Страница 43 из 82
В Духов день (в Сольвычегодск. у., Волог. губ. и по Вятке), в день Успения Богоматери (в Тихвинском у., Нов. губ.), на Симона Зилота — 10 мая (без различия местностей), по православным деревням обязательно служатся всенародные молебны. Народ собирается к часовням, толпится на площадях и окропляется святою водою не потому, что в эти дни совершаются молебствия по случаю избавления от бед, а потому что в эти дни мать — сыра земля бывает — именинница. Хотя праздник именинного чествования земли существует далеко не повсеместно, но в то же время на всей Руси великой крестьяне строго придерживаются правила, чтобы в эти дни никто не смел ни копать, ни рыть ямы, ни пахать полей. Делается это для того, чтобы не обидеть кормилицу-землю и чтобы не осерчала она, и без того своенравная и капризная, тугая на подъем и скупая на милости. В некоторых местах наших лесных северных губерний уважение к кормилице-земле (здесь очень суровой и неласковой) сопровождается даже некоторым заискиванием: в Успеньев день, в теплую погоду, считается большим грехом ходить босиком. За соблюдением такого обычая следят очень внимательно, не позволяя малым ребятам ходить разувшись.
Умилостивление земли и способы испрошения ее милостей и щедрот настолько многочисленны и разнообразны, что в среде опытных хозяев существует на этот счет целая наука. Попробуем взять из этих способов только те, где под новыми наслоениями всего заметнее сохранились следы седой старины.
Поставлен в поле стол, покрытый чистой скатертью. На нем серебрится на солнышке водосвятная чаша, желтеют свечки и сереет коврига печеного хлеба. Перед столом, полукругом, стоят бородачи с иконами в руках, закрытыми полотенцами. Против них поместился священник с причтом, а за ними и весь этот народ, от чрева матери обреченный в поте лица своего снести хлеб свой. Молебен отпели: толпа зашевелилась и загудела, как пчелиный рой. Подали священнику севалку — лукошко с веревочкой, чтобы ловко было перекинуть ее через плечо — берет он из нее горсть сборной ржи от каждого двора и ловко, привычной рукой, разметывает зерна по пашне. Затем идет он краем поля, поперек всех загонов и кропит все полосы святой водой. И чью полосу окропляет, тот хозяин крестится, а иной еще, сверх того, шепчет про себя, какую знает, молитву. Иконы относят в церковь; попа с дьячком зовут в избу и предлагают посильное угощение, в полную сыть.
Кроме священника, крестьяне еще чаще поручают делать засев какому-нибудь ветхому, преклонному старику, который сам и указывает, в какой день начинать засев. Такой старик считается первым человеком на селе. Рука у него легкая, удачливая, а с легкой руки — если не куль муки, то во всяком случае — почин дорог. Этих стариков обыкновенно стаскивают с печи, чтобы они шли священнодействовать. У иного голова на плечах не держится, руками он не владеет, зерна в горсть с трудом загребает и зря рассыпает. Его выведут на зеленя под руки, пособят и рукой потрясти. Он же, зная свое дело и ожидая, что его позовут, успел уже с вечера сходить в баню и надеть чистое белье, а днем засева (обходя тяжелые дни — среду и пятницу) назначил Благовещенье. Выходит он сеять натощак, а разбрасывая по полосам зерна, шепчет молитву: «Зароди на все души грешные, на всякого проходящего и заходящего, на калек и нищих, на братию имущую и неимущую», и пр.
Это — тот же почетный старец Белой Руси, который, в первый день Рождества (на «Калядах») в черной рубахе садится на печной столб, гадает об урожае и говорит затверженные непонятные слова, которые в наши дни надо переводить на живую речь и толковать. Так, например, он кличет: «Иди, мороз, кутью есть на чугунную борону с железным кнутом», т. е. если придешь, то было бы что положить на сковороду (чугунную борону), было бы что вынуть сковородником (железным кнутом) из печи и поставить на стол.
В некоторых местах (даже под самым г. Орлом), когда выходит засевальщик в поле, то, снявши шапку, молится на восток: «Батюшка Илья, благослови семена в землю бросать. Ты напои мать — сыру землю студеной росой, чтобы принесла она зерно, всколыхала его, возвратила его мне большим колосом».
Или кличут так: «Кузьма-Демьян — матушка полевая заступница, иди к нам, помоги нам работать!»
