Страница 133 из 138
И Паганель медленно и внятно прочел следующее:
— «Двадцать седьмого июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия», из Глазго, после долгой агонии потерпело крушение в южных морях, у берегов Новой Зеландии (по-английски Zealand). Двум матросам и капитану Гранту удалось выбраться на берег. Здесь, терпя постоянно жестокие лишения, они бросили этот документ под…. долготы и 37° 11' широты. Придите им на помощь, или они погибнут».
Паганель умолк. Такое толкование документа было вполне допустимо. Но именно потому, что оно казалось таким же правдоподобным, как и прежние его толкования, оно также могло быть ошибочным. Вот почему ни Гленарван, ни майор не стали его оспаривать. Однако раз следы «Британии» не были найдены ни у берегов Патагонии, ни у берегов Австралии, там, где проходила тридцать седьмая параллель, то, конечно, были шансы найти их в Новой Зеландии.
Когда географ сказал об этом, его друзья были поражены.
— Скажите, Паганель, — обратился к нему Гленарван, — почему же вы два месяца держали в тайне это новое толкование?
— Потому что я не хотел понапрасну вас обнадеживать. К тому же мы ведь все равно направлялись в Окленд, лежащий именно на той широте, которая была указана в документе.
— Ну, а потом, когда мы отклонились от этого пути, почему же вы тогда ничего не сказали?
— По той причине, что мое толкование, как бы верно оно ни было, не могло бы помочь спасти капитана Гранта.
— Почему вы так думаете?
— Да потому, что если с тех пор прошло целых два года и капитан не появился, значит, он пал жертвой либо крушения, либо новозеландцев.
— Так вы думаете?.. — спросил Гленарван.
— Я думаю, что, быть может, и удастся найти какие-либо останки «Британии», но потерпевшие крушение люди безвозвратно погибли.
— Ни слова об этом, друзья мои, — сказал Гленарван. — Предоставьте мне выбрать подходящий момент, чтобы сообщить эту печальную весть детям капитана Гранта.
Глава XX
КРИК В НОЧИ
Вскоре вся команда «Дункана» узнала, что сообщение Айртона не пролило света на судьбу капитана Гранта. Все впали в глубокое уныние: на боцмана возлагалось столько надежд, а оказалось, что ему неизвестно ничего, что могло бы навести «Дункан» на след «Британии».
Итак, яхта шла прежним курсом. Оставалось лишь выбрать остров, на котором высадить Айртона.
Паганель и Джон Манглс справились по корабельным картам. Как раз на тридцать седьмой параллели значился клочок земли под названием риф Мария-Тереза. Этот скалистый, затерянный в Тихом океане островок расположен в трех с половиной тысячах миль от американского побережья и в тысяче пятистах милях от Новой Зеландии. На севере ближайшая к нему земля — архипелаг Паумоту, находящийся под протекторатом Франции; к югу же никаких земель вплоть до вечных льдов Южного полюса нет. Суда никогда не пристают к берегам этого пустынного островка. Никаких отголосков того, что делается в мире, не долетает до него. Одни буревестники во время своих дальних перелетов опускаются сюда отдыхать. На многих картах и вовсе не значится этого островка — рифа, омываемого волнами Тихого океана.
Этот остров, заброшенный в океане, в стороне от всех морских путей, был самым уединенным местом, какое только можно найти на земном шаре. Айртону показали его на карте. Боцман согласился поселиться там, вдали от людей, и «Дункан» взял курс на риф Мария-Тереза. Яхта находилась в это время как раз на прямой линии от бухты Талькауано к Марии-Терезе. Два дня спустя, в два часа дня вахтенный матрос заметил на горизонте землю. Это был остров Мария-Тереза, низкий, вытянутый, едва поднимавшийся из воды, похожий на огромного кита. Яхта, рассекавшая волны со скоростью шестнадцати узлов, была еще на расстоянии тридцати миль от него. Мало-помалу стали видны очертания рифа. На фоне заходящего солнца отчетливо вырисовывался его причудливый силуэт. Солнце ярко освещало отдельные невысокие скалы.
В пять часов Джону Манглсу показалось, что над островом поднимается к небу легкий дым.
