Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 1 из 3



Борис Ласкин

Папа и мама

Рассказ

Мальчишка шел хорошо, просто великолепно. Маленький, подтянутый, в левой руке — портфель, в правой — высокие гладиолусы. Руку с цветами он держал на отлете, и гладиолусы взлетали и опускались — раз-два, раз-два. Мальчишка чеканил шаг и был похож на тамбурмажора, идущего впереди оркестра.

За мальчишкой, почтительно соблюдая дистанцию, следовали две женщины — молодая, по-видимому, мать, и пожилая, скорей всего бабушка.

Тетерин невольно улыбнулся.

Оглянувшись на дочку, он отметил, что та по-прежнему занята собой, своим новым платьем, белым нарядным передником и белым бантом.

— Что, волнуешься? — спросил Тетерин.

Майка тряхнула косичками.

— Не-а!

— Так я тебе и поверил!

Они свернули за угол и увидели вдалеке здание школы. Туда со всех сторон тянулись мальчишки и девчонки. Наиболее торжественно выглядели первоклассники. Одних вели за руку взрослые, другие же мужественно шагали сами, давая понять любому встречному, что они прекрасно знают, куда и на что идут.

Школьники старших классов шли не спеша, с той элегантной небрежностью, которая отличает людей, уже вкусивших плоды просвещения.

Первый день сентября. Когда же был его — Валерки Тетерина — памятный, первый день?.. Давно.

Он родился в тридцать восьмом, вскорости грянула война, и, когда ей пришел конец, Валерка увидел отца. Он, разумеется, видел его и раньше, но по малолетству не помнил его и только после победы разглядел по-настоящему.

Первого сентября тысяча девятьсот сорок шестого года отец сам проводил Валерку в школу. Отец был в военном, на груди его блестели ордена и медали. Ах, какой незабываемый путь прошли они тогда от дома до школы на Малых Каменщиках! А сейчас, сейчас даже и школы той уже нет. Теперь там остались только клены, громадные и постаревшие. А новая школа, которую он кончал, стоит на другой улице, и номер у нее другой.

Вообще, конечно, было бы лучше привести сегодня Майку в ту, в его школу, к его бывшим учителям. Все бы они ахали, восхищались Майкой, и на родительском собрании он бы сидел в своем классе — человек взрослый, образованный, навсегда свободный от тревожной необходимости выходить к доске, доказывать теорему Пифагора и шарить по карте в поисках затерявшегося пролива.

В школьном дворе, куда они пришли с Майкой, уже стоял несмолкаемый гомон. Ветераны обменивались летними впечатлениями, и чаще других слышалось слово «представляешь?». Первоклассники, притихшие от волнения, с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Их папы и мамы, дедушки и бабушки, не теряя времени, давали своим питомцам множество ценнейших указаний.

Найдя свободную скамейку, Тетерин сел. Он хотел было напоследок преподать Майке что-нибудь сугубо назидательное, но, поразмыслив, решил: все, что надо, сказано, пусть смотрит и привыкает.

А Майка тем временем уже встретила знакомую девочку из второго подъезда и помахала отцу рукой: дескать, все в порядке, папа, как видишь, я тут не одна.

Утро выдалось теплым и ясным. Тетерин откинулся на спинку скамейки и увидел того мальчишку с гладиолусами. Будущий ученик терпеливо выслушивал очередные наставления и утвердительно наклонял голову, что должно было означать — понимаю, понимаю, не маленький. Беседу вела бабушка, а мама, открыто любуясь сыном, озорно, по-девчоночьи строила ему смешные гримасы.

Тетерин прищурился — молодая женщина показалась ему знакомой. Он вынул очки, надел их, снова посмотрел на женщину, и в это мгновение она обернулась. Сперва лицо ее выразило отчужденность, потом внимание, а затем нарастающий интерес.

— Товарищи, — всплеснула руками женщина, — кого я вижу!..

Тетерин растерянно снял очки и встал. «Она, конечно, она, Лариса Метельская. С ума сойти — Лариска!»

А женщина уже подошла к нему.

— Здравствуй, Тетерин, — сказала она просто и радушно, будто они не виделись день или два.

— Здравствуй, Метельская, — в тон ей сказал Тетерин.

