Не родись красивой...

— Ведомость по зарплате еще не готова. — И повелела: — Приходите завтра! — Посмотрела гордо на толпу, повернулась к ней спиной и захлопнула за собой дверь. Люди не сразу разошлись, а несколько минут еще постояли, переваривая информацию, потом с недовольным видом двинулись к выходу.

х х х

Март. Солнце светит, но не греет. Бывает, что и не светит, с утра до вечера не блеснет ни единый лучик, хотя теплые деньки уже не за горами. В такую погоду можно обувать и туфли, и сапоги, — все придется по сезону. Настя была довольна, что еще успеет походить в новых сапожках. Она предполагала, какие разговоры начнутся в конторе, когда увидят ее в них, поэтому не могла решить, что делать? С одной стороны, не терпелось пофорсить, пока позволяет погода, с другой — не хотелось бы пробуждать умолкшие сплетни. А такая история, она не сомневалась, произойдет непременно. Увидев ее в новых сапожках, все примутся строить догадки: кто бы это их подарил? И, конечно же, вспомнят о «камазисте». Как же поступить? Самое верное решение — прибрать их до осени, размышляла она, тогда, через полгода, наверняка все позабудут и о Кучерявом, и о том, как Семен бомбил окна; может быть, к тому времени они с Эрудитом если и не поженятся, то станут жить, не таясь от людей. Тогда, вероятно, ни у кого никаких вопросов не возникнет. Если кому интересно станет, пусть спрашивают сколько угодно, скрывать будет нечего. Сама же, однако, прекрасно знала, как бы сейчас ни размышляла, все равно ничего другого не придумает, все равно обует новые сапожки завтра же и пойдет в них на работу. Могла ли она поступить иначе? Разумеется — нет. Об этом даже смешно подумать — имея импортные сапожки и не показаться в них — вынести такую пытку не по силам ни одной женщине. Так что больше ломать голову было ни к чему. Настя и не стала.

Вечером пришел Эрудит, не опоздав ни на минуту. Выглядел он необыкновенно. Весь облик парня сквозил торжественностью: в костюме с аккуратно застегнутым воротником рубашки, гладко причесанными чистыми волосами. Некоторое время он просто смотрел на Настю, будто зачарованный.

В чем дело? — спросила она, ощущая прилив непонятного волнения.

Эрудит ничего не ответил. Его взгляд сделался загадочным, а на губах заиграла настолько озорная улыбка, что Настя не сдержалась и тоже заулыбалась. Он продолжал молчать. Явно хотел сказать о чем-то важном, но не знал с чего начать, словно никак не мог собраться с мыслями.

— Ты случайно не кувшин с золотом нашел? Уж очень какой-то важный и довольный собой, — проговорила, теряя терпение, Настя.

— Вот именно, я нашел сокровище.

— А ну тебя! Эрудит, ты действительно что-то скрываешь от меня. Рассказывай быстро, не томи душу, а то я сгорю от любопытства.

Эрудит пожал плечами.

— Не хочешь верить, пожалуйста, не верь. Я правда нашел сокровище. И такое, которое в сто раз дороже золота.

Настя, похоже, поняла, в чем дело, бросила на него испытующий взгляд и так многозначительно, так внимательно предложила ему пройти в зал.

Эрудит обнял ее.

— Мое сокровище — это ты! Я сегодня решил жениться и вот пришел предложить тебе руку и сердце. Пойдешь за меня?

Настя вся вспыхнула, невольно закрыла руками лицо и словно застыла от неожиданности. Втайне она мечтала об этих словах, ждала их, но полагала, что долгое время будет только любовницей, на большее не надеялась. Хотя и не сомневалась в его чувствах, все же не могла рассчитывать на такое событие. Ведь он необыкновенно честолюбивый, а она была замужем, мало того, на весь хутор прославилась как неверная, распутная женщина. И он знал об этом, конечно же, знал, тогда весь хутор смеялся над ней, все шептались у нее за спиной. Самая большая любовь, доброта и простодушие не могли бы перебороть его честолюбие, думала Настя, значит, он не верит сплетням, значит, он считает ее верной и честной. Грудь девушки вздымалась. Чувство благодарности, радости и смятения переполнило забившееся от счастья сердце.

Эрудит смотрел на нее с удивлением.

— Почему ты молчишь? Пойдешь или нет?

