Дань псам (ЛП)

— Да, хорошо. Подробность, которую мы доведем до Скитальца в миг наивысшей нужды. Мы старались узнать, вдохновленные его упреками, и вот! Смотри! Никто иной, как Старший Бог Морей, виноват в бедствии! Теперь развернись, выхвати меч и поруби указанного врага на кусочки!

— Ну, нам не это следует узнавать сейчас.

— Разумеется, нет. Мы уже все знаем! К чему «узнавать»?

Котиллион повернулся к Темному Трону: — Маэл легко мог его убить, как думаешь? Вместо этого он просто задержал Скитальца. Нам нужно подумать. Нам нужно понять, почему.

— Да, я начинаю видеть. Проснулись подозрения — я оказался беззаботен, забывчив. Задержал, вот как? И зачем бы?

— Я кое-что понял.

— Что? Говори скорее!

— Неважно, что именно на уме у Маэла. Не сработает.

— Объясни!

— Маэл считает, что схватка уже началась…

— Да, должен считать. У него нет иной возможности. Маэл ничего не выгадает! Идиот! Хе, хе! Давай покинем эту кучу пепла. У меня в горле першит.

Котиллион поглядел вслед Гончим и их подопечному, щурясь на ярком свете. — Расчет времени, Темный Трон…

— Идеален.

— Пока.

— Мы не проиграем.

— Да уж лучше не проигрывать.

— Кого из новых союзников ты считаешь слабым звеном?

Котиллион оглянулся на Темного Трона: — Разумеется, тебя.

— Кроме меня, я имею в виду.

Котиллион смотрел. Темный Трон ждал, ерзая на своем троне.

Полночь в единственной таверне Морско подарила Нимандеру воспоминания, от которых не избавиться. Мутноглазые черногубые селяне ринулись вперед, столкнувшись с Нимандером и остальными. Они совали им в лица грязные бутылки. Белки глаз у них желтоватые и какие-то смазанные… а напиток достаточно крепкий, чтобы языки онемели. Несвязное бормотание можно было счесть приглашением хорошенько нализаться, но даже без предупреждений Скола Нимандер не готов был одобрять столь внезапное гостеприимство. Он с немалым облегчением заметил, что его чувства разделяют все родичи. Они стояли в кольце толпы, озадаченные и обеспокоенные. Затхлый воздух таверны был сладковатым, в нем слоями смешивались вонь кислого пота и какая-то гнильца.

Скиньтик встал рядом с Нимандером; оба следили за Сколом — и Десрой — которые пробрались к стойке.

— Кувшин простого вина? Здесь, в таком месте? Непохоже.

Нимандер подозревал, что Скиньтик прав. На всех столах, во всех руках он видел лишь одинаковые фляжки с длинными черными горлышками.

Шум стал сильнее — какофония скота, ведомого на бойню. Нимандер заметил, как один человек — ветхое, согбенное, истощенное создание — упал лицом вниз на дощатый пол, явно сломав нос. Кто-то споткнулся, раздавив пальцы несчастного подошвой башмака.

— А где жрец? — спросил Ненанда за спиной Нимандера. — Он же нас пригласил!

— Лично я рад, — бросил Скиньтик, не оборачиваясь, — что ты стоишь за моей спиной и держишь руку на мече. Мне тут не нравится.

— Никто из здешних нам не опасен, — заявил Ненанда, но по тону было ясно — слова Скиньтика ему польстили. — Слушайте меня, пока Скола нет рядом. Он презирает всех нас.

Нимандер не спеша повернулся. Скиньтик сказал: — Здорово подмечено. И что ты думаешь, брат?

— Он видит то, что хочет видеть.

Нимандер заметил, что Кедевисс и Араната прислушиваются; на лице последней обычное выражение невинной голубки сменилось леденящей пустотой. Нимандер слишком хорошо знал ее, и внезапно пот потек под его одеждами. — Хватит, Ненанда. Все это чепуха.

— Неправда, — возразил Ненанда. — Он должен знать. Почему мы пережили битвы, в которых все остальные пали. Он должен понять.

— С этим покончено, — настаивал Нимандер.

— Нет, — сказал Скиньтик. — Ненанда на этот раз прав. Он прав. Скол ведь желает привести нас к этому умирающему богу. Что бы он ни планировал, мы словно бы не существуем. Безгласные…

— Бесполезные, — встрял Ненанда.

