Ночь грома

— Это звонил большой босс, — усмехнулся брат Ричард. — Тот господин, кто все это придумал, поскольку, очевидно, подобная затея выходит за рамки совокупного интеллекта Грамли. И он в тебе сомневается, преподобный, я это чувствую. Ему нужны заверения, гарантии. Вот-вот будет брошена пара огромных игральных костей, и большой босс, нервничая, как и все мы, хочет убедиться в том, что ты прикрыл все дыры, так?

Преподобный молчал.

— До чего же мне хотелось бы знать, кто там, на том конце! У меня есть кое-какие догадки на этот счет. Да, есть.

— Я не имею права обсуждать определенные стороны делового соглашения с таким мерзавцем, как ты, брат Ричард. Не думай, от меня не укрылось, что ты не склонил голову, когда я обращался с последними словами к Господу, перед тем как тронуться в путь. Это прямая дорога к вечному проклятию, да.

— Я уже трижды проклят, — сказал брат Ричард. — Впрочем, это ничто по сравнению с тобой, старик: ты за свои грехи, вероятно, проклят тридцать восемь или даже больше раз. Вот что мне очень любопытно. Неужели ты действительно веришь во все это баптистское дерьмо, которое мечешь вокруг, или же ты так долго разыгрывал представление, что это стало твоей второй натурой? Ты мошенник, поверивший в собственный обман?

— Геенна огненная! — воскликнул старый проповедник. — Путь к проклятию! Испепеляющие молнии! До скончания века! Вот твоя судьба, и ты заплачешь горькими слезами, когда Сатана со злорадной ухмылкой отворит дверь преисподней, приглашая тебя в огонь вечных мучений!

— Мамочка родная, — усмехнулся Ричард, — мне это нравится. Море бушует и кипит, луна истекает кровью, и Грешнику некуда бежать. Мне это по душе. Вот почему себя самого я люблю гораздо сильнее, чем тебя, преподобный отец. Я такой, какой я есть, и я это знаю. Я не лицемер. Я беру карты, которые мне сдали, принимаю решение, разыгрываю партию жестко, как того требует насущный момент. Ты же прячешься за покрывалом самообмана, прикрываешься интересами Всевышнего, а на самом деле ты обычный убийца и вор, и ты ведешь за собой племя неоязычников, чтобы грабить, жечь, разорять, насиловать и идти дальше, не оглядываясь назад. На самом деле ты принадлежишь к дохристианской эпохе. Какой-нибудь ученый муж сделал бы себе имя, исследуя путь Грамли и их корни, уходящие в германские болота. Какой была настоящая фамилия твоих предков? Груммельхтенштайн?

— В наших жилах течет смешанная шотландско-ирландская кровь. А от этого разговора нет никакого толку.

— Босс напомнил тебе о том видеошедевре с участием тебя и…

— Закрой пасть! — рявкнул преподобный.

— Эти мальчики сзади, кузены, братья или и то и другое сразу, спят сном праведников. Ничто не отягощает рассудок, свободный от совести.

— Все равно закрой пасть.

— Трогательно, очень трогательно. Но я сегодня выяснил кое-что весьма любопытное. Да, выяснил. Теперь я вижу природу твоих отношении с человеком, который тобой командует.

— Ты ничего не знаешь.

— Ладно, скажешь, если я ошибусь. Это человек, с которым ты уже был знаком в прошлом. Вы с ним близки. Возможно, он даже приходится тебе родней. Сначала я слышу в твоем голосе беспокойство, затем ты позволяешь этому человеку оборвать тебя, и это при том, что никто, кроме меня, никогда не осмеливался тебя перебивать. Значит, ты хорошо знаешь его. Кто он, этот старый спонсор? Человек, который когда-то спас тебе жизнь? Бывший товарищ по камере? Человек, который состриг с тебя дивиденды, точно так же как по большому счету ты тоже состриг с него дивиденды? Я чувствую что-то интимное. Проклятье, кто бы мог подумать? Но это еще не все.

— Говори, говори, брат Ричард. Тебя переполняет самодовольство. Однако гордыня предшествует падению.

— Сэр, я уже свалился, вот почему мне приходится общаться с подобными вам. Вторая причина следующая: когда дело будет сделано, состоится передача денег. Вы доставляете боссу сорванный куш, он забирает себе львиную долю, вы с мальчиками деретесь из-за объедков. Это очень коварный момент, я знаю по собственному опыту, потому что мне не раз приходилось возить больших шишек на подобные встречи. Как правило, там множество стволов, что обусловлено соображениями безопасности, паранойя накалена до предела, и в любой момент из-за какого-нибудь пустяка все рушится к чертовой матери, оружие вступает в дело, и начинается самая настоящая бойня. Такая куча денег, бери не хочу. Однако вас это нисколько не пугает, да, доктор Грамли?