— Что это, вулкан? — спросил он Паганеля, рассматривавшего остров в подзорную трубу.
— Не знаю, что и думать, — ответил географ. — Этот остров малоизвестен. Конечно, не было бы ничего удивительного, если бы он оказался вулканического происхождения.
— Но если его создало извержение, нет ли опасности, что другое извержение его разрушит? — сказал Гленарван.
— Маловероятно, — ответил Паганель. — Гарантией его прочности служит то, что он существует несколько веков. Эти новые острова могут исчезнуть вскоре после возникновения, как остров Джулия, просуществовавший в Средиземном море всего лишь несколько месяцев.
— Что ж, — сказал Гленарван, — как вы думаете, Джон, сможем мы подойти к берегу до наступления ночи?
— Нет, милорд. Я не могу подвергать корабль опасности, подводя его в темноте к незнакомому мне берегу. Я буду крейсировать, делая короткие галсы, а завтра на рассвете мы пошлем туда шлюпку.
В восемь часов вечера риф Мария-Тереза, до которого оставалось всего пять миль, казался какой-то удлиненной, едва видной тенью. «Дункан» все приближался к нему.
В девять часов на островке вспыхнул довольно яркий огонек. Он светился ровным, неподвижным светом.
— Вот это как будто указывает на вулкан, — проговорил Паганель, внимательно всматриваясь.
— Однако на таком близком расстоянии мы слышали бы грохот, всегда сопровождающий извержение, — заметил Джон Манглс, — а восточный ветер не доносит до нас никакого шума.
— Действительно, пламя есть, но вулкан безмолвствует, — согласился Паганель. — Кажется, этот огонь мигает, как маяк.
— Вы правы, — отозвался Джон. — А между тем на этих берегах нет маяков. О! — воскликнул он. — Вот и другой огонек — теперь на самом берегу. Смотрите! Он колышется! Он перемещается!
Джон не ошибался. Действительно, появился другой огонек. Казалось, он то потухает, то снова разгорается.
— Значит, остров обитаем? — спросил Гленарван.
— Очевидно, населен дикарями, — ответил Паганель.
— Но тогда мы не сможем высадить там боцмана.
— Нет, конечно, — вмешался майор, — это был бы слишком плохой подарок даже для дикарей.
— В таком случае мы поищем какой-нибудь другой, необитаемый остров, — сказал Гленарван. — Я обещал Айртону, что он будет жив и невредим, и хочу сдержать свое слово.
— Во всяком случае, будем осторожны, — заметил Паганель, — у новозеландцев, как некогда у жителей Корнуэльских островов, в ходу обычай заманивать к берегам суда с помощью движущихся огней. Вероятно, и обитателям Марии-Терезы знаком этот прием.
— Держись в четверти мили от берега! — крикнул Джон Манглс матросу, стоявшему на руле. — Завтра на рассвете мы узнаем, в чем дело.
В одиннадцать часов Джон Манглс и пассажиры разошлись по своим каютам. На баке остались вахтенные, а на корме у румпеля стоял один рулевой.
В это время на верхнюю палубу поднялись Мери Грант и Роберт. Дети капитана Гранта, облокотившись на перила, с грустью смотрели на блестевшее фосфоресцирующим светом море и на светящийся след, остававшийся за кормой «Дункана». Мери думала о будущем Роберта, Роберт — о будущем сестры. И оба думали об отце. Жив ли он еще, их любимый отец? Неужели надо отказаться от надежды свидеться с ним? Но как жить без него? Что станется с ними? Что было бы с ними и теперь без лорда Гленарвана и леди Элен?
Горе сделало мальчика взрослым не по годам. Он догадывался, какие мысли волновали сестру.
— Мери, — сказал он, беря ее за руку, — никогда не надо отчаиваться. Вспомни, чему учил нас отец, которого ничто не могло сломить. До сих пор, сестра, ты работала для меня, а теперь моя очередь, я стану трудиться для тебя.
— Милый Роберт!..
— Мери, мне надо сказать тебе одну вещь. Ты ведь не станешь сердиться, правда?
— Зачем же мне сердиться, мой мальчик!
— И ты позволишь мне сделать то, что я задумал?