Опасное желание

– Хорошо, – сказала Софи.

Она не сомневалась, что через полминуты он лишится второго сапога. Открыть замок за двадцать пять секунд было, на ее взгляд, невозможно.

Но раздавшийся вскоре громкий металлический щелчок возвестил о том, что Софи была не права.

– Ха! А вот теперь посмотрим, кто из нас будет дрожать от холода.

– Проклятие! – Софи состроила недовольную гримасу. – В предыдущем раунде ты работал так, словно был на пределе своих возможностей. Я не сомневалась, что на этот раз тебе не хватит времени.

– Мудрый человек скрывает как свои слабости, так и сильные стороны, Софи. Это выбивает у противника почву из-под ног и заставляет его гадать о твоих истинных возможностях.

– Я постараюсь усвоить этот урок, для меня весьма болезненный, – сказала Софи и, повинуясь его требовательному жесту, сняла сорочку.

Как только тонкая хлопчатобумажная ткань скользнула по ее обнаженным рукам, на них выступили пупырышки гусиной кожи. Однако причиной этой реакции был вовсе не прохладный воздух. Софи физически ощущала на себе взгляд Камерона. Он словно ласкал ее, гладил по ключицам и полукружиям груди.

Корсет показался вдруг Софи очень тугим, он сильно сдавливал ее грудную клетку, и ей было нечем дышать.

– Да, урок и вправду может оказаться болезненным, – с усмешкой проговорил Камерон. – Сидеть на стуле из необструганных досок очень неудобно, можно кое-что занозить.

Софи посмотрела на свои панталоны – они не могли уберечь ее ягодицы ни от заноз, ни от наглого мужского взгляда.

– Сейчас я думаю лишь о том, что мне больше нельзя проигрывать, – заявила она.

– Это только попытка отсрочить неизбежное. Но ты не властна над своей судьбой. Мне осталось выиграть… – Камерон сделал паузу, подсчитывая оставшиеся на Софи предметы одежды, – …шесть раз, и ты окажешься голой.

Дрожь пробежала по телу Софи, затем ее бросило в жар.

– Двадцать пять умножить на шесть будет сто пятьдесят, а это значит, что через две с половиной минуты ты окажешься голой. – Камерон щелкнул пальцами, и Софи вздрогнула от этого звука. – Этим все и закончится.

– Ты не учитываешь того, что я тоже могу выиграть. На тебе меньше предметов одежды, и я смогу быстрее добиться окончательной победы.

Камерон наклонился к ней через стол. В солнечных лучах его мускулистое тело поблескивало, как начищенная бронза.

– Вообще-то мы не договаривались о том, что будет считаться концом игры. Мы вырабатываем правила в процессе соревнования. – Сделав грациозное кошачье движение, он коснулся отмычкой с крючком на конце кружев ее корсета. – Этот замок мы с тобой уже изучили вдоль и поперек. Что, если я поставлю новую задачу?

Камерон маскировал небрежной улыбкой охватившее все его тело напряжение. Атмосфера в сторожке была наэлектризована, и казалось, что в воздухе слышалось потрескивание.

Стоило Софи выразить свое несогласие – жестом, покачиванием головы, тихим словом, – как он тут же отступился бы, отказался от своей затеи. Прежде голос разума всегда одерживал в ней верх над безрассудством. И Камерон вынужден был признать, что Софи принимала правильные решения, пусть даже они причиняли ему боль. Десять лет назад они оба были еще слишком молоды, а семье Софи требовалась ее забота.

А что теперь?

Теперь, если Камерон уйдет – и скорее всего навсегда, – она вернется к череде серых безликих будней. И жизнь для нее лишится красок и огня.

Если следовать здравому смыслу, то было совершенно очевидно, какой выбор должна сделать Софи. Но жизнь по правилам – это зачастую сожаления и неуверенность в правильности сделанного выбора. Жизнь по правилам – это зачастую тоска по упущенной возможности обрести свое счастье.

Она вдруг вспомнила слова Камерона: когда тебе грозит опасность, нельзя колебаться в принятии решения. Нет, теперь Софи была старше и мудрее. В душе она понимала, что настоящая жизнь стоит того, чтобы ради нее рисковать.

Первым нарушил молчание Камерон:

– Софи, подумай о том, что…

– О, Кэм, прошу тебя, давай покончим с прошлым, давай не будем говорить о будущем и обратимся к настоящему.

