Елизавета Петровна

– Ну что же, может быть, она так и сделает! – с горечью сказал Анри, опуская голову.

Жанна подошла к нему и, положив руки ему на плечи, промолвила:

– Нет, Анри, я сделаю всё возможное, чтобы этого не случилось! Так трудно, так страшно быть вечно наедине со своей местью, со своим прошлым!. Когда ты со мной, я дышу спокойнее, искреннее, верю в будущее торжество… Но к чему же ты делаешь всё, что способно разъединить нас? Дай мне сначала исполнить свой долг, дай мне видеть мою родину освобождённой от засилья немецких конюхов и выгнанных из Германии немецких принцесс, и тогда…

– Жанна! – воскликнул Суврэ, лицо которого просветлело, – моя Жанна! Так обещай мне по крайней мере, что когда твоя родина не будет нуждаться в тебе, ты дашь мне руку, чтобы я мог повести тебя к алтарю!

– Это я могу обещать тебе, Анри! – торжественно сказала Жанна.

– Ну и на том спасибо, – послышался с порога ворчливый бас старика Очкасова, – что же делать, настали времена, когда нам, старикам, хоть в гроб живыми ложись! Не нужны мы стали, молодёжь по-новому жить хочет!

– Мне бесконечно тяжело, что я служу причиной вашего огорчения, – сказал Суврэ, вставая и кланяясь старику.

– Эх, маркиз! – добродушно сказал Николай Петрович. – На вас-то я вовсе не сержусь. Если я сам со своей дочкой возлюбленной ничего поделать не могу, так где уж вам-то её на свой лад переделать! Спасибо вам хоть за то, что в будущем свете мне показали; авось удастся мне перед смертью увидеть дочку честной супругой… хоть и басурмана! – по-русски добавил он.

– Удастся, мсье Николя, удастся! – затараторила Полетт, вскакивая с места и хватая старика за руку – Идите к нам, подсаживайтесь, и я сейчас расскажу вам, что у меня имеется новенького. Вы увидите, что у нас очень много надежд, а ведь вы сами слышали, какие условия поставила Жанна!

– Нет уж, пойдёмте лучше в сад, – сказала Жанна, – а то здесь слишком жарко. Кстати, скоро должен появиться ещё один человек, который даст вам самые последние сведения о России.

– Вот как? Кто же это такой? – спросила Полетт.

– Это – Нарышкин, бывший в последнее время самым близким человеком к царевне Елизавете. Нарышкин – человек очень энергичный, умный, но чересчур увлекающийся. Он затеял целый заговор и хотел одним мановением руки возвести царевну на престол. Но разве такие дела совершаются без подготовки, сразу? Конечно, нечего и говорить, что заговор был сейчас же обнаружен. Нарышкину пришлось бежать из России, и вся эта нелепая затея только ухудшила положение принцессы Елизаветы!

– Однако, – сказала Полетт, – значит, в России действительно имеется хорошая почва для переворота, и её следует только немного подготовить?

– На это тебе ответит Нарышкин, а теперь идёмте в сад, и ты расскажи нам, что у тебя имеется новенького!

Общество перешло в сад, где и расселось вокруг стола, куда слуги принесли воду со льдом и вино.

– Боюсь только, что мсье Столбин не поймёт меня, – сказала Полетт.

– Я понимаю гораздо лучше, чем говорю, – отозвался тот.

– А чего он не поймёт, он спросит у меня, – заметила Жанна. – Ну говори же, Полетт, говори!

– Так вот, дорогие мои. Вы знаете, что в последнее время главный интерес сосредоточился вокруг кандидатуры на место покойного Тремуйля. Король, осаждаемый с трёх сторон, совершенно потерял голову, но мне с сестрой удалось всё-таки склонить его на нашу сторону. Не буду описывать вам все наши мытарства, ухищрения, старания. Скажу просто, что теперь в моих руках находится подписанный королём приказ о назначении на место Тремуйля, дающий право указанному в приказе лицу требовать в случае отмены приказа возмещения в четыреста тысяч ливров. Вместо имени там оставлено пустое место. Стоит мне только вписать туда кого-либо – и готово!

– Молодец, Полетт! – сказала Жанна.

– И что только эти бабы с нашим братом делают! – ворчливо кинул Очкасов.

– Конечно, Луиза, как истинная овечка в области политики, хотела сейчас же вписать имя герцога Люксембургского. Но я попросила её предоставить это дело мне. Пока имя не вписано, приказ является сильным оружием в моих руках. Ведь мы хотели показать кардиналу Флери степень своего влияния. Уже тот факт, что приказ у меня, доказывает нашу победу и торжество. Но как знать, говорила я, в какую сторону обернутся обстоятельства? Вчера днём выяснилось, что то совещание, которое мы задумали ещё в прошлом месяце, должно состояться сегодня…

– Разве? – спросил Суврэ. – А я ничего не знал!

– Вот поэтому-то я и отправилась разыскивать вас у Жанны! – ответила принцесса. – Вы внесены в список приглашённых лиц. Ну, слушайте дальше! Уже совсем поздно вечером ко мне вдруг является маркиза де Бледекур и просит принять по очень важному делу. Оказалось, что её прислал ко мне сам кардинал. Флери передал мне через неё свои условия: или я дам сейчас же честное слово, что на место Тремуйля будет назначен молодой Флери, или все мои планы и замыслы потерпят полное крушение: он не только провалит мои проекты в глазах короля, но даже, если король всё-таки согласится со мной, устроит так, что Франции станет невозможным вмешиваться в русские дела, не восстановив против себя всей Европы. Маркиза Бледекур прямо указала мне, что кардинал не остановится ни перед чем. Война или мир – это всецело зависит от моего ответа!

– Но разве кардинал знал о существовании имеющегося у тебя приказа? – спросила Жанна.

– Нет, но он понимает, что, если к его желаниям присоединюсь и я, тогда король не устоит.

– Что же вы ответили? – спросил маркиз.

– Я ответила, что не могу дать теперь никакого ответа, что я рада миру с кардиналом, но не испугаюсь и войны. Во всяком случае, я должна сначала знать, могу ли я твёрдо рассчитывать на поддержку кардинала, если решу оказать ему просимую любезность. Маркиза дала мне от имени Флери его честное слово! После ухода маркизы, кинувшей мне на прощанье, что кардинал усмотрит в уклончивости ответа вызов, я стала обдумывать положение. Я решила до исхода нашего совещания ни в коем случае ничего не решать. Посмотрю сначала, как будет держать себя кардинал. Кроме того, я хотела посоветоваться и с вами, друзья мои.