Нимандер отвел взгляд. Падали все новые селяне; те, что лежали на полу, начали дергаться, извиваясь в лужах собственных выделений. Незрячие, запавшие глаза экстатически вращались в орбитах. — Если именно я сделал нас… безгласными, простите.

— Хватит чепухи, — сочувственно произнес Скиньтик.

— Согласен, — заявил Ненанда. — Раньше я не соглашался… я был сердит на тебя, Нимандер. За то, что ты ничего не рассказываешь этому так называемому Смертному Мечу Тьмы. Насчет нас, насчет того, кем мы были. Через что прошли. Я пытался сам рассказывать — но без толку. Скол не слушает. Никого не слушает, кроме себя.

— А Десру? — спросил Нимандер.

Ненанда фыркнул: — Она лелеет собственную тайну.

Такое умное наблюдение удивило Нимандера. Но это не было ответом на его неловкий вопрос.

Скиньтик, однако, понял его. — Она остается одной из нас. Когда наступит нужда, ты не должен сомневаться в ее преданности.

Кедевисс сказала тоном, полным сухого презрения: — Преданность — не главная добродетель Десры, брат. Не придавай ей слишком много веса.

Скиньтик озадаченно спросил: — Но на какие добродетели Десры нам полагаться, Кедевисс?

— Там, где дело доходит до самосохранения, суждения Десры точны. Она никогда не ошибается. Она сделала выживание результатом острого зрения. Десра видит четче и дальше, чем все мы. Вот ее добродетель.

Скол возвращался, Десра повисла у него на локте, словно женщина, одержимая ужасом.

— Умирающий бог скоро прибудет, — сказал Скол. Он спрятал цепочку с кольцами; в нем ощущалось беспокойство, из которого темным облаком росло обещание насилия. — Вы все должны уйти. Я не желаю прикрывать вас, если дела обернутся плохо. У меня не будет времени. Я не стерплю позора, если вы начнете гибнуть. Поэтому убирайтесь. Ради вашего же блага.

Нимандер потом вспоминал: вот момент, в который он должен был сделать шаг вперед, взглянуть Сколу в глаза — смело, показывая дерзость и таящееся за ней обещание. Вместо этого он повернулся к родичам. — Идемте, — сказал он.

Глаза Ненанды расширились, щека задергалась. Затем он резко повернулся и вышел из таверны.

Скиньтик — на его лице было написано что-то вроде стыда — схватил Десру за рукав и отвел от Скола. Араната встретила взор Нимандера и кивнула — но смысл ее кивка ускользнул от него, запомнилась только полная пустота во взоре. Она и Кедевисс покинули пивнушку.

Остались только Нимандер и Скол.

— Мне приятно, — заявил Скол, — что ты принимаешь мои приказы как должное. И что они еще слушаются тебя. Но, — добавил он, — не думаю, что это будет продолжаться еще долго.

— Не боритесь с умирающим богом, — попросил Нимандер. — Не здесь, не сейчас.

— Превосходный совет — я не имею намерения бороться с ним. Просто хочу увидеть.

— А если он не будет рад, Скол, что его увидит такой, как вы?

Скол ухмыльнулся: — Почему, ты думаешь, я отослал вас в безопасное место? Иди же, Нимандер. Назад, в комнаты. Успокой трепетных кроликов.

Снаружи, под величественной россыпью ярких звезд, Нимандер обнаружил родичей сгрудившимися посреди улицы. Кролики! Да, может так показаться. Доносившееся из таверны бормотание достигло яростной высоты; звук отдавался эхом, как будто накатываясь с холмов и полей, окружающих деревню.

— Вы слышите? — спросил Скиньтик. — Нимандер? Ты слышишь? Пугала… они поют…

— Мать Тьма, — в ужасе прошептала Кедевисс.

— Я хочу поглядеть на одно из полей, — сказал вдруг Скиньтик. — Сейчас же. Кто со мной?

Никто не отозвался. Нимандер произнес: — Ты и я, Скиньтик. Остальные вернутся в комнаты. Ненанда, стой на страже до нашего возвращения.

Нимандер и Скиньтик проследили, как Ненанда решительно увел остальных. Затем они сами пошли в боковую улочку. Ноги стучали по пыльной, твердой земле. К хору присоединился еще один голос, доносившийся из храма — вопль нестерпимой боли, крик такого страдания, что Нимандер пошатнулся, ноги его словно стали водой. Он увидел, что и Скиньтик спотыкается, падает на колени, но заставляет себя встать.