Страница 17 из 51
только уже более музыкальным тоном, чем тот пронзительный визг, с которого он начал.
Песня с каждой минутой становилась всё более громкой и насыщенной: к её припеву пристраивались какие-то посторонние голоса, и вскоре я услыхал тяжёлый удар, возвестивший, что лодка коснулась берега, и резкий скрип гальки, когда люди принялись вытаскивать лодку из воды. Я поднялся и, оказав им помощь, помедлил ещё немного, желая понаблюдать, как они выгружают живописную мешанину из отвоёванных с таким трудом «сокровищ глубин».
Когда я, в конце концов, добрался до своего жилища, усталость и сон грозили совсем меня одолеть, поэтому я с превеликим облегчением опустился в мягкое кресло, пока Артур радушно хозяйничал у буфета, желая угостить меня куском пирога и бокалом вина, без которых, заявил он, никакой доктор не имеет права позволить мне лечь в постель.
И тут дверца буфета как заскрипит! И вовсе это не Артур, а кто-то другой непрестанно открывал и закрывал её, беспокойно суетясь и бормоча на манер трагической актрисы, репетирующей свой монолог.
Голос-то был женский! И силуэт тоже, полускрытый буфетной дверкой, был женским силуэтом, объёмным и в просторном платье. Не наша ли то хозяйка? Дверь отворилась, и в комнату вошёл незнакомец.
— И что эта дура тут делает? — пробормотал он, озадаченно остановившись на пороге.
Женщина, о которой незнакомец отозвался так грубо, была его женой. Она раскрыла одну буфетную дверку и, стоя спиной к вошедшему, разглаживала на одной из полок лист обёрточной бумаги, шепча про себя: «Так, так! Ловко сработано, искусно задумано!»
Любящий муж на цыпочках подкрался к ней сзади и хлопнул её по макушке.
— Прихлопнул, как муху, — игриво проговорил он.
Миледи заломила руки.
— Разоблачили! — простонала она. — Ах, да! Это же свой! Бога ради, никому не открывай! Нужно выждать время!
— Не открывать чего? — запальчиво вопросил её супруг, вытаскивая лист обёрточной бумаги. — Что это вы здесь прячете, моя милая? Отвечайте, я требую!
Миледи опустила очи долу и тихо-претихо произнесла:
— Ты только не смейся, Бенджамен, — взмолилась она. — Это... это... Не понимаешь разве? Это кинжал!
— Он-то ещё зачем? — усмехнулся Его Превосходительство. — Наше дело — лишь внушить всем, будто мой брат умер. Нет нужды убивать его. Э, да он к тому же из жести! — и Вице-Премьер презрительно покрутил лезвие в пальцах. — А теперь, мадам, будьте любезны, объяснитесь. С чего это вы назвали меня Бенджаменом?
— Это часть Заговора, любовь моя! Ведь заговорщики всегда прикидываются кем-то другим, правда?
— Другим, да? Что ж! А этот кинжал, в какую сумму он вам обошёлся? Ну же, без увёрток! Меня вам не обмануть!
— Я приобрела его за... за... за... — забормотала уличённая Заговорщица, изо всех сил пытаясь изобразить на лице выражение записного убийцы, в чём она заранее тренировалась перед зеркалом. — За...
— За сколько, мадам?
— Ну, за двугривенный, если тебе так уж нужно знать, дорогой! На свои...
— Не верю я вам! — заорал второй заговорщик. — Станете вы тратить свои деньги!
— На свои именины, — смиренно понизив голос, закончила миледи. — Должен же кто-нибудь иметь кинжал. Это ведь часть...
— Ох, только не рассуждайте о Заговорах! — грубо перебил её муж, швырнув кинжал в буфет. — Курице — и той лучше удалась бы роль Заговорщицы! Тут, прежде всего, нужно уметь маскироваться. Взгляните-ка вот на это!
И он со справедливым чувством гордости напялил на себя колпак с бубенцами и весь остальной шутовской наряд, подмигнул ей и упёр язык изнутри в щёку.
— Не правда ли, мне идёт? — вопросил он.
Глаза миледи вспыхнули неподдельным энтузиазмом.