При посевах всяких сортов хлеба великую роль играет так называемая «благовещенская» просфора, которую крестьяне или получают кусочком из рук священника при раздаче в конце обедни антидора, или сами подают за евхаристией, чтобы вынули части за здравие живущих и за упокой умерших. Просфору эту или кладут в сусеки, чтобы увеличить силу плодородия зерен, или на дно лукошка-севалки и в мешки с зерном. По окончании же сева просфору делят между семейными и съедают. На вопрос священника о значении этого обычая подмосковные крестьяне отвечали, что так-де поступали и завещали делать отцы и деды. Самый же обычай этот укрепился до такой степени, что, например, под Орлом просфоры пекут дома, разной величины, от обыкновенной до полуфунтовой; по форме они схожи с церковными, но лишь с оттиском на верхней половинке обыкновенного шейного креста. В Тамбовской губ. стараются напечь просфор столько, чтобы на каждого члена семьи пришлось по одной. В некоторых местностях (например, в Боровичах) значение благовещенской просфоры отчасти оспаривается силою и действием хлеба-«крестовика», какие обычно пекут во всей Православной России, на Средокрестной (четвертой) неделе Великого поста. Печенье этих «крестовиков» связывается, обыкновенно, с суеверными гаданьями о том, кому доведется в тот год сеять, и какие сорта хлеба. Счастье выпадает тому, кому достается крестовик с запеченными в нем заметками: одни для мужчин, другие для женщин. Если хлебец достанется ребенку, то, по обычаю, например, крестьян Ковровского уез. (Влад, губ.), ребенка ведут или несут в поле и дают ему взять горсть семян (если же ребенок грудной, то за него разрешается исполнить святую обязанность матери).
Следом за окончанием сева начинается самое мучительное в трудовой деревенской жизни время, когда по мелким и случайным признакам настоящего доводится судить о темном будущем. До сих пор с ранней осени, с посева озимей, прибегали к гаданьям, вопрошая небо, насколько оно будет милостиво к земле-кормилице; в какую силу-меру станет отвечать ее насущным нуждам и помогать ее силам в тех случаях, когда они окажутся утомленными или истощенными. По заветам древнейших предков, в зимнюю пору, то прибегают к церковным молитвам, то к суеверным заговорам и разнообразным причетам, служат и молебны в церквах и домах, и втихомолку задабривают ласковым словом и обетными приносами того нечистого, который зовется «полевиком». Гадают об урожаях отдельно для всякого хлебного злака, а попутно и на огородные овощи, причем соблюдаются урочные для каждого из них сроки, намеченные еще в старину: и на христианские праздники из двунадесятых, и на простые дни, не чествуемые св. церковью, но избранные всенародным почитанием. Доискиваются прямых указаний — по блеску звезд на Параскеву Пятницу, на день Рождества Христова, на Якова-апостола и на последние сутки масленицы, — и по облакам, и по ущербам луны, и по солнцу. Принимается в расчет и то, насколько космата изморозь на деревьях и сколь силен иней, велик мороз, ясны утренники, черны тропинки и прохожие дороги. Какой день на Масляной неделе выдался ясным, тот день стараются запомнить, чтобы в соименный ему начать сеять. В родительскую субботу все спешат вывозить навоз на поля: на Вербной неделе, в Новгородской губ., для урожая желают мороза; в Ярославской в то же время молят об ясных днях. На Вознесеньев день в иных местах в поле не работают, в других стараются запахать пашню, в прямом расчете умилостивить кормилицу-землю и порадоваться за нее, когда снизойдет великая небесная милость и на вешнего Николу польет хороший и теплый дождик, и т. д.
Призывая на помощь небесные силы для ответов на мучительные вопросы об урожае, вопрошают и саму виновницу бесчисленных тревог и бесконечных забот — мать — сыру землю. Вопрошают ее в иных случаях с тем детским простодушием, которое вообще свойственно всем первобытным верованиям и которое в таком изобилии разлито во всех народных предрассудках и суеверных обрядах. Так, например, выселенцы из старой и коренной Руси на южные окраины московского царства унесли с собою и сохранили до сего дня, между прочим, такой обычай (подмеченный в Тамбовск. губ.): в Васильев вечер, во вторую кутью, накануне нового гражданского года, крестьяне, пришедшие от заутрени, идут на перекрестки, где вычерчивают на земле перстом или палкою крест, прилегают к тому месту ухом и слушают, что скажет земля. Послышатся звуки, похожие на то, что едут сани с грузом — будет год хлебородный, если пустые — неурожайный.