Страница 7 из 40
Алистер обернулся, увидел Николаса и взял старт элегантно, как олимпийский чемпион по плаванию.
– Привет, Ник! Посмотри, кого я здесь нашел. Помнишь Джанет Брук?
Он сделал легкое ударение на фамилии. Черные брови моего мужа немного поднялись, и что-то мелькнуло в его глазах. Затем он сказал:
– Конечно. Привет, Джианетта. Как поживаешь?
Вдруг мне некстати вспомнилось, что только Николас никогда не сокращал моего имени. Я с трудом встретилась с ним взглядом и сказала довольно мягко:
– Спасибо, хорошо. А ты?
– О, подходяще. Понимаю, ты в отпуске?
– Короткий перерыв в работе. Гюго отослал меня…
Вот и все. Неловкий, ужасный момент перешел в журчание банальностей, в легкую механическую вежливость, которая включает в себя намного больше, чем пустой разговор. Правила приличия – панцирь и латы для обнаженных нервов. И сейчас мы могли оторваться друг от друга, с облегчением влиться в группу, центром которой оставалась Марсия.
Она беседовала с Гартли Корриганом, но наблюдала за Николасом из-под ресниц. Обернувшись ко мне, она спросила:
– Еще один старый друг, дорогая?
Вопрос был настолько безыскусен, что на минуту я забыла, что она актриса, и удивленно уставилась на нее. Затем, в глубине ее глаз я заметила веселье и холодно ответила:
– Да, еще один. Кажется, лондонская жизнь не оставляет меня в покое даже здесь. Николас, разреши представить тебя мисс Марсии Мэйлинг, конечно, той самой Марсии Мэйлинг. Марсия, это Николас Драри.
– Тот самый Николас Драри? – проворковала она глубоким мягким голосом и включила очарование в полную силу.
Эффект ожидался фантастический, как если бы космический монстр направил мощный поток излучения на жителя Земли. Но Николас не проявил ни малейших признаков немедленного распада, просто посмотрел слегка настороженно и пробормотал что-то в ответ. Тоже заметил веселый взгляд Марсии, всегда реагировал быстро, как кот. В разговор вмешался Гартли Корриган, и моментально вся компания начала беседовать о рыбалке. Во всяком случае, мужчины. Марсия наблюдала за Гартли, Альма наблюдала за Марсией, а я обнаружила, что наблюдаю за Николасом.
За четыре года он повзрослел, выглядел старше своих тридцати шести. Люди такого типа – смуглые и мрачные красавцы – вообще мало меняются с возрастом, но он похудел, и хотя не казался слабым, в манере держать плечи было напряжение и в глазах неловкость, словно кожа лица усохла, слишком сильно натянулась. Я поймала себя на мысли, что хочу знать, о чем он думает. Это не могло быть обычным напряжением в начале работы над новой книгой, хотя некоторые стадии для него просто ад. Нет, кто-кто, а я сразу поняла, что тут что-то другое, что-то еще с ним непонятное случилось, несомненно присутствовал стресс, причину которого я не могла распознать. Ну, во всяком случае, на этот раз не я причина его настроения и не имею оснований об этом беспокоиться.
Я только начала поздравлять себя с тем, что больше не нужно переживать, как зазвонил гонг и все пошли обедать.
Глава четвертая
После обеда стало более, чем очевидно, что неловкость моего лично положения – не единственная причина напряжения в странном обществе отеля «Камасунари». Я вовсе не сверхмнительна. Эмоциональные подводные течения бросались в глаза, но не думаю, что я сразу поняла, насколько они сильны. И, определенно, я даже не представляла, что они могут быть опасны.
Когда я вернулась в комнату отдыха после обеда, группы людей распались и сформировались по-новому. И, как бывает в маленьких захолустных отелях, разговор стал общим. Меня развлекло и одновременно странно удивило то, что Марсия оставила Корриганов и устроилась возле Николаса. Так, конечно, лучше… Она в такой же мере не могла удержаться от влечения к ближайшему интересному мужчине, в какой не могла прекратить дышать, но мне хотелось, чтобы она оставила Корригана в покое. Лучше пусть тратит время на Николаса, он способен за себя постоять.
Алистер нашел для меня стул в углу, затем извинился и отправился смотреть, как взвешивают и разделывают пойманного им лосося. Корриган не сказал жене ни слова и вышел из комнаты следом за ним. Его супруга сидела, не поднимая глаз, и помешивала, и помешивала кофе.
