Страница 19 из 26
Оба взяли из шкатулки по пластине и начали их разглядывать.
Прямоугольники из довольно толстой меди, тяжелые, покрытые с одной стороны тонким причудливым узором...
На пластинах сохранились еще следы краски, которая пачкала руки.
— Смотри-ка, — сказал Ханнес, — вот здесь рисунок какой-то женщины.
Он протянул медяшку Альбрехту.
Гайсвинклер повернул пластину к свету и вгляделся в нее.
— Женщина! — воскликнул он, — Теперь-то я понял, что это такое! Знаешь, что это за женщина, старина Ханнес? Это — английская королева. Я видел ее на деньгах, которыми в мирное время расплачивались в наших местах туристы.
— Смотри, здесь еще какие-то буквы и цифры, только наоборот. Вроде как в зеркале, — сказал Ханнес.
— Да, зеркало! — воскликнул Альбрехт. — У тебя в доме есть зеркало?
— Конечно!
— Дай-ка сюда.
Ханнес принес из спальни зеркало.
Альбрехт приблизил пластину к стеклу и повернул ее к свету окна.
— Смотри!
— Теперь можно читать, — сказал Ханнес, вглядываясь в отражение букв и цифр. — Вот: «Банк оф Енгланд... тысяча девятьсот тридцать первый год Септембер, двадцатое. Лондон. Твенти паунд...»
— Понял, что это такое?
— Ума не приложу. Я же не понимаю по-английски
— Старина Ханнес, здесь не надо много соображения, — произнес Альбрехт. — Вот этими самыми медными и стальными пластинами, что лежат перед нами, отпечатана вся эта куча, — он ткнул носком ботинка груду сине-зеленых бандеролей. — То, что мы держим с тобой в руках — это клише для типографских станков. Понял?
— Подожди... Значит, все эти деньги...
— Простая бумага, не имеющая никакой ценности. В ящиках, что ты перевозил, они затопили в Топлице оборудование и продукцию своей фальшивомонетной мастерской. Вот так.
— Альбрехт, но бумажки-то старые, потертые... Они уже были в ходу.
— Ну, из новой бумаги не так трудно сделать старую.
Альбрехт выдернул из бандероли пятидесятифунтовую кредитку и посмотрел ее на просвет.
— Отменно сделано! Даже водяные знаки на месте. У них было отлично налаженное производство. Представляю, сколько они пустили их в оборот!
Он бросил кредитку на пол, а клише сунул обратно в шкатулку.
— Альбрехт, неужели они делали фальшивые деньги? — Ханнес все еще не мог примириться с мыслью о чудовищном обмане.
— Ну, они еще не такое делали, старина!
Лесничий поднял с пола несколько бандеролей, взвесил их на руке и произнес с сожалением:
— Вот если бы настоящие...
Бандероли одна за другой упали на пол.
Ханнес снова заглянул в ящик.
— Тут еще что-то есть.
— Посмотрим.
«Что-то» оказалось увесистым свертком все в той же водонепроницаемой бумаге.
Альбрехт неторопливо распаковал пакет и положил себе на колени черный, туго набитый чем-то кожаный портфель с блестящими застежками.
— Я думаю, здесь находится нечто более ценное, чем все эти пятитысячные бандероли, — сказал он и расстегнул замки.
Мелькнули черные и фиолетовые орлы имперских печатей, колонки машинописи, грифы «Секретно», «Строго секретно», «Совершенно секретно». Зашелестели тонкие листы рисовой бумаги.
— Документы! — сказал Альбрехт. — Ханнес, освободи-ка стол.
Через несколько минут тонкие папки, помеченные литерами «А-1», «А-2», «А-3» и так до «А-12», были разложены на клеенке.
Альбрехт брал папку за папкой, открывал их, перелистывал аккуратно подшитые документы, какие-то длинные списки, карточки с колонками цифр, приказы, чертежи на тончайшей специальной кальке.
Больше часа ушло на просмотр.
Альбрехт молчал.
— Ну? — не выдержал наконец Ханнес.
— Страшные бумаги, старина Штекголь. Много я не понимаю, тут шифры, но кое-что... Это директивы насчет взрывов каких-то судов. Списки каких-то воинских частей. Технические данные подводных ракет и торпед. А вот здесь, — он показал папку «А-12», — еще списки каких-то «К-Фербенде Абвер Цвай». Совершенно секретные.
Ханнес присвистнул.
— Что думаешь делать с этим?
