрал ножовку, которая тотально к нему не идет, но мне обижать его не хотелось, поэтому я сказала, что ножовка très beau, это по-французски значит клевая.

Плачу за всю фиготень тащемта и такая: «Так, а чего вы открыты-то посреди ночи?»

А Боб мне такой: «Ну, знаешь сама же, как оно бывает. Нипочем не угадаешь, когда и кому нужно будет освобождать среди ночи темных владык — или, наоборот, связывать».

А я ему: «Влеэээ». Потому что на такой дряни не залипаю. Я по СМ и бондажу прусь только в гардеробе. Пыталась порезаться, чтоб выразить разбитость своего сердца из-за Томми (Владыки Хлада), когда он меня отверг, но ОЯЕ, больно это, как пылающий пиздец. Всмысь, членовредительство меня заводит, как кого угодно, — у меня восемь пирсингов и пять татух, и некоторые болели, как двойной пылающий пиздец, но это же профессиональное, тут на кого-нибудь другого можно баллон катить. Я аще-то одного парня на Хейте знаю, он тебе наколку забесплатно сделает, если ты девчонка и будешь на него все время орать, а это, как выяснилось, не очень трудно, если кто-то в тебя тычет электроиглой. Когда он мне крылья летучей мыши колол, я орала на него так, что потом голос на два дня сел.

Тащемта я опять на «эфке» через весь город проехала и еще три квартала от Маркет и к студии, но все время за кнопку солнечных бородавок на куртке держалась, чтоб Чет и его друганы коти-вурдалаки на меня не напрыгнули, я ж не могу в своем свадебном платье бегать, у меня пряжки мотокроссовых сапог на платформе за кружева цепляются, поэтому для меня типа это все равно будет: стой и дернись — или сдохни, сцуко! Но никаких коть-вурдалаков не появилось.

Кароч, я дошла до логова и вся такая влетаю: «Эй, Графиня, вот вам дрель!» Вся такая бодрячком, как Мишка-Любишка на спидах, хотя это, наверно, была ошибка, ибо уже доказан тот факт, что бодрячков убивать проще. Поэтому я вся типа: «ЧЗХ, вурдалачица?» Птушто она вся не обычная она вся, типа «отпадный гемофилик», а бледная, как бумага для принтера. И я в тотальном игноре, что на ней моя длинная юбка и мой черный бюстье, а она меня даже не спросила, можно ли надеть, а бюстьерит он ее гораздо больше, чем меня, и это тотально невежливо. Я ей такая: «Графиня, у вас все хорошо? Какая-то вы бледная».

А Джеред весь такой: «Ты б ее видела до того, как она те мешки с кровью высосала».

Тут я вдруг себя чувствую такой какашкой на палочке, птушто очевидно же — она теперь вся такая снежинка потому, что ее заперли, а не кормили. Поэтому я ей: «Иззинити. Я просто хотела, чтоб вы, ребята, остались вместе на целую вечность, а не похоже было, что это случится».

А она такая: «Не сейчас, Эбби». И просто берет такая инструменты, к статуе подходит и давай сверлить, пилить и что не.

Поэтому я ей типа: «А вы как выбрались?»

А она вся: «Крысиный мальчик устроил здесь танцы и ткнул в оболочку ножом».

А Джеред в ответ: «Ничего я не танцевал. Я эспрессо выпил и рассказывал им свой роман, а потом споткнулся в твоих дурацких сапогах».

Тут я вся: «Ему нельзя кофеин давать, Графиня. Ему тетка подарила карточку в „Старбакс“ на сто долларов, так чуть „Скорую“ вызывать не пришлось».

Тут Джоди такая приостановилась и на меня смотрит, а глаза изумрудные-изумрудные, потому что иначе цветного на ней только волосы, а на лице никакого цвета нет. И она вся такая мне: «Томми не умел обращаться в туман, Эбби. Я так и не успела его научить, ты нас в бронзу закатала. И он там в полном сознании — уже пять недель».

А я такая пячусь, потому что Графиню в ярости я уже видала, когда Животные Томми умыкнули и ей пришлось им жопы надрать, чтоб его вернуть, да только теперь она вся аж подобралась, словно изо всех сил сдерживается, чтобы мне руки не повыдергивать или я не знаю. Поэтому я такая кнопу на манжете щупаю у себя на солнечной косухе. Не то чтоб поджарить Графиню, конечно, на это я ни за что не пойду, а так, безопасности ради.

А она рукой своей только хвать — и я дернуться даже не успела, она батарейку у меня из внутреннего кармана цап и проводки оборвала. В смысле — быстрей, чем я успела моргнуть.

Поэтому я ей такая: «Я не собиралась включать».

А она мне: «Так-то понадежней будет».

Но только мне совсем ни вот столечки не надежно. И я чувствую — Джереду тоже ненадежно, птушто он носом уже хлюпает, того и гляди, расплачется.

А Джоди пилит себе эту бронзу, как рехнувшаяся личность, — с той стороны, где она была, чтобы Томми не порезать. И наконец типа достаточно отпилила, можно отогнуть и глянуть вовнутрь.

4

«Боб-Строитель» (1998–2012) — английский мультипликационный сериал для детей, созданный сценаристом и продюсером Китом В. Чэпменом.