Страница 25 из 45
Но одним орудийно-минометным обстрелом враг не ограничился. На другой день на противоположной стороне площади из всевозможного домашнего скарба фашисты соорудили баррикаду, и все подступы к дому и все его окна взяли под прицел пулеметов и автоматов.
Бронебойно-зажигательными пулями павловцы баррикаду сожгли, но на следующее утро вместо нее появилась траншея. Теперь у противника оказалось более надежное укрытие, и из дому даже ночью нельзя было высунуться: над площадью поминутно повисали осветительные ракеты. Пока тянули телефонный провод от роты до дома, потеряли двух связистов.
"Дом Павлова" оказался "малой землей", отрезанной от дивизии. А требовалось пополнять боеприпасы, кормить людей - и своих и жильцов - и транспортировать раненых.
Посовещавшись, Афанасьев, Павлов, Воронов, Иващенко и Довженко решили рыть ход сообщения до роты.
В подвале пробили наружную стену, обращенную к Волге, и тайком, ночами, стали работать. В патронных ящиках оттаскивали землю, засыпали ею оконные проемы и рыли, рыли не переставая, прерываясь лишь на время отражения атак врага.
Бойцам помогали жильцы дома - и старик, и женщины под руководством бухгалтера домоуправления и жены фронтовика Зины Макаровой, и подростки Женька и Тимоша - с первых дней верные помощники коменданта.
Через пять дней ход сообщения глубиной в человеческий рост и шириной, чтобы можно было пронести ведро с борщом или водой, был готов.
За это же время гарнизон заминировал подступы к зданию противопехотными и противотанковыми минами.
И хотя работа шла ночами, без жертв не обошлись: два бойца были убиты и два ранены.
Четыре подземных хода вывели к наружным огневым точкам для использования их в качестве отсечных позиций. Даже канализационная труба, идущая от тыльной стороны дома через Солнечную улицу к "ничейным" развалинам, была приспособлена для укрытия при огневых налетах и бомбардировках.
В случае необходимости гарнизон мог вести оборону даже в условиях полного окружения. А если бы противнику удалось прорваться в подвальные помещения, то и здесь он встретил бы ожесточенное сопротивление, так как эти помещения также были приспособлены для обороны.
Здесь же в подвале стояли койки для отдыха бойцов и командиров, была оборудована Лекинская комната. Политработники полка во главе с нашим старым боевым товарищем комиссаром О. И. Кокушкиным даже во время самых тяжелых боев не прекращали идеологической работы среди бойцов и командиров. В Ленинской комнате гвардейцы в свободные минуты могли почитать политическую, военную и художественную литературу, поиграть в шашки, домино, шахматы. Для бесед с бойцами сюда частенько наведывался агитатор полка Леонид Петрович Коринь.
Благодаря титаническому труду гвардейцев, их мужеству и отваге "дом Павлова" стал несокрушимой крепостью.
Как опорный пункт на переднем крае елинского полка дом имел исключительно важное тактическое значение. Он держал под огнем своих пулеметов все прилегающие улицы, откуда фашисты могли попытаться контратаковать. Кроме того, в непосредственной близости отсюда находился наш наблюдательный пункт, расположенный на мельнице. Поскольку два дома близ наблюдательного пункта удерживал противник, позиция Павлова и его товарищей приобретала еще большее значение. Стоило нам потерять "дом Павлова", и фашисты получили бы возможность свободно маневрировать в этом районе.
Но все же, как ни велико было тактическое значение этого опорного пункта, еще более важным оказался моральный фактор. В Павлове и его друзьях получил свое наиболее яркое выражение тот дух сопротивления, который дал возможность 62-й армии, прижатой к Волге, выдержавшей бешеный натиск во много раз превосходящих сил противника, не только выстоять, но и устремиться затем вперед, громя, истребляя, беря а плен гитлеровских захватчиков.
"Дом Павлова" стал крепостью, потому что его защитники были советские люди, сердца которых не ведали страха.
Праздник и будни
Накануне 25-й годовщины Октября международную обстановку во многом определяло развитие сталинградских событий.