Альбрехт собрал папки со стола, сложил их обратно в портфель и застегнул замки.
— Я позабочусь о них, — сказал он, поднимаясь со стула и поправляя на плече ремень автомата. — Только прошу тебя — молчи о том, что мы нашли в озере. Никому ни одного слова. Даже Кларе.
— А деньги-то, деньги? Их куда?
— Собери и припрячь в надежное место. Они пригодятся, когда мы будем судить черную братию. А сейчас — до встречи.
— И он ушел, унося с собою документы и несколько пачек кредиток.
Что писали об этом
Вы когда-нибудь пробовали засесть в библиотеке, разложить перед собой подшивки старых газет и вылавливать из водоворота сообщений, телеграмм заметок и хроники то, что вас интересует больше всего?
Правда, я начал не с газет, а с географии.
Мне хотелось взглянуть на Топлиц.
Старый путеводитель Бедекера для иностранных туристов рассказывал об этих местах:
«Станция железных дорог Ишль — Зальцбург (через Штробль) и Атнанг — Штейнах (Рудольфсбан).
Ишль — центр Зальцкаммергута, один из самых фешенебельных австрийских курортов, расположен в горах, в очень красивой и здоровой местности. Сезон — с июня до октября.
Аусзее — станция железной дороги Штайнах Ирднинг — Ишль — Атнанг (Рудольфсбан) — расположен на берегу Трауна, на высоте 650 метров в двадцати минутах езды от Ишля, в живописной местности. Соляные купанья, водолечебное заведение Альпенгайм доктора Шрайбера, лечебная гимнастика, школа плаванья. Климат мягкий, укрепляющий, колебания температуры весьма незначительны, ветров мало.
Необыкновенно красивые окрестности: Альтаусзее Вассерфаль, Грундльзее, Топлицзее, Зеевизе, Каммерзее. По железной дороге 10 минут до Хальштедтерзее; от полустанка Халльштадт переехать озеро в красиво расположенный на берегу городок Халльштадт (отель Пост) с водопадом Мюльбах...»
На карте голубые озера выглядели, действительно, очень красиво. Их было четыре — Халльштетер, Грундль, Альтаус и Топлиц. Все они соединялись между собой горными реками. С юга озера подпирали горы Маммутхёле, с востока — Остерхорн с высокой вершиной Гамсфельд, с севера непроходимой стеной стояли Тотес Гебирге — Мертвые горы. За Мертвыми горами лежало еще четыре озера, самым крупным из которых было Аттер, а вторым по величине — Траун. На южном берегу Трауна — городок Эбензее. Здесь фашисты после оккупации Австрии в 1938 году построили концентрационный лагерь. От Эбензее шла прекрасная автодорога на Бад-Ишль и дальше — на Лауффен — Бад-Гойзерн к Бад Аусзее. От Бад Аусзее четыре километра дороги похуже к озеру Грундль, которое небольшой протокой соединено с Топлицем. Само озеро Топлиц невелико. Километра три в длину и около километра в ширину. До войны о нем знали только любители отдыха в горах да местные жители. Во время войны две небольших гостиницы для туристов и две виллы, принадлежавшие богачам из Вены, были заняты сотрудниками испытательной станции военно-морского флота, переведенной сюда из германского города Киль. На этой станции разрабатывались и испытывались ракеты, запускаемые с лодок в подводном положении. Гитлер все носился с бредовой идеей обстрела такими ракетами Нью-Йорка. Впрочем, к весне сорок пятого года ракеты, испытываемые на озере, уже не имели значения для исхода войны. У немцев не было возможности наладить серийное производство такого оружия. Это я узнал из газет, за которые принялся после Бедекера и карт.
Из газет я узнал еще кое-что.
В феврале 1946 года, менее чем через год после капитуляции гитлеровской Германии, на берегу Топлицзее нашли два трупа. Полиция быстро установила личность убитых. Это были австрийские инженеры Майер и Пихлер из города Линца. На трупе Пихлера не было ни одной раны, только на пальцах рук засохла кровь. Майеру кто-то острым предметом вспорол живот. Неподалеку от места убийства полиция обнаружила заправленный горючим самолет типа «Физелер Шторх». Самолет тоже опознали. С апреля 1944 до мая 1945 года он регулярно совершал полеты между главной ставкой Гитлера в Берлине и эсэсовским штабом в Аусзее. Местные жители в один голос уверяли, что Пихлер и есть пилот этого самолета.