— То, что нужно! — воскликнула она, всплеснув руками. — Ты выглядишь совершенно по-дурацки!
Ряжёный нерешительно улыбнулся. Он не вполне был уверен, как отнестись к этому комплименту, высказанному столь прямо.
— Вы имеете в виду — как шут? Да, этого я и добивался. А самой-то вам какая маскировка к лицу, вы подумали? — И под восхищённым взглядом супруги он принялся разворачивать какой-то свёрток.
— Изумительно! — вскричала миледи, когда платье, наконец, было ей предъявлено. — Отличная маскировка! Эскимосская крестьянка!
— Скажете тоже — эскимосская крестьянка! — проворчал её супруг. — Наденьте-ка, да посмотритесь в зеркало. Это же Медведь, разуйте глаза! — Но тут он круто обернулся — это в комнату влетел пронзительный голос:
Но то был всего лишь Садовник, поющий под раскрытым окном. Вице-Пермьер на цыпочках подкрался к окну, бесшумно затворил его и только тогда решился продолжать.
— Да, любовь моя, Медведь, но, надеюсь, не без головы. Вы будете Медведем, а я Поводырём. И уж если кто-либо нас узнает, то, скажу я вам, у него острое зрение!
— Мне нужно немного поупражняться в ходьбе, — сказала миледи, выглядывая сквозь медвежий рот. — Труднёхонько будет на первых порах избавиться от человечьих манер. А ты смотри приговаривай: «Давай, Мишка!» Хорошо?
— Ладно, ладно, — отозвался Поводырь. Теперь он держал в одной руке конец цепи, свисающей с медвежьего ошейника, а другой в то же время похлёстывал маленькой плёточкой.
— Пройдитесь теперь по комнате, как будто танцуете по-медвежьи. Очень хорошо, моя дорогая, очень хорошо. Давай, Мишка! Давай, говорю!
Последние слова он проревел уже ради Уггуга, который в этот момент вошёл в комнату и теперь стоял растопырив руки и широко разинув глаза и рот — вылитый портрет изумлённого идиота.
— О-го-го! — Только и смог он произнести.
Поводырь притворился, что поправляет на медведе ошейник, а сам незаметно для сыночка прошептал супруге:
— Моя оплошность, чёрт возьми! Совсем забыл запереть дверь. Заговор расстроится, если он обнаружит нашу уловку. Не выходите из роли! Изобразите свирепость!
И тут, сделав вид, будто изо всей силы тянет цепь на себя, он позволил Медведю сделать пару шагов навстречу испуганному мальчишке; миледи же с восхитительным присутствием духа издавала, по её мнению, злобное рычание, хотя по большому счёту это напоминало мурлыканье кошки. Уггуг с такой поспешностью рванул из комнаты, что зацепился ногами о ковёр, и было слышно, как он тяжело грохнулся в коридоре — несчастье, на которое его любвеобильная мать, довольная собственной игрой, даже внимания не обратила.
Вице-Премьер затворил дверь и щёлкнул замком.
— Долой маскировку! — сказал он, переводя дыхание. — Нельзя терять ни минуты. Он наверняка доложит Профессору, а его, как ты понимаешь, мы не можем посвятить в дело.
Маскировка тот час была упрятана в комод, дверь отперта, а двое Заговорщиков мило уселись рядышком на диване, увлечённо обсуждая книгу, которую Вице-Премьер впопыхах схватил со стола и которая оказалась Адресной книгой столицы Запределья.
Дверь очень медленно и осторожно открылась, и Профессор, позади которого едва виднелось глупое лицо Уггуга, заглянул в комнату.
— И какая прекрасная планировка! — восторженно говорил Вице-Премьер. — Поглядите-ка, моя драгоценная, — на Зелёной улице имеется целых пятнадцать домов перед поворотом на Западную улицу.
— Пятнадцать домов, подумать только! — откликнулась миледи. — Я-то полагала, их всего четырнадцать! — И они так увлечённо занялись обсуждением этого открытия, что даже не подняли глаз на вошедших, пока Профессор, ведя Уггуга за руку, не приблизился к ним вплотную.
Миледи первая заметила их присутствие.