Настя не отвечала, она ничего не слышала, стояла как потерянная, вся во власти охватившего ее смятения. Когда же замешательство сбежало с ее лица, оно озарилось пламенной радостью.

— Не только пойду, побегу бегом. Ах, милый мой Эрудит. Я люблю тебя, ах, как люблю! Побегу за тобой куда угодно, хоть на край земли, хоть за край, потому что не представляю без тебя своей жизни.

Эрудит поднял ее на руки и осыпал поцелуями. Ей слышались его слова: «Милая… Моя милая», повторение которых отдавалось в ней непрерывным звучанием чудодейственных струн.

Наконец он посадил ее на диван и сказал:

— В выходной я смотаюсь в Семикаракорск, куплю об-ручальные кольца. А потом закатим пир на весь мир.

От этих слов на девушку нашел припадок безумного веселья.

— У нас же есть Цимлянское вино, давай прямо сейчас напьемся! — выпалила она. — Не дожидаясь ответа, достала из навесного шкафа бутылку Цимлянского игристого и вручила ее Эрудиту. — Открывай! — Подставила ему стул, сама села рядом. Пробка выскочила, пенистое вино зашипело и хлынуло из бутылки. — Быстрее наливай! Сейчас все убежит!

— Никуда оно от нас не денется, — подставляя стаканы под пенящуюся струю, проговорил Эрудит со смехом. — Давай чего-нибудь на закуску.

— У меня ничего нету. Я все съела.

— Значит, будем закусывать рукавом, как заправские пьяницы.

Настя почувствовала себя неловко, смущенно улыбнулась и сказала:

— Нет, хлеб есть.

Они подняли стаканы, чокнулись.

— За счастье молодых! — произнес Эрудит вдохновенно.

— За наше счастье! — поддержала Настя и от восторга подняла руку над головой. Выпив, выдохнула и заулыбалась. — Изумительно!

Эрудит залпом опрокинул свой стакан, она своевременно подсунула ему в руки большой ломоть хлеба. Закусила сама и сказала:

— Эрудит! Послушай, у меня идея! — Я думаю, можно не делать свадьбы, зачем влезать в долги? Лучше распишемся, соберем скромное застолье и достаточно.

Эрудит сделал глотательное движение.

— У меня хватит денег на свадьбу. На взятку в университет все равно уже не успею собрать. Поступлю на следующий год.

— А потом у нас не будет ни копейки. Нет, давай без свадьбы. Прогуляем все и останемся совсем без денег.

— Ничего, заработаем. Дай я тебя расцелую!

— Сначала согласись со мной.

— Как хочешь, я согласен. — Они обнялись и стали целоваться.

— Эрудит, ты всегда меня понимаешь, — выбирая моменты между поцелуями, говорила она. — Я всегда знала, что могу на тебя положиться.

— Да, я такой… Как же я счастлив!

— Неужели ты действительно так счастлив? Может, просто пьяный? — засмеялась она, когда он отпустил ее.

— Что за глупости, да у меня ни в одном глазу.

— Тогда наливай! Истина на дне бутылки! — с заправским размахом воскликнула она.

Так они сидели за столом со стаканами, наполненными вином, влюбленные и блаженствующие. Когда Эрудит съел весь хлеб, Настя мечтательно произнесла:

— Эх, сейчас бы колбаски копченой, да с чесночком.

— Лучше курица в супе, чем журавль в небе, — усмехнулся

Эрудит.

— У нас же есть яйца! Сейчас я тебе яичницу пожарю, —спохватилась она и тут же принялась за дело.

Маленькая кухня словно ожила и засияла теплым светом. Эрудиту было приятно наблюдать, как разрумянившаяся Настя сноровисто хлопочет у печки. Он с вожделением смотрел на пухлые кружочки желтков внутри колечек, быстро белеющих в шипевшем и постреливающем масле на черной сковородке, когда она, улыбаясь, посыпала их мелко нарезанным луком. Поданную на стол яичницу он «уговорил», даже не дав маслу угомониться, и сразу обнял Настю.

— Ты самое прекрасное создание, — шептал он. — Не поверишь, я вчера как ушел от тебя, так до самого утра и не сомкнул глаз. Я никогда не испытывал такого. Честное слово. Я забоялся, что тебе понравится кто-то другой, поэтому и решил быстрей жениться.

Они выпили снова.