Страница 9 из 37
Ущерб замедлил бег и развернулся.
Карса поглядел на оставшуюся сзади деревню. Байрот и Делюм закончили резню и сгоняли женщин на поляну, на которой располагался главный костер.
Ущерб неспешно поскакал к ним.
— Жена вождя принадлежит мне, — заявил Карса.
Байрот и Делюм кивнули. Он увидел, как напряглись они внутренне, осознав, с какой легкостью отдали главный приз. Байрот поглядел на женщин и взмахнул мечом. Миловидная женщина средних лет вышла вперед, за ней девица, очень похожая на нее — наверное, того же возраста, как Дейлис. Обе смотрели на Карсу так же внимательно, как он смотрел на них.
— Байрот Гилд и Делюм Торд, выбирайте первых. Я постою на страже.
Воины ухмыльнулись, слезли с коней и пошли к женщинам. Исчезли в домах, таща за собой за руку трофеи.
Карса смотрел на них, подняв брови.
Жена вождя фыркнула: — Твои воины верно заметили резвость этих двух.
— Их воины, будь то отцы или мужья, не порадуются такой резвости, — отозвался Карса. «Женщины уридов не стали бы…»
— Они никогда не узнают, воевода, — ответила жена вождя. — Разве что ты им скажешь, но как тебе удастся? Они убьют тебя, не дав времени на дразнилки. Ага, теперь я вижу, — добавила она, подойдя ближе и смотря ему в лицо. — Думаешь, женщины уридов совсем другие? Теперь ты понял всю вздорность своих убеждений. Все мужчины глупы… но ты теперь стал менее глупым, ибо правда прокралась в сердце. Как твое имя, воевода?
— Слишком много болтаешь, — прорычал Карса, выпрямляясь. — Я Карса Орлонг, внук Палка…
— Палка?
— Да. — Карса ухмыльнулся. — Вижу, вы его помните.
— Я была девочкой, но да, он хорошо нам знаком.
— Он еще жив. Он спокойно спит, хотя вы посылаете проклятия его имени.
Женщина засмеялась. — Проклятия? Зачем бы? Палк склонил выю, прося права прохода через наши земли.
— Лжешь!
Она поглядела ему в глаза и пожала плечами: — Как знаешь.
Одна из женщин закричала внутри дома, но в крике было больше наслаждения, чем боли.
Жена вождя повернула голову. — Сколькие из нас примут твое семя, воевода?
Карса приосанился: — Каждая. Одиннадцать на одного.
— И сколько дней на это уйдет? Хочешь, чтобы мы вам и есть готовили?
— Дней? Ты мыслишь как старуха. Мы молоды. И на всякий случай у нас есть кровяное масло.
Глаза женщины широко раскрылись. Стоящие за ее спиной начали перешептываться и роптать. Жена вождя повернулась к ним и успокоила одним взглядом, потом снова обратилась к Карсе. — Ты ведь никогда еще не использовал кровяное масло для такой надобности? Верно, ты ощутишь огонь в чреслах. Твой член будет твердо стоять несколько дней. Но, воевода, ты не знаешь, каково будет нам, женщинам. Я знаю, ибо была молодой и глупой. Мой муж силен, но даже он не сумел избежать моих зубов, и до сих пор носит шрамы на горле. Хуже того. То, что у вас пройдет всего через неделю, будет преследовать нас месяцами.
— Тогда, — отвечал Карса, — если мы не убьем ваших мужей, вы сами сделаете это. Я рад.
— Вы, все трое, не переживете ночи.
— Будет интересно, — улыбнулся Карса, — узнать, кто именно из нас троих первым ощутит нужду в масле. — Тут он обратился к женщинам: — Советую каждой постараться, чтобы не стать первой, не ублажившей нас.
Байрот показался, кивнул Карсе.
Жена вождя вздохнула и жестом велела дочери выходить.
— Нет, — бросил Карса.
Женщина замерла в смущении: — Но… разве ты не хочешь получить ребенка? Первое семя должно быть самым сильным…
— Да, так и будет. Ты уже не можешь родить?
Она долго молча. Потом покачала головой. — Карса Орлонг, — шепнула она, — ты вынудишь моего мужа послать тебе проклятие — он сожжет кровь на каменных губах самой Имрот.
— Да, возможно. — Карса слез с коня и пошел к ней. — Давай веди в свой дом.