— Плохо ты, однако, обо мне думаешь.

— Почему?

— Я уже давно не Метельская.

— Это я как-то сразу не сообразил, — сказал Тетерин. — Как же теперь твоя фамилия?

— Сейчас выясним. — Лариса обернулась к сыну. — Мальчик, как твоя фамилия?

Тамбурмажор укоризненно нахмурился: сколько можно репетировать одно и то же? Он помнит: если учительница спросит, как его фамилия, нужно встать и громко ответить.

— Мы Кузнецовы, — сказала Лариса, — и дух наш молод, как видишь...

— Куем мы счастия ключи? — продолжал Тетерин, и строчка из песни явственно прозвучала вопросом.



Лариса указала рукой на скамейку, и, когда Тетерин снова сел, она опустилась рядом.

«Ты почти не изменился, — думала Лариса, — у тебя все тот же настороженно-оценивающий взгляд, будто тебе сразу нужно принять решение и сказать: да или нет. А это не просто. Лучше повременить. А пока можно выдумать какое-нибудь неотложное дело, и я должна буду понять, что тебе сейчас не до меня».

Тетерин продолжал смотреть на нее. «До чего же ты изменилась! — думал он. — Во-первых, ты очень похорошела. Я помню тебя в школьной коричневой форме, в нелепых сатиновых шароварах. А сейчас ты прекрасно одета, по моде причесана. И глаза у тебя совсем другие. Не прежние. Какая-то в них сила, уверенность, даже вызов. И потом — ты до удивления молодая. Я ведь старше тебя, я был в десятом, ты в восьмом, тогда мне казалось, что это много — два года. А сегодня наши дети ровесники...»

К Тетерину подбежала Майка, видимо, желая ему что-то сказать, но передумала: ее смутило присутствие посторонней женщины.

— Что? — спросил Тетерин.

— Я потом, — сказала Майка и отошла.

Лариса проводила ее взглядом.

— Ну, рассказывай, Тетерин, как живешь?

— Хорошо живу, Метельская.

— Я не Метельская. Я Кузнецова.

— Для меня ты Метельская, — со значением произнес Тетерин, дабы Лариса поняла, что он предпочитает разговаривать с ней на прежних правах, как старший с младшей.

Лариса улыбнулась, и по ее улыбке можно было догадаться, что она не собирается уступать ему инициативу.

— Женат? — спросила Лариса.

— Кто за меня пойдет?

— А откуда же дочка? — спросила Лариса и снова подумала: «Ты все такой же, по-прежнему кокетничаешь — «кто за меня пойдет»...

— Дочку я купил в магазине «Тысяча мелочей».

— Хорошая девочка. Больше таких не было?

— Такая была только одна.

— И как же ее зовут?

— Майка. А твоего?

Лариса ответила не сразу.

— Валерий, — сказала она и, помедлив, добавила: — в честь Валерия Чкалова. Был такой знаменитый летчик...

— Знаю, — сказал Тетерин и закурил, — Чкалов, Байдуков и Беляков. Первыми совершили беспосадочный перелет из Москвы в США.

— Да, в Соединенные Штаты Америки, — сказала Лариса.

Они помолчали.

«Валерий, — подумал Тетерин, — Чкалов Валерий, я Валерий и мальчишка Валерий. Все. Про это и говорить не надо и думать не надо. Ни к чему».

«Ты не считаешь, что это случайное совпадение, — мысленно сказала Лариса, — ты убежден, что, выбирая имя сыну, я вспомнила о тебе. Это правда. Вспомнила. Да. И знаешь, почему? Потому что я когда-то была в тебя влюблена, а ты меня почти не замечал».

— Сынишка на тебя мало похож, — сказал Тетерин. — Больно суровый товарищ.

— Пламенный борец за свободу и независимость, — улыбнулась Лариса.

— А почему же отец с вами не пришел?.. Такой день ответственный.

— Отец далеко. Он в Токио.

— Да? — удивился Тетерин. — В командировке или как турист?

— Он корреспондент в Японии.

— Понятно. Значит, он там, а вы здесь.

— Мы все были там. Я только месяц как приехала с Валеркой. Решили: пусть учится в Москве.