Страница 8 из 10
Угнетенные врагами сиракузцы избрали его в полководцы, и только вследствие его заслуг на этом поприще он удостоился быть облеченным верховной властью, но будучи еще простым гражданином, он проявлял столько достоинств, что все древние писатели, упоминавшие о нем, говорили, что ему не доставало только государства, чтобы представлять собою образцового государя. Он упразднил старую военную систему и ввел новую, нарушил прежние союзы и заключил новые и, создав таким образом и войско, и союзников, вполне ему преданных, на таком прочном фундаменте мог уже воздвигать здание, сообразное со своими стремлениями, так что хотя достигнуть власти ему было и нелегко, но сохранить ее за собою – не представляло уже никаких трудностей.
Глава VII. О новых монархиях, приобретаемых с чужой помощью и вследствие счастья
Все те, которые из частных лиц делаются государями вследствие благоприятной им судьбы, если и достигают власти без особенного труда, зато испытывают немалые трудности для удержания ее за собою.
Такими государями бывают или те, которым какое-либо государство отдается за известную сумму денег, или по доброй воле того, кто им просто уступает государство. Так Дарий жаловал в Греции многие города, находившиеся в Ионии и по берегам Геллеспонта, своим приближенным, чтобы они управляли ими для его славы и безопасности; точно так же многие узурпаторы, подкупая войско, получали через него верховную власть. Существование подобных правителей находится в вечной зависимости от лиц, избравших их, и изменчивых и неверных обстоятельств. По большей части они бывают не в силах и не умеют поддерживаться на высоте выпавшего на их долю значения. Не в силах – потому что у них не достает ни значительных войск, ни верных союзников, не умеют – потому что для человека с обыкновенными способностями, жившего частной жизнью, весьма трудно приобрести те многоразличные качества, к которым обязывает правителя верховная власть. Кроме того, быстро и внезапно возникающие государства, как и все скороспелое в порядке вещей, не имеют той необходимой прочности и опоры, которые достигаются только медленным и глубоким ростом корней, в чем и заключается ручательство, что первая же буря не опрокинет их без следа, если только эти правители не обладают той опытностью, чтобы тотчас же, вслед за тем, как счастье даст в руки им власть, суметь приготовить себя к ее сохранению. Обыкновенно же они только впоследствии уже хватаются за то, что должны бы были предвидеть еще прежде получения власти. Приведу для обоих случаев – когда частные лица становятся правителями, благодаря своим достоинствам или одному счастью, в пример происходившее на нашей памяти, – Франческо Сфорцу и Чезаре Борджиа.
Франческо Сфорца честными средствами и единственно вследствие своего мужества и уменья сделался миланским герцогом и то, что приобрел с громадным трудом, сохранял за собою довольно легко.
Напротив того, Чезаре Борджиа, называемый обыкновенно герцогом Валентино, получил власть благодаря счастью своего отца и потерял ее тотчас же, как только последнее перестало его поддерживать, несмотря на то что не пренебрегал ничем, что может сделать благоразумный и честный человек, чтобы утвердить свое могущество в стране, доставшееся ему при помощи чужого оружия и счастья. Действительно, как я уже говорил, нельзя считать невозможным, чтобы очень искусный человек не стал тотчас же по достижении власти утверждать основы ее, которые должны бы были существовать еще до получения им управления государством, но это труд всегда весьма тяжелый для архитектора и небезопасный для здания. Рассматривая действия герцога, всякий может убедиться, что он потратил немало труда для доставления прочных основ своей власти в будущем. Я считаю небесполезным остановиться на подробном их рассмотрении, так как полагаю, что для всякого нового правителя они могут быть образцом, и если его учреждения не увенчались успехом, то это произошло не от его вины или оплошности, но только вследствие стечения необыкновенных, крайне неблагоприятных для него обстоятельств. Александр VI, желая возвеличить герцогство своего сына, видел, что ему придется бороться со множеством затруднений в настоящем и в будущем. Прежде всего он видел, что не может сделать его обладателем никакого государства, кроме того, которое было подвластно церкви, а против его захвата предвидел противодействие миланского герцога и венецианцев, так как в то время Фаэнца и Римини пользовались уже покровительством Beнеции. Видел он также, что все силы Италии и преимущественно те, которыми он мог бы воспользоваться, находились в руках тех, кто имел более всех оснований опасаться увеличения могущества пап; надеяться на них он не мог, так как все они были в зависимости от семейств Орсини и Колонна и их приверженцев. Для него было, следовательно, необходимо разрушить весь существовавший в Италии порядок, перессорить между собою все итальянские государства, чтобы во время неурядиц суметь привлечь некоторые из них на свою сторону. Ему это было нетрудно, так как венецианцы в то же время, побуждаемые другими основаниями, уже задумывали призвать французов в Италию; он не только не стал этому препятствовать, но даже помог, дозволив Людовику XII расторжение его прежнего брака. Правитель этот, следовательно, вошел в Италию с согласия венецианцев и папы, и, едва он занял Милан, в распоряжении Александра VI очутилось могущественное войско для занятия Романьи; благодаря страху, который нагнало на всех это французское войско, Романья не сопротивлялась и страна само собой очистилась для него. Завладев таким образом этой провинцией, герцог Валентино для осуществления прочности своего господства и дальнейших своих успехов встретил две следующие трудности: одна происходила оттого, что он не мог полагаться на войска, другую представляло могущество французского короля, то есть он столько же опасался, чтобы войска Орсини, которые ему служили, не отказались бы в трудные минуты помогать ему, не только отняв этим у него возможность дальнейших завоеваний, но даже поставив в необходимость потерять уже приобретенное, сколько и завоевательных замыслов французского короля. Орсиниевские войска уже показали перед тем на деле, насколько можно рассчитывать на их преданность, так как, после взятия Фаэнцы, во время Болонской экспедиции, он видел, что они действовали вяло и неохотно. Образ же мыслей французского короля несколько выяснился перед ним тем, что когда, завладев герцогством Урбино, он располагал идти на Тоскану, – французский король воспрепятствовал осуществлению этого предприятия.
Вследствие таких соображений герцог решился действовать независимо и освободиться как от помощи чужих войск, так и от чуждого влияния. В этих видах он стал прежде всего стремиться к ослаблению в Риме партий Орсини и Колонны, действуя преимущественно на тех из их сторонников, которые были значительнее по благородству своего происхождения. Он осыпал их почестями, назначал им значительное содержание, облекал их значительною властью, назначал высокие места – так что в самое короткое время переманил их всех на свою сторону и заставил угаснуть дух партий.
Ослабив, таким образом, сначала партию Колонны, он выждал случая сделать то же самое со сторонниками Орсини, а когда этот случай представился, он блистательно им воспользовался. В самом деле, когда наконец представители этой последней партии стали несколько поздно догадываться, что усиление его могущества и могущества церкви – послужит для них погибелью, они учредили между собой в Маджионе, в Перузе нечто вроде совещательного сейма; на этом сейме было решено как восстание в Урбино, так и смуты в Романьи и все различные трудности, над которыми, однако, герцогу удалось восторжествовать при помощи французов. Восстановив свою репутацию и не доверяясь более ни Франции, ни другой какой-либо чуждой державе, он прибегнул к хитрости и сумел так искусно притворяться, что при посредстве Синьора Паволо, в котором он был уверен, так как осыпал его деньгами и подарками (богатые одежды, лошади и т. д.), ему удалось даже помириться с Орсиниевской партией, и она по своей простоте отдалась в его руки при Синигалии.