Визитёрша

— Что это за люди? — спросила я, рассматривая имена и адреса.

Но Тимер начал рассказ с другого места. Внимательно смотря в мои глаза, он спокойно заговорил.

— Здесь есть запасы еды. В светлом шкафу ты найдёшь консервацию. Я надеюсь, что всё пойдёт хорошо, и тебе не придётся ею питаться. Кухарка будет приносить тебе тёплую еду несколько раз в день. Но если вдруг она перестанет появляться — не вздумай выходить отсюда. Оставайся в этой комнате столько, сколько сможешь. Уйдёшь только если закончится еда или вода. Выйдешь через другой проход. Я покажу его тебе позже. Это письма к людям, которым я доверяю. Там есть адреса. Первым делом пойдёшь к этой женщине, — он вытянул один из листков и показал его мне. — Она приютит тебя на первое время.

— На первое время?

— Да. Если я не приду, тебе придётся искать путь к источнику без меня.

Проглотив ком ужаса, застрявший в горле, я попыталась сосредоточится.

— Почему мне нельзя подниматься наверх?

— Возможно, за домом следят. Или начнут следить очень скоро. Если тебе перестанут приносить еду, значит брат с сестрой и слуги попали под следствие. Дом могут обыскивать.

Я вздрогнула. Увидев это, Тимер мягко поцеловал мой висок.

— Они не найдут это место. Никто из посторонних не находил… но, если начнут крушить стены в поиске тайников, или подожгут дом — беги сразу. Не раздумывая.

Я смотрела на его уставшее лицо, в его, словно опустевшие, глаза, и боялась, что вижу в последний раз.

— Я люблю тебя, — прошептала я, понимая, что не прощу себе, если не успею признаться.

Тимер сощурился и еле заметно улыбнулся. Он забрал из моих рук листы и отложил их в сторону. Потом заставил встать, и усадил снова, так, чтобы мои ноги обхватывали его бёдра. Так мы и сидели — лицом к лицу. Сначала целовались, потом просто смотрели друг на друга.

А потом он ушел. Точнее, перед уходом показал мне еще одну дверь, дал два кошелька с монетами и камнями, а потом ушел. Но для меня всё, что происходило в тот момент, как мне пришлось встать с его рук, казалось страшным сном.

Я сидела в тёмном холодном помещении и просто смотрела на тусклый огонь горящей свечи. Чуть позже ко мне пришла Отра. Она принесла завтрак и одежду. А еще, краску для волос.

Спустя час, я превратилась в жгучую брюнетку. То, что Отра старательно объясняла, как этой краской пользоваться самостоятельно, пугало. Выходит, она, как и старший брат, предполагала, что мои дороги с их семьёй могли разойтись.

— Тимер просил меня не спускаться к тебе без острой надобности. Если за домом следят, то мои исчезновения могут заметить, — сказала она тихо.

— Я понимаю, — ответила я.

Мы обнялись и, на всякий случай, простились. Так начался первый день моего заточения.

Сколько их было сказать сложно, ведь окон здесь не было. Сначала мне носили еду. То Отра, то служанка заскакивали на всего несколько минут и снова убегали. На мои вопросы о Тимере, они неизменно отвечали, что вестей от него нет.

Потом они приходить перестали. Я слышала наверху грохот и бесконечное царапанье. Дом обыскивали, но стены никто бить не пытался. А когда услышала шорох слишком близко, поняла — они обыскивали кладовую. Я встала, и собрала свои вещи. Задув свечу, на ощупь пошла по коридору, который мне показывал Тимер.

Выход открывался в стене, тремя домами далее по улице. Мне повезло — солнце садилось и в сумерках никто не заметил возникшую из ниоткуда девушку.

Сжав в руке лист с адресом незнакомой мне женщины, я медленно побрела по городу.

Дом удалось найти лишь глубоко за полночь. Ходить по пустым улицам в это время было очень страшно, и потому даже видя то, что в доме не горит свет и всё спят, я застучала с такой силой, что могла разбудить всю округу.

— Кто ты? — воскликнула полная женщина открывшая дверь.

Но я уже не первый день находилась в том состоянии напряжении и страха, когда ответ на любой, даже самый простой вопрос давался огромными усилиями. В этот момент я просто не смогла заговорить, и потому молча протянула ей лист, приготовленный Тимером.

