Под небом Испании

Упорство республиканцев, очевидно, надоело фашистам, и они, не желая задерживаться на «пятачке», обошли его стороной. Тогда пулеметчики развернулись и ударили им в тыл. Так длилось около часа. С тревогой следили мы за поединком, но ничем не могли им помочь-у нас одни пистолеты.

На наших глазах погибли смелые парни: фашисты пустили на них три танка. Первый ребята подожгли, а два других зверски расправились с героями. Когда марокканцы ушли, мы похоронили отважных пулеметчиков на опушке парка. Как сейчас вижу их: один черный, курчавый, другой блондин, курносый, с широкими скулами. На лбу большая ссадина. Документов у второго не оказалось, только в черном портмоне нашли мы сложенную вчетверо первую страницу «Правды». Он лежал, широко разбросав могучие руки, словно прилег отдохнуть на минутку.

Мы помолчали. Каждый в эту минуту вспомнил свой дом. Я показал Коле письмо, которое получил от жены из Москвы, рассказал о новостях. Он внимательно и жадно слушал. От своих Коля давно не получал весточек, и на душе у него было тревожно.

Потолковали мы еще минут пять и разошлись по своим местам.

Атака мятежников на Мадрид с северо-запада провалилась. Поняв тщетность своих усилий, мятежники прекратили наступление в этом направлении и приступили к созданию сильной обороны на левом фланге, в районе Лас-Росас, Махадаонда. Учитывая изменившуюся обстановку, республиканское командование приняло решение перейти в контрнаступление и нанести удар с линии Вальдеморильо, Галапагар на юго-восток, во фланг главной группировке противника в районе Лас-Росас, Аравака, Махадаонда.

Главный удар из района Галапагар должна была наносить группа в составе 12-й и 14-й интернациональных бригад, танковой бригады и пяти батарей. В контрнаступлении участвовало около 9000 человек, 50 танков и 22 орудия.

Вспомогательный удар наносили из парка Эль-Пардо на Лас-Росас три бригады. 3-я и 21-я наступали в первом эшелоне, а наша 1-я – во втором.

Энрике Листер принял решение ввести свои войска в бой во второй половине дня 11 января, как только будет прорвана линия обороны противника. Нам предстояло наступать в стык двух бригад между двумя населенными пунктами: Лас-Росас и Махадаонда. Ключом обороны противника на этом направлении считалось здание телеграфа, расположенного на небольшом холме. Четыре его этажа противник сумел приспособить к круговой обороне. Многочисленный гарнизон готовился к длительному сражению.

И все же, несмотря на сильный опорный пункт, лежащий перед нами, направление наступления выбрали удачно. Ведь в случае падения телеграфа можно было легко захватить и оба селения.

Приготовились к наступлению. Пулеметчики еще раз проверили «максимы», запаслись патронами. Артиллеристы тщательно замаскировались, нанеся на карту вражеские цели. Даже врачи, с хорошо укомплектованными санитарными сумками, притихли в томительном ожидании атаки. А сигнала все не было. Прошел час, второй, третий… Хозяйственники роздали бойцам ужин, накормили всех душистой паэльей, своеобразным испанским пловом с курицей, острыми приправами.

И снова томительные часы ожидания. Сиреневые сумерки принесли прохладу и назойливую трескотню цикад. В другое время их приятно слушать, мечтая под звездным небом, а сейчас они мешали и отвлекали, казалось, что из-за них прослушаешь сигнал атаки. Но его не было ни вечером, ни ночью, ни утром. И вот почему: части соседних бригад – 3-й и 21-й, первыми начинавшие наступление, у самой линии обороны противника неожиданно наткнулись на проволочные заграждения. Саперы растерялись, специально выделенных людей для проделывания проходов не оказалось, и, пока части стали перестраиваться, противник, открыв ураганный огонь, прижал республиканцев к земле. Атака захлебнулась. Мятежники вызвали на подмогу авиацию. Замешкавшихся пехотинцев франкисты зажали в крепкие тиски и принялись обрабатывать авиацией, артиллерийским и минометным огнем. Республиканцы спешно принялись зарываться в землю.

Мы с начальником штаба Родригесом находились на наблюдательном пункте бригады и следили за боем. Увидев, как захлебнулось наступление частей первого эшелона, мы поняли, что не сможем в намеченный срок ввести в атаку свои войска. Затор у проволочных заграждений противника только бы увеличил наши потери.