– Ну, если ты так решила…

– Да, решила.

Впервые в жизни Софи была совершенно уверена в правоте своих действий.

– В таком случае я эгоистично воспользуюсь твоим решением в своих корыстных интересах, и да поможет мне Бог. – Он обхватил ее лицо ладонями и жадно поцеловал. – Настоящий джентльмен на моем месте вел бы себя более благородно.

– Я не хочу, чтобы ты вел себя благородно, – заявила Софи, прижимаясь к его обнаженному торсу.

Камерон быстро расстегнул крючки на корсете Софи, снял его и отбросил в сторону. Софи обвила его шею руками. Он отпихнул стол, и они упали на ворох ее смятых юбок, слившись в глубоком поцелуе.

Подхватив Софи на руки, Камерон встал и отнес ее на узкую деревянную кровать, застеленную грубыми одеялами.

– Ты достойна лучшего – шелков, шампанского, зажженных канделябров, хрусталя, – прошептал он, – а не этой убогой обстановки.

Вместо ответа Софи нащупала пуговицы на его брюках и стала расстегивать их.

– Мне наплевать на всю эту мишуру, Кэм, – так же шепотом сказала она. – Я не высокородная лондонская леди, не бриллиант чистейшей пробы. Простая обстановка вполне соответствует мне, простой девушке.

– Твой чистый сияющий свет, Солнечный Лучик, заставляет померкнуть красоту столичных светских львиц.

«Казалось бы, я должна сгорать со стыда, – думала Софи, стаскивая с его бедер замшевые брюки. – Но никакого стыда я не испытываю».

Трусы Камерона топорщились спереди, и она заметила это. Софи стянула их и отважно прикоснулась к его мужскому достоинству – теплому, пульсирующему.

Камерон судорожно вздохнул и замер, позволив ей исследовать его интимные органы. Сталь, обтянутая бархатом, – таким показался Софи его член на ощупь. Он был манящим, таинственным и полным контрастов, как и сам Камерон.

– Черт побери… – простонал он наконец и, перехватив ее запястье, уложил Софи на кровать.

Увидев в его горящем взоре огонь страсти, Софи почувствовала сильное волнение. Глаза Камерона были цвета бушующего моря, они влекли Софи в свою загадочную глубину.

Камерон отпихнул ногами брюки, которые стянула с него Софи, и сбросил оставшийся сапог. С тихим шелестом упали на пол трусы. И вот Камерон предстал перед Софи обнаженным, утреннее солнце освещало его великолепное мускулистое тело.

– Подумай последний раз, действительно ли ты хочешь, чтобы я сделал это, – пробормотал он и, встав на колени, снял с нее подвязки и чулки. – Поскольку через мгновение страсть окончательно заглушит голос разума.

– Я не желаю ни о чем думать, – заявила Софи, вспомнив слова Камерона, сказанные им в Лондоне во время их свидания дождливой ночью. – Я хочу чувствовать, а не думать.

И она погрузила пальцы в его длинные шелковистые волосы. «Я хочу касаться твоей кожи, твоих сильных мышц, твоего члена», – думала она.

– Прикоснись ко мне, Кэм. Давай сейчас предадимся страсти, а там будь что будет.

Софи сделала свой выбор, приняла решение и была намерена следовать ему до конца жизни. Любовь слишком драгоценное чувство, и она не хотела снова упустить ее. Победит ли она Дадли и Мортона или уступит им в этой схватке, ей сейчас было все равно. Софи твердо решила следовать голосу своего сердца, что бы ни случилось. В конце концов Джорджи и Энтони смогут обеспечить отцу и Пенелопе стабильную сытую жизнь. А если им не повезет и репутация семьи будет навеки погублена, то уже никому не будет дела до того, что Софи связалась с пиратом.

Эти мысли совершенно раскрепостили Софи.

Прошептав ее имя, Камерон нежно раздвинул ее бедра.

– Только благодаря воспоминаниям о тебе, я смог выжить в жестоких испытаниях, которые обрушила на меня судьба после того, как я покинул Террингтон, – проговорил он.

Обвив его шею руками и выгнув спину, Софи раскрылась ему навстречу. От Камерона исходил пряный запах мускуса, от которого у нее кружилась голова. Его губы были теперь жесткими и требовательными, а щетинистый подбородок терся о ее щеку.