Ночь грома

— Эдди — плохой человек, это я точно могу сказать. Есть такие вещи, о которых я… впрочем, это не ваше дело.

— Но вот эта молодая женщина — мое дело, — сказал Боб, показывая фотографию Ники.

— Красивая девушка, — заметил парень. — Хочу сказать, она заслужила большего, чем оказаться в придорожной канаве благодаря какому-то козлу, который разыгрывал из себя Дейла Старшего.

— Я ищу этого человека. У нас с ним одно неулаженное дельце.

— Надеюсь, вы его найдете. Ну хорошо, вот то, что вы хотите знать. Да, эта девушка была здесь в тот день поздно вечером, уже начинало темнеть, как сейчас. Перед самым закрытием. Я услышал голос и понял, что это молодая девчонка. Я выглянул и хорошенько ее рассмотрел, и, черт меня побери, это была красивая молодая леди, сэр, надеюсь, вы позволите мне так сказать.

— Это у нее от матери. О чем они говорили?

— Ну, мне пришлось покрутиться, и я подоспел только к самому концу разговора, видите, я взобрался вон туда, — парень указал на матовое окно, отделявшее склад от магазина, — и чуть приоткрыл окно. Наверное, вы подумаете обо мне плохо, но я просто хотел выяснить, в чем дело, вы уж извините, и должен был подойти ближе…

— Моя дочь привлекательная молодая женщина. А ты молодой парень, у тебя играют гормоны. Это совершенно естественно.

— Да, сэр, благодарю вас. Одним словом, ваша дочь что-то спросила у Эдди. Кажется, речь шла о Библии.

— Гм, — промолвил Боб. — О Библии.

Снова Библия. Где-то между тем, как Ники покинула баптистский лагерь, и тем, как она приехала сюда, Библия приобрела очень важное значение.

Боб совершенно не представлял, какая версия родилась в голове его дочери.

— Ваша дочь держала в руках Библию. И они говорили о каком-то отрывке, насколько я мог понять. Я находился в сорока футах от них.

— О каком отрывке?

— Марк, глава два, стих одиннадцать.

— Марк, два-одиннадцать. И у моей дочери была Библия?

— Разве что бывают другие книги в переплете из черного кожзаменителя и с золотым обрезом. Это была Библия. И это был Марк, два-одиннадцать.

— Почему она обратилась с вопросом о Библии в оружейный магазин? Есть какие-нибудь мысли?

— Ну, Эдди у нас вроде как проповедник-любитель. Священное Писание он знает. Быть может, ваша дочь попросила кого-нибудь помочь разобрать стих из Библии, а ей ответили: «Черт возьми, чуть дальше по шоссе Эдди Феррол, он знает Библию вдоль и поперек». Наверное, все было так.

— Да. Возможно. И это все?

— Ну да, вот только…

— Вот только что, сынок?

— От меня вы этого не слышали.

— Да я с тобой даже не разговаривал.

— Вы уедете и больше никогда не вернетесь.

— Обещаю.

— Эдди всегда дерганый, но тут он вдруг совсем задергался, и я слышу, как он разговаривает по сотовому, отходит в угол, чтобы его никто не слышал, и… в общем, он совсем готов, чуть ли не в слезах, чуть ли не плачет, чуть ли не всхлипывает, и когда тот, кому он звонил, его немного успокоил, он стал повторять: «Хорошо, хорошо». Потом Эдди выключил телефон, позвал меня и отпустил домой пораньше — впервые за все время, сколько я у него работаю. Единственный раз я видел его таким два года назад, когда от него ушла жена и он перебрал «хрусталя». Точно могу сказать, он здорово наширялся в те выходные, и с тех пор он постоянно ворчит и придирается.

Боб понял, что произошло.

Каким-то образом Ники через отрывок из Библии показала, что ей что-то известно. Это до смерти перепугало Эдди, и, как только она уехала, он позвонил тому, с кем был связан, на кого работал. Эти люди мигом вызвали гонщика, и тот помчался следом за Ники. Вот почему ему приходилось жечь резину, поднимаясь на Железную гору и спускаясь с нее, и все равно он едва успел настигнуть Ники. Гонщик выполнил свой убийственный таран, вот только Ники почти спустилась с серпантина и к тому же оказалась слишком хорошим водителем, поэтому ее машина не перевернулась и она осталась в живых.

«Так, — подумал Боб, — я подхожу все ближе. И скоро мы займемся делом».

