Страница 28 из 105
— Да, я думаю, он умышленно врезался в дерево, так как на этом участке нет никаких поворотов и, по словам дорожной полиции, он достаточно широк. Вы проделали великолепную работу, Джимми, но теперь вам, вероятно, уже не получить свой гонорар, не так ли?
Джимми был совершенно ошеломлен. Дон Фергюссон мертв. Самоубийство…
— Нет, не совсем так, он дал мне в качестве аванса пятьсот долларов. Скажите, лейтенант, почему вы сразу решили, что он таким образом избавился от преследования?
— Мне позвонили, потому что он кое-что успел сказать. Он просил известить меня, но конец наступил скорее, чем он сам думал. Полицейскому из дорожной полиции Фергюссон сказал: «Главное, Энн отомщена!».
Джимми снова взял себя в руки и поморщился.
— Вот видите, лейтенант, как телевидение портит людей. Так мелодраматично раньше никто бы не стал умирать: «Главное, Энн отомщена!».
Джой Брайт положил сигару в пепельницу и сдвинул шляпу на затылок.
— Ладно, дело закончено. При этом Фергюссон сэкономил налогоплательщикам немало денег.
Джимми выглядел неудовлетворенным.
— А весь этот спектакль с его собственным «люгером»?
— Вероятно, всего лишь уловка, чтобы ввести нас в заблуждение. Его трюк с «люгером» был рассчитан на дурака, чтобы сбить нас со следа. Он тайком попросил пистолет у Деймита. Они ведь знали друг друга довольно долго. К тому же Деймит с Лили были в такой же ситуации, как и он с Энн. Это могло объединить отцов, Джимми.
— Гм, возможно. Главный осветитель — ближайший пособник. Вы думаете, он вынес орудие убийства сразу, когда пошел звонить в полицию?
— Скорее всего так, и тогда оно исчезло.
— Все же это было глупо, так как он должен был считаться с тем, что Деймит может сказать правду.
Брайт кивнул, но у него нашлось объяснение.
— Глупости совершают как раз самые умные. Возможно, он не предполагал, что мы возьмемся за Деймита. Ведь конец его Энн был таким трагическим! Наверняка он услышал об аресте Деймита, и тут у него сдали нервы.
— Но тут есть еще кое-что, лейтенант. «Главное, Энн отомщена», — сказал он. А это доказывает, что он думал, будто смерть Энн на совести Рикарди.
— Да, может быть, но в этом отношении он как раз ошибался. Джек Рикарди имел на тот вечер безоговорочное алиби. Ломан по-прежнему единственный, кто мог это сделать. Пойдемте, мое приглашение выпить еще остается в силе!
— Благодарю, лейтенант, я сумею это оценить. Но мне следует уладить еще несколько мелких вопросов. Кроме того, мне бы очень хотелось знать, как мог Фергюссон застрелить Рикарди.
Брайт нахмурился.
— Отправляйтесь на Эл-Би-Си и проверьте все еще раз. Кроме того, вы ведь там присутствовали…
Джимми кивнул…
— Да, я попытаюсь еще раз все реконструировать, хотя бы для самого себя. — Он на миг задумался, затем пожал плечами. — Бедный Таб Ломан, у меня все еще ощущение, что он должен быть невиновен.
Брайт хлопнул его по плечу.
— Ничего не поделаешь, Джимми. По-прежнему смерть Энн Фергюссон висит на Ломане, ничего не поделаешь! О Боже, мой желудок бурчит, нужно срочно поесть.
В то время как Брайт в столовой поглощал свой обед, Джимми еще раз поехал в телекомпанию Эл-Би-Си. Пришлось показать швейцару свое удостоверение, иначе тот бы его не пропустил.
Джимми медленно шел по бесконечным коридорам.
В субботу здесь стояло затишье, работали лишь немногие, к тому же рабочий день близился к концу. У студии номер семь Джимми остановился. Двери были открыты, и он сделал несколько шагов внутрь. Он сидел вон там — а Фергюссон примерно здесь…
Трудно было представить все заново, так как в студии уже давно стояли совсем другие декорации. Он еще раз тщательно осмотрел всю студию и вдруг понял, что пропустил. Ему даже стало жарко при этой мысли. В следующие полчаса он бегал с этажа на этаж, встретился с Гэсом Андерсом, обменялся с ним несколькими словами и сразу помчался дальше. Андрес покачал головой ему вслед.