В такие знаменательные даты, как известно, не только мы, советские люди, но и наши враги подводят итоги. Геббельсовские пропагандисты, например, тогда уже на весь мир протрубили о том, что за неделю до годовщины Октября Сталинград пал. Понятно, какой резонанс могла вызвать эта дезинформация.
В Главком политуправлении РККА решили разоблачить эту ложь.
Однажды у нас на передовой появился молодой человек в гражданском, обвешанный, как игрушками, фото - и киноаппаратами и разными принадлежностями к ним.
- Валентин Орлянкин, кинооператор, - отрекомендовался он, протянув мне командировочное удостоверение.
Посовещавшись с Вавиловым, Борисовым и Бельским, я направил Орлянкина к командиру отдельного пулеметного батальона майору А. Д. Харитонову.
Этот батальон накануне успешно отразил четыре атаки врага, который в районе пивзавода попытался было прорваться к Волге.
Там было кого и что заснять.
Конечно, Орлянкина следовало послать на передний край в военной форме, но все комплекты обмундирования, какие только нашли в каптерке пульбата, оказались на два роста больше требуемого. Однако перешивать было некогда, да и некому, и Валентин надел то, что нашлось.
Щупленький, в непомерно просторной шинели и шапке, он казался мальчуганом в одежде с чужого плеча.
- Гвардеец хоть куда, - подбодрил его комиссар пульбата В. К. Коцаренко.
Весь тот день кинооператор провел на передовой, а вечером вернулся усталый, но сияющий. Это заметил Коцаренко. Он поинтересовался:
- Как дела?
- Хорошо, секунд на шесть уже есть.
- Здорово! - восхищенно свистнул комиссар, словно ему было известно, о чем шла речь. И тут же спросил: - А чего это... на шесть секунд?
- Пленки, - пояснил Орлянкин. - На экране ее будут смотреть шесть секунд.
- И только?.. - . разочарованно протянул Коцаренко. - А я-то думал...
- Что заснят уже целый фильм? Скоро только сказка сказывается, - шутил кинодеятель.
Немного подумав, Коцаренко предложил:
- Давайте-ка пообедаем! Может, за столом лучше разберемся, что к чему, - и подмигнул своему ординарцу, у которого на поясном ремне висела фляжка со спиртом.
За обедом Коцаренко и Орлянкин установили, что они обязаны "работать" только по цели, что, например, расходовать пленку без цели - это то же самое, что попусту расходовать пулеметные патроны...
На второй день ранним утром нас взбудоражила вражеская артиллерия, яростно бившая по изрядно разрушенному дому, стоявшему перед пульбатом.
Над густыми клубами пыли от разрывов снарядов и мин, над крышей здания гордо развевалось алое знамя.
- Что там происходит? - спросил я Харитонова.
- Гитлеровцы увидели знамя и обнаружили на пятом этаже кинооператора. Бьют по ним из орудий и минометов. Догадались сволочи, что кино их разоблачит.
Однако сбить знамя и уничтожить кинооператора гитлеровцам не удалось.
Когда канонада ненадолго стихла, сквозь оседавшую пыль и дым было видно, как с чердака по лестнице спускаются Коцаренко с автоматом и Орлянкин с кинокамерой, поблескивающей стеклами и никелем, футлярами и коробками на груди.
Вот они уже на третьем этаже. Заметив их, гитлеровцы снова открыли ураганный огонь. На этот раз они стреляли до тех пор, пока стены дома не запестрели сплошными пробоинами.
Трудно было представить себе, чтобы там, где не выдерживал кирпич и железобетон, могли уцелеть люди.
Но едва стих огонь, как в подвалах, пулеметных гнездах и развалинах раздалось "ура!": это бойцы пульбата приветствовали своего комиссара и кинооператора, спустившихся на нижний, безопасный этаж.
- Думаете, я выполнил задачу? - чуть ли не со слезами на глазах говорил Орлянкин. - Черта с два! Надо же этому проклятому аппарату отказать в самый ответственный момент. - Он крутил все наружные детали своего старенького "Аймо". - О, аппарат-то исправный, только пусковая кнопка чуть-чуть заедает.