Наступившую ночь решили использовать для разведки. Группа добровольцев, отобранная капитаном Гарсиа, тихо скрылась в ночной тиши. Они ушли разведать проходы в проволочных заграждениях перед зданием телеграфа, выявить пулеметные точки.

Спать никто не ложился. Всю ночь Листер и штабисты находились в батальонах, ротах, проверяли готовность к бою. Инструктировали, выводили подразделения в исходное положение, подбадривали артиллеристов. Но, пожалуй, больше всего волновали нас разведчики. Прошло время их возвращения, а от них ни слуху ни духу. Единственное, что всех успокаивало, – тишина возле телеграфа. Значит, они прошли незамеченными. И вдруг прямо перед нашими окопами, километрах в трех, раздались пулеметные очереди, разрывы гранат, одиночные винтовочные выстрелы. Противник принялся освещать ракетами передний край. Канонада приближалась к нам, пулеметные очереди заставили наших бойцов укрыться за бруствером. А еще через некоторое время в окоп ввалились запыхавшиеся разведчики. Один, второй, потом показались ноги в лакированных сапогах, испуганные глаза пленного офицера и рослый капитан, подталкивающий свою добычу. Следом за ними в окоп свалились еще двое: здоровяк сержант и небольшого роста солдат. Сержант с трудом держал солдата, который норовил вывернуться, убежать. Наконец, обессилев в этой борьбе и размазывая хлынувшие слезы, солдат опустился на дно окопа. Изредка он всхлипывал: «Пустите меня, пустите, он же один остался…» Над окопами бушевали короткие пулеметные очереди и гром минных разрывов.

Я подошел к плачущему солдату, поднял его на ноги и от неожиданности отпрянул. Это была Франческа.

– Как ты сюда попала? – спросил я.

– В разведку ходила, – еле сдерживая рыдания, уткнулась мне в плечо девушка.

– Жених ее остался там, – показал рукой в сторону противника сержант. – Наткнулись мы на засаду, когда возвращались обратно, фашисты накрыли нас на голом месте. Осветили ракетами и давай поливать свинцом. Потом, видимо, решили взять живьем, окружать стали. Ну, парень ее и вызвался прикрыть наш отход. На верную смерть, конечно, остался, но иного выхода не было – ведь у нас на руках «язык». Хотела и она остаться с ним вместе, но Мигель приказал уходить.

Всю ночь ждала Франческа Мигеля, но он не вернулся.

Офицер, взятый разведчиками в плен, дал ценные показания. Они многое прояснили в обстановке. На следующий день, едва первые лучи, словно клинки, проткнули еще холодное небо, первый эшелон бригады вырвался вперед и с ходу атаковал здание телеграфа. В это же время со стороны Галапагар 12-я и 14-я интернациональные бригады в тесном взаимодействии с танкистами, при поддержке артиллерии и авиации перешли в атаку на Лас-Росас и Махадаонда.

Один танковый батальон вырвался стремительно вперед, проскочил в населенный пункт и вступил в бой за здание телеграфа. В девять часов утра было уже получено донесение от командира батальона: «Телеграф удалось захватить. Взято много оружия, есть пленные. Прошу прислать людей, подбросить боеприпасы».

Когда Листер читал донесение, лицо его расплылось в довольной улыбке. Молча Листер поднял трубку телефона и быстро передал комиссару, что «смелые, решительные воины двух пехотных батальонов овладели зданием телеграфа, захватили большие трофеи, пленных». О победе Энрике приказал рассказать всем бойцам бригады.

На наблюдательном пункте на радостях собралось много офицеров. Прибыл комиссар бригады Сантьяго, начальник штаба Родригес. Все были рады первому успеху, шумно обсуждали проведенную операцию. Каждый хотел сказать что-нибудь хорошее о командире или комиссаре батальона. Но за разговорами забыли о донесении, в котором наступавшие просили о поддержке.

Пришлось нарушить оживление. Я подошел к Листеру и высказал ему свое мнение: пока мятежники не разобрались в обстановке, следует подтянуть третий и четвертый батальоны. Листер согласился и тут же отдал приказание начальнику штаба готовить второй эшелон и резерв для развития успеха. А сам решил съездить в здание, отбитое у врага, чтобы лучше ознакомиться с обстановкой. Поехал с ним и я.