Этажом ниже Джимми наткнулся на гримера.
— Привет, вы меня помните?
Эрик Вильямс сразу кивнул.
— Скажите, тогда… кто тогда знал о том, что сцена шоу с Рикарди должна сниматься в студии номер семь?
Эрик Вильямс удивленно уставился на него.
— Я думал, что все уже закончено. Разве это сделал не Ренцо?
— Ваши сведения уже устарели. Деймит снова дома с дочерью. Дон Фергюссон на своей машине врезался в дерево. Он погиб!
— Дон Фергюссон погиб? Вам точно известно? Я хочу сказать, что не могу в это поверить. Я знал Фергюссона больше двадцати лет.
— Кто тогда знал, что съемки будут в седьмой студии?
— Кто? Только те, кто участвовал в утренних съемках, и, конечно, все, кто был занят в той сцене. Заранее не знал никто.
— Но несколько дней или даже недель съемки шли в другой студии?
— Да, но в тот раз произошли изменения. Мы должны были работать в третьей студии, но там нужно было разместить большую рекламу, и нам пришлось снимать в студии номер семь. Ее было достаточно, так как музыка давалась в записи, нам не требовалось слишком много места — подмостки, несколько столиков для массовки и все.
— О’кей, теперь я понял. Большое спасибо.
Джимми стоял на улице. Теперь, наконец, все стало понятным и логичным. Если он поторопится, то успеет еще разрешить и другие важные вопросы. Все-таки была суббота, и многих можно было уже не застать на месте.
Его опасения оправдались. В большом здании на Алондра-парк в центре Лос-Анджелеса в этот день находились лишь немногие, кого призвали особо важные, неотложные дела.
Ровно через полтора часа он покинул Западную страховую компанию, про себя благодаря так нелюбимую им телевизионную рекламу за внезапно осенившую прошлым вечером идею. Все стало ясно, и Брайт в известной степени был прав: дело закончено.
Ему необходимо было еще поговорить с Бобом Барроу и позвонить Ширли, так как к ней он, похоже, опаздывал.
В конторе менеджера ему не повезло. Барроу уехал по делам на Бермуды и должен был вернуться только в понедельник. Рядом со зданием нашлась телефонная будка. Разыскивая монету, он думал о Барроу. Тот в понедельник будет удивлен…
Прошло некоторое время, прежде чем Ширли подошла к телефону.
— Ширли, говорит мужчина, от которого все женщины без ума.
Он услышал ее хихиканье.
— О, Монти, это ты?
Джимми заворчал.
— Прости, Джеральд, рада вновь слышать тебя.
Ворчание Джимми стало громче.
— О, я совсем запуталась, конечно, это ты, Эфраим…
— Эй, — закричал Джимми в трубку, — это также не Джек, Билл, Гарри, Чарли, Томми, Рузвельт, Вандербильт или Вулворт — это всего лишь скромный, симпатичный, несравненный Джеймс Фенимор Купер…
— О, Джимми, ты же все это время знал, что я просто хотела подшутить?
— Ха, я же детектив, если тебе это еще неизвестно. А теперь слушай, дорогая: дело Рикарди и Энн Фергюссон закончено.
— Джимми, значит, все-таки Деймит?
— Нет, Ширли, Ренцо Деймит уже дома. Дон Фергюссон сегодня днем покончил с собой.
— Боже мой, Джимми, какой ужас! Это не могло быть несчастным случаем?
— Брайт говорит — нет. Он на совершенно прямой дороге со всего разгона врезался в дерево.
— Ужасно… я еще вчера во второй половине дня разговаривала с ним. Он был хорошим человеком, Джимми. Все это связано со смертью Рикарди!
— Так всегда бывает, Ширли: одно убийство влечет за собой другие.
— Ты все-таки придешь ко мне?
— Да, обязательно, но немного позже. Я нахожусь неподалеку от Камер-стрит, и, раз уж история подошла к концу, хочу, по крайней мере, навестить вдову Джекки и сам рассказать ей все.
— Пожалуйста, не слишком задерживайся! Эй, Джимми, а вдова Рикарди красивая женщина?
Джимми невольно улыбнулся. В таких вопросах все женщины одинаковы.
— О, да, она очень эффектна и выглядит моложе своих лет, я бы сказал. Правда, я видел ее только раз. Обещаю сократить визит до минимума. Может быть, она вообще не дома, а где-нибудь отдыхает.