— Когда Грамли дает слово, его слово непоколебимо, как броня.

— За исключением тех случаев, когда ему вздумается забрать свое слово обратно. О да, есть этот рычаг давления, занятный сюжет о преподобном, который развлекается с мальчиком…

— Ричард, я тебя предупреждал!

— …однако почему-то передача денег никого не беспокоит. Это означает, что на самом деле никаких проблем нет и все довольны, начиная с самого верха. Чертовски любопытно. А что, если речь идет еще об одном Грамли? И в рычаге давления нет никакой злобы, это скорее не угроза, а предложение. Все чувствуют себя спокойно и уютно, в особенности те охочие до стрельбы гориллы, что сейчас дрыхнут в микроавтобусе.

— Ричард, я с тобой больше не разговариваю. Надеюсь, когда дело будет сделано, я больше никогда тебя не увижу. Тебе заплатили вперед, так что мой тебе совет: выполни свою работу и исчезни.

— Я так всегда и поступаю.

— Папа, — послышался с заднего сиденья сонный голос Калеба, — а что такое «паранойя»?

К шести утра караван прибыл на место и разгрузился. Ребята трудились быстро, потому что сейчас от них требовалась простая физическая работа. Играя мускулами на могучих руках и спинах, они вбивали колья для палаток и глубоко втыкали в землю шесты. Обладатели крепких сердец, они распаковывали и расставляли столики. С невозмутимой серьезностью они убирали коробки с неким оборудованием под столики, расстилая и скрепляя скатерти так, чтобы они надежно укрывали все, что лежит на земле. Затем ребята достали холодильники, набили их льдом и стали загружать бутылками, штук по пятьдесят в каждый, чтобы вода успела хорошенько остыть к тому времени, как поднявшееся солнце поднимет вслед за собой температуру и появятся паломники. Оставшиеся ящики были составлены позади столиков и образовали что-то вроде сплошной стены, которая надежно укроет в своей тени то, что будет происходить перед ней.

Разумеется, работали они не в одиночестве. Вдоль всего шоссе Добровольцев торговцы всех мастей раскладывали свой товар. Ибо именно по этой дороге начиная с десяти часов утра потянется к автодрому медленная процессия машин, ползущих по запруженным полосам, и пешеходов, уже вышедших из своих припаркованных машин и тысячами устремившихся к величественному колизею. Так, например, рядом с Грамли расположилось «БАРБЕКЮ ФИЛА ИЗ СЕВЕРНОЙ КАРОЛИНЫ», где Фил и его сыновья уже разжигали угли под широкими решетками, на которых будет жариться мясо, пропитанное секретным соусом из трав и специй, так что к полудню все вокруг провоняет запахом горелой свинины и тростникового сахара. С другой стороны некий высокорослый мистер Стивенс развернул палатку, предлагающую замечательные плетеные циновки с изображением водителей, стоящих перед своими сверкающими машинами, Элвиса Пресли, мемориала героев Иводзимы, башен-близнецов Всемирного торгового центра («ТАКОЕ ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ!»), флага почившей в бозе Конфедерации, пары истребителей Ф-15, рассекающих небо, коней, гордо вставших на дыбы на фоне живописной скалы в штате Юта, и Усамы бен-Ладена в перекрестии прицела снайперской винтовки (разумеется, все это китайского производства). И так вдоль всего шоссе, соединяющего автостраду с расположенным в двенадцати милях от нее Бристолем. В день гонок это шоссе превратится в застывшую реку автомобилей, ползущих вперед по дюйму за рывок.

Но Грамли заняли самое лучшее место, и для этого пришлось потрудиться, поскольку разрешение на этот участок земли на протяжении нескольких лет принадлежало другой баптистской церкви, которая также торговала здесь сувенирами, однако удалось убедить ее уступить разрешение в обмен на щедрое пожертвование. Так что Грамли устроились практически в эпицентре взрыва НАСКАР: прямо напротив деревни НАСКАР, на противоположной стороне шоссе, чуть в стороне от дороги, идущей от здания администрации гонок, модернистского сооружения из алюминия и стекла. Работая, ребята видели в лучах восходящего солнца громадину самого автодрома, размерами уступавшего только горам, которые начинались сразу за деревней НАСКАР, подступившей вплотную к гигантскому стадиону.