— Заходи девочка. Не стой, — произнесла она, как только взглянула на строки.

Я зашла внутрь. Здесь было очень тепло и вкусно пахло хлебом.

— Голодная? — догадалась она.

Я кивнула.

— И дайте мне воды, пожалуйста, — вода в моём убежище закончилась еще до того, как я решилась уйти.

— Конечно, конечно. Проходи, — она потянула меня за руку, заводя в кухню и посадила за стол.

— Вы что-то знает о нём?

— Слышала, что судят его. За что, не знаю, деточка, — женщина налила мне большую кружку воды и положила на стол ломоть хлеба.

— Когда судят? — спросила я прежде чем взяла чашку. Я не могла ни есть, ни пить пока не узнаю о нём хоть что-то.

— Вроде, сегодня судили.

— И что?

— Не знаю. Люди говорят, что признали виновным, но откуда им знать? Ведь судили за закрытыми дверями.

Я сидела и смотрела на чашку, так и не отпив воды.

— Это только сплетни, — попыталась подбодрить меня она. — Что нам простолюдинам знать?

У этой доброй женщины по имени Дара я прожила три дня. Она оказалась булочницей и знала Карделей еще с тех времён, когда они были детьми. По моей просьбе Дара каждые день ходила на рыночную площадь, расспрашивать местных сплетников о судьбе Карделя старшего. Одни говорили, что он сослан как каторжник, другие, что оправдан… третьи что уже казнён.

Я сходила с ума. От того, что ничем не могла ему помочь. От того, что ничего не знала. А еще я всё время винила себя. Возможно, веди я себя иначе, о моём присутствии в империи не узнали так быстро. Еще я винила его, за то, что перенёс меня, но не объяснил сразу всех рисков. Что всё скрывал, умалчивал и вместо того, чтобы действовать сообща, мы ссорились и не понимали друг друга. Но больше всего на свете я хотела его видеть. Живым здоровым и не вередимым. Я ничего в жизни так не хотела, как его возвращения в те дни.

И он вернулся. Стучал в дверь так, что кажется чуть не снёс со своего пути. Я спала на чердаке трёхэтажного дома, но всё равно услышала, как Тимер ворвался в дом и спросил у Дары, знает ли она где я.

Не помня себя от волнения, я подскочила со своей лежанки и бросилась к выходу из чердака. Распахнула дверь, но прежде чем успела выбежать на лестницу, он подхватил на руки целуя и прижимая к себе.

— Ты здесь, — простонал он, покрывая поцелуями моё заплаканное лицо.

— Оправдали? — выдохнула я. — Тебя оправдали?

— Нет, — Тимер покачал головой и невесело улыбнулся. — Но теперь всё хорошо, — он погладил мои волосы и рассмеялся. — Никудышные вы конспираторы.

— Почему? — удивилась я, тоже трогая собственные волосы и не понимая, о чем он.

— Голова тёмная, а брови так и остались светлыми, — посмеиваясь объяснил он, прижимая меня к своей груди и целуя.

— Нужно покрасить брови? — спохватилась я.

— Нет, — покачал головой Тимер. — Уж лучше смоем тёмную краску, — отпустив меня, он залез в наплечную сумку. Достал оттуда скрученные и перевязанные лентой листы и показал мне. — Теперь ты гражданка империи и нам не нужно тебя прятать.

— Я не понимаю… Как? — взяв из его рук листы, я развязала ленту, и прочла содержимое первого документа. По всей видимости, эта бумага была моим удостоверением личности.

— Император решил, что живым я, всё же, буду полезнее, — ответил Тимер.

В его тоне было нечто, что заставило меня поднять на мага взгляд.

— Что он захотел в обмен? — спросила я, показывая документ.

— Клятву верности, на крови.

— Но тебе нельзя давать ему клятву на крови! Она ведь укоротит твою жизнь еще больше, — выдохнула я. — Нам нужно бежать, да? Нужно спрятаться, чтобы тебе не пришлось…

— Я уже дал её, — перебил меня Тимер, погладив по щеке, и забрал, едва не выпавшие бумаги.

— Тимер…

— Всё хорошо, правда, — произнёс он. — Это не худший выход из сложившейся ситуации.

— Худший это тот, где казнили бы нас обоих? — я чувствовала себя совершенно опустошенной, осознавая, что жизнь Тимера стала еще короче.