Но тут его осенила еще одна мысль.

— Сынок, сходи взгляни, чем занимается сейчас Эдди.

Парень подошел к матовому окну, чуть приоткрыл его и выглянул в щелку.

— Все как и тогда. Эдди стоит в углу, говорит по сотовому телефону, и он весь дерганый.

Глава 17

И что дальше?

Сгущались сумерки, а двое парней, следивших за ним, больше не старались оставаться незамеченными. Теперь они ехали совсем близко, ярдах в двухстах.

Можно резко свернуть и попробовать от них оторваться.

Но что это даст? Ты отсрочишь столкновение, определенно связанное с насилием, но вот какой ценой: ты покажешь преследователям, что заметил их, и станешь объектом охоты здесь, в округе Джонсон, а оружия у тебя нет. Быть может, тебе даже не удастся оторваться от этих ребят, они знают свое дело. Они столкнут тебя с дороги, и на этом все кончено, ты труп после всего того, через что прошел, потому что какой-то «белый мусор» столкнул тебя с обрыва в этом Жабьем Логове, штат Теннесси, или как там называется эта чертова дыра.

Нет. Надо сохранить фактор внезапности на своей стороне, обратить его на пользу. Пусть тебя считают полным идиотом. Ты безмятежно катишь по дороге, напевая песню. Ты ни о чем не подозреваешь. Ты дилетант. А они профессионалы.

«Мне нужно оружие».

Без оружия он всего лишь хромой седой глупец, вляпавшийся в дерьмо по самые уши. И у него на хвосте двое убийц, потому что с ним произошло то же самое, что произошло и с его дочерью: он случайно вторгся в чьи-то нечистые планы, хотя пока что сам не догадывается, чьи это планы и о чем идет речь. Однако что-то должно произойти совсем скоро, иначе к чему эта спешка с тем, чтобы убрать Ники, а теперь и его самого?

Как бы там ни было, все сводилось к одному: «Мне нужно оружие». Господь Бог сотворил людей, но только полковник Кольт сделал их равными, ибо без оружия все они — старые и молодые, слабые и робкие, глупые и мягкие — не более чем добыча для жестоких и безжалостных хищников, населяющих этот мир, что бы там ни говорилось в законах. Законы написаны для порядочных людей, живущих в охраняемых местах, для людей, которые смеются, болтают друг с другом и веселятся на вечеринках, но здесь, в суровом мире, где зло стремительно наступает и кровь собирается лужами на мокром асфальте, без оружия ты всего лишь беззащитная добыча, с которой любой, кому захочется, может сделать что угодно. Все определяет лишь прихоть убийц, и, когда они принимают решение кого-нибудь убить, какие бы ни были на то причины, спасти намеченную жертву не может уже ничто.

«Проклятье, ну почему я не захватил пистолет? Сейчас я как мишень, мне нужно оружие, и я никуда не могу укрыться…»

Тут Боб подумал: а что, если поехать в управление шерифа? Встретиться со следователем Тельмой. Провести с ней час-другой и тем временем придумать, как быть… но эти двое будут ждать. Значит, придется рассказать Тельме все. Она рассмеется, потом расстроится, так как все его улики расходятся с тем, что есть у нее, и в конце концов выставит его за дверь, и где он тогда окажется? Ребята будут его поджидать, и они с ним расправятся, как только у них появится такая возможность. Они охотники, им не привыкать подкарауливать добычу.

Но тут он стал рассуждать так, как это когда-то делал крутой, хладнокровный Боб Гвоздильщик. Первым делом он попытался представить, как поступят его преследователи. Снова таранить машиной они его не станут, это выглядело бы очень странно. Значит, будет стрельба. То есть его схватят, запихнут в багажник, отвезут в глухой лес, пристрелят и там же закопают. Пройдет несколько дней, прежде чем его исчезновение будет замечено. Вот один способ.

Однако даже в этом случае неизбежны вопросы и остаются моменты, неподвластные контролю, мелочи, которые невозможно предугадать. Быть может, машину найдут слишком быстро; быть может, кто-нибудь что-то увидит или услышит; быть может, Боб окажет сопротивление, отнимет оружие — мало ли что? Ведь преследователи совсем его не знают. Нет, скорее всего, они сразу же пристрелят его с расстояния, скажем, двадцать пять футов и бросят мертвым. Но как это можно сделать?