Она отпрянула: — В дом моего мужа? Воевода… нет, прошу, выбери любой другой…
— В дом мужа, — отрезал Карса. — Я прекратил болтать, и ты прекращай.
Через час после заката Карса повел в дом последнюю из своих пленниц — дочь вождя. Ему, как и Байроту с Делюмом, не понадобилось кровяное масло — доказательство (как заявил Байрот) мощи Урида. Карса подозревал, что истинная заслуга принадлежала отчаянной усердности и старательности ратидских женщин; да и, сказать по чести, в последних они уже не изливались.
Затащив девушку в тенистый дом, к угасающему очагу, Карса закрыл дверь и опустил засов. Она повернулась к нему лицом, задорно вздернула подбородок.
— Мама сказала, что ты на удивление нежен.
Он смотрел на нее. Как Дейлис, да не та. В этой не видно темной силы. Важное… различие. — Скидывай одежки.
Она быстро освободилась от кожаной туники. — Будь я первой, Карса Орлонг, я понесла бы твое семя. Вот выпал день в хороводе времени!
— Ты гордилась бы?
Она помолчала, бросив удивленный взгляд. Покачала головой. — Ты перебил всех детей и стариков. Понадобятся столетия, чтобы деревня оправилась. Она вообще может погибнуть, если гнев повернет воинов друг против друга и против нас, женщин. Если вы ускользнете…
— Ускользнем? Ложись вон туда, куда ложилась твоя мать. Карсу Орлонга не интересует бегство. — Он встал над ней. — Ваши воины не вернутся. Жизнь деревни окончена, и во многих из вас поселится семя уридов. Идите жить к моему народу. Ты и твоя мать должны пойти в мою родную деревню. Ждите меня. Воспитывайте ваших детей — моих детей — как уридов.
— Смелые обещания, Карса Орлонг.
Он уже раздевался.
— Более чем обещания. Вижу, нужды в кровяном масле не будет.
— Кровяное масло мы с тобой сбережем к моему возвращению.
Девушка распахнула глаза, когда воин надвинулся на нее. Тонким голосом спросила: — Ты не хочешь узнать мое имя?
— Нет, — прогудел он. — Буду звать тебя Дейлис.
Он не заметил стыда, появившегося на прекрасном юном лице. Не ощутил тьмы, которую запустил в ее душу такими словами.
В ней, как и в ее матери, Карса Орлонг оставил семя.
Запоздавшая буря спустилась с гор, пожрав звезды. Верхушки деревьев качались, однако ветер не пытался проникнуть глубже; сверху доносились шум и рев, а среди стволов царила странная тишина. Мелькали молнии, но звук грома доносился с отдаления.
Они скакали час под покровом ночи, прежде чем наткнулись на покинутую охотниками стоянку. Ратиды стали беспечными от ярости и оставили слишком много следов. Делюм решил, что здесь побывало двенадцать взрослых и четверо юношей, все конные — вероятно, треть от всех сил деревни. Собак уже спустили с поводков на самостоятельную погоню, и охотничья партия, за которой пошли уриды, не имела при себе ни одной своры.
Карса был очень доволен. Шершни вылетели из гнезда, летят слепо.
Они снова поели медвежатины, уже начинавшей портиться; Байрот достал череп и продолжил обматывание, в этот раз туго обвязав пасть. Оставленные им концы ремней были в полторы руки длиной. Карса уже понял, что изготовляет приятель. Обычно для такого особенного оружия используют два — три черепа волков. Лишь мужчина Байротовой силы и веса сможет поднять череп медведя. — Байрот Гилд, то, что ты делаешь, способно оставить яркую нить в полотне нашей легенды.
Байрот хмыкнул: — Мне плевать на легенды, Воевода. Но вскоре мы встретим ратидов на боевых конях.
Карса улыбнулся темноте и промолчал.
Тихий ветер дул вниз по склону.
Делюм резко поднял голову, встал, не издавая ни звука. — Чую мокрый мех, — шепнул он.
Дождя еще не было.
Карса снял перевязь и положил меч на землю. — Байрот, — шепнул он, — остаешься здесь. Делюм, возьми набор ножей, а меч оставь. — Он встал и показал рукой: — Веди. Туда.
— Воевода, — пробормотал Делюм. — Это свора, испугавшаяся верховой бури. Они нас еще не учуяли, но слух у них острый.
— А ты не думаешь, — ответил Карса, — что, услышь они нас, подняли бы лай?
Байрот фыркнул. — Делюм, за таким гулом они ничего не услышат.