– Будете кофе? Черный или с молоком?
Передо мной стояла младшая из двух учительниц с чашкой в каждой руке. Она переоделась в платье цвета сухого хереса. Утонченный цвет не мог ей идти, но шел, тем не менее. На отвороте – брошка с карнгормом note 4 . Словно милый ребенок нацепил на себя одежду старшей сестры. Она выглядела очень молодой и трогательно ранимой.
Я ответила:
– Черный, пожалуйста. Очень благодарна. Но почему вы решили изобразить официантку?
Она вручила мне чашку.
– О, никто не подает кофе. Его вносят на огромном подносе, и каждый берет. Вы только приехали, да?
– Как раз перед обедом. – Я указала ей на стул. – Не желаете сесть? Я покинута ради рыбы.
Она поколебалась, и я увидела, что она бросила взгляд через зал. Ее компаньонка явно углубилась в чтение. Девушка села, но только на край стула, с такой осанкой, словно собиралась немедленно улететь.
– Да, здесь все происходит так, как хотят рыбы, – согласилась она. – Между прочим, меня зовут Роберта Саймз.
– А я – Джианетта Брук. Как я поняла, вы не рыбачите?
– Нет, мы ходим на прогулки. Марион и я, вон она сидит – Марион Брэдфорд. Мы вместе. По крайней мере, мы занимаемся альпинизмом, вроде как.
– Что вы подразумеваете под «вроде как»? – спросила я весело. – Горы Ская не произвели на меня впечатления, что на них можно заниматься «вроде как» альпинизмом.
– Ну, Марион – альпинистка, а я – нет. Именно это я имею в виду. Поэтому мы карабкаемся, что можно считать компромиссным решением. – Она искренне посмотрела на меня. – Но я до смерти хочу научиться. Я бы хотела быть не хуже мистера Бигла и взбираться по очереди на все горы Куиллина, включая Недоступную Вершину.
– Совершенно нестоящее честолюбие, – произнес кто-то рядом. На нас натолкнулся Родерик Грант с чашкой кофе в руке.
Глаза Роберты широко открылись.
– Нестоящее? И это говорите вы? Почему, мистер Грант?
Он повернулся и рукой указал в окно.
– Посмотрите на них. Тридцать миллионов лет назад эти громады пробились Бог знает откуда, чтобы их обдувал ветер и покрывали льды. Шторма высекли из них горы, по которым вы сегодня бродите. Они существуют бесчисленные века, все те же скалы, над все тем же океаном, обдуваемые теми же ветрами. И вы, прожившие всего жалких двадцать лет или около того, сравниваете их, сортируете, словно бы они…
– Зубы? – сказала Роберта и захихикала. – Хотя ясно, что вы имеете в виду. Они заставляют человека чувствовать себя вовсе не вечным, не так ли? Но тогда, тем более, это вызов, не правда? Простые мужчины или еще лучше простые женщины, покоряющие… гигантов времени и взбирающиеся на них…
– Эверест! – восклицание полковника Каудрей-Симпсона прозвучало, как выстрел. Я вздрогнула, а Роберта снова хихикнула. Рядом зашуршали листы «Таймс», полковник выглянул из-за газеты на Николаса. – Не включите радио, Драри? Послушаем, как у них дела.
Николас повиновался. Новости почти закончились. Мы, к счастью, пропустили конференции, забастовки, последние открытия, новейшие слухи из СССР, но успели послушать всякие глупости про заседание в Вестминстерском аббатстве и ощутить суету подготовки к Коронации, волнения, кульминационный пункт которых наступит через три дня. И ничего об Эвересте.
Николас выключил радио.
– Думаю, у них получится.
– Это очень волнующе, не так ли? – уютно проворковала Марсия.
– Поистине удивительная попытка, – сказал полковник Каудрей-Симпсон. – Они заслуживают удачи. Что скажете, Бигл? Каковы у них шансы с погодой?
– Довольно хорошие. – Бигл выглядел слегка смущенным тем, что к нему обращаются при посторонних. Я вспомнила, и это увеличило мой интерес, что этот скромный небольшой мужчина причастен к предыдущей попытке штурма Эвереста. Но он, казалось, не хотел обсуждать этого предмета. Пошарил в кармане жакета, вытащил трубку и быстро поменял тему. – Во всяком случае, я бы сказал, что у них больше шансов на хорошую погоду там, чем у нас. Мне не нравится небо. Там идет дождь.