Авантюристка

— Вы знаете, а это весьма забавно, что, по вашим словам, Луи с Альфи намерены использовать вас в качестве отмычки. Я начинаю думать, что мы могли бы воспользоваться этим обстоятельством, извлекая для вас пользу, — согласны со мною?

— Мне на пользу? Но я и так чувствую себя достаточно неловко, — напомнила я. — Они собираются добывать через меня всю необходимую информацию. И если я откажусь, Альфи постарается использовать это против меня.

— А зачем вообще вам нужен Альфи? — с интересом спросил он.

— Что вы хотите сказать? Он же мой босс!

— Ага, но почему он стал вашим боссом? Да потому, что вы это ему позволили!

— Он платит мне зарплату, — сказала я. Трудно было понять, чего же Тор от меня добивается.

— Зарплату вам платит фирма — никогда не забывайте об этом, — отчеканил он. — И они прекратят платить вам в тот момент, когда вы перестанете ковать для них монету. А теперь я снова задаю вопрос: зачем вам нужен Альфи?

Я задумалась и вдруг почувствовала, будто рассеялось облако, доселе затемнявшее мой рассудок. Действительно, ведь все это время Альфи только и делал, что ставил мне палки в колёса. А нынешним утром он из-за своих происков чуть не потерял клиента.

— Наверное, без его вмешательства я могла бы работать намного лучше, — призналась я, возможно, не без влияния выпитого шампанского. Но предпочла не брать во внимание последнее обстоятельство и даже пригубила ещё вина.

— Ну, наконец-то вы до этого додумались. Вам нужно избавиться от него, — сказал Тор, облегчённо откинувшись на спинку стула. — Вам нужно всего-то пойти к Луи и сказать, что вы отныне не нуждаетесь в опеке Альфи, что он только портит вам всю картину.

Мне и в голову не могло прийти, что все так просто.

В этот момент явился наш официант с первой переменой блюд.

— А вот и ваши устрицы, — заметил Тор, — пища влюблённых. Их надо высасывать из раковины и, не жуя, глотать. Вот так, чтобы они проскальзывали прямо в горло… Скажите на милость, чем вы недовольны?!

— Они же сырые! — воскликнула я.

— Конечно, сырые. Ради всего святого, ну что прикажете с вами делать?

— Не беспокойтесь — я постараюсь съесть их все до одной. Матушка учила меня, что людей, которые боятся пробовать новые кушанья, никогда не приглашают в рестораны.

— Мудрая женщина ваша матушка. Хотел бы я, чтобы она оказалась сейчас здесь: у меня недостаточно опыта в вытирании носов малолетним детям.

— Я не дитя, — возразила я.

— Моя милая, у вас эмоции трехгодовалого, мозги — девятилетнего младенца, грация мальчишки-подростка, а фигура недозрелой нимфетки. Правда, и не глядите на меня так грозно, ешьте лучше устрицы. В один прекрасный день вы станете взрослой женщиной. Интересно было бы на вас посмотреть.

— Меня больше устроило бы стать мужчиной, — вдруг заявила я.

— О, это я давно заметил, — ответил он с улыбкой, — но, увы, сие невозможно. Признайтесь себе в том, что вы — женщина, и, обещаю, это сразу же начнёт приносить вам максимум пользы.

Стюардесса попросила пассажиров пристегнуть ремни, так как самолёт заходил на посадку в аэропорт Кеннеди. От нечего делать принялась подсчитывать в уме, насколько бы стала богаче, если бы я изобрела эти самые ремни, и каждый пассажир, летевший коммерческим рейсом, платил бы мне за пользование ими по одному доллару. Я вообще-то люблю развлекаться подобными подсчётами…

Кроме тех замечательных перспектив, которые, как уверял Тор, открывались передо мною в качестве женщины, у меня возникли и серьёзные осложнения. В частности, всего через пару месяцев после того, как он убедил меня взбунтоваться против моего босса, Альфи, Тор покинул «Монолит корпорейшн», оставив меня в этом гадючнике совершенно одну.

— Ты сама знаешь, что надо делать, — заверил он меня, похлопав по плечу. — Тебе нужно лишь увязать одно с другим.

И в конце концов я сумела воздать Альфи по заслугам, однако далось мне это нелегко. Да и не принесло большой пользы: в «Монолит корпорейшн» мне все равно не светило значительное продвижение по службе. Привыкшие всегда находиться у руля, технари-мужчины по доброй воле не отдали бы руководство женщине, они скорее развалили бы свою фирму, или съели бы свои шапки, или сделали ещё что-нибудь в том же духе. Но когда я попыталась пожаловаться Тору на то, что расплата за бунт была слишком болезненной, он лишь рассмеялся:

— Они предоставили женщинам равные избирательные права, а ты недовольна, что они не желают поступаться какими-то мелочами.

Но почему-то никому не приходило в голову, что я гоняюсь вовсе не за этими самыми «правами». Похоже, это становилось проклятием моей жизни: все, кто сближался со мною, стремились преподнести мне мою жизнь в готовом виде на серебряном блюде. Десять лет назад, решив порвать с Тором, я вынуждена была очень многим пожертвовать — и не только в материальном смысле.

И теперь, когда мой самолёт кружил над знаменитой на весь мир взлётно-посадочной полосой аэропорта Кеннеди, я гадала, какими жертвами обернётся для меня новое свидание с Тором на этот раз.

СДЕЛКА

Перед тем, как отдать на сохранение другому серебро, золото или что-то ещё, нужно при свидетелях заключить сделку.

Большинство американцев неохотно отдадут Нью-Йорку пальму первенства среди остальных городов. Грязь и нищета, суета и грохот, истерика и насилие, хищничество и коррупция на каждом шагу — такие впечатления выносит незнакомец, впервые попавший в один из самых вроде бы опрятных и благоустроенных городов на Восточном побережье. Те же, кто знают Нью-Йорк, прекрасно понимают, что это лишь искусный камуфляж, как напускная бесшабашность, с помощью которой малодушный человек пытается подчас скрыть своё истинное лицо. И если вам необходимо жить в городе, то именно Нью-Йорк подходит для этого лучше, чем любой другой город.

— Вы из Нью-Йорка, леди? — спросил таксист через переговорное устройство, вмонтированное в разделявшую нас пластиковую перегородку.

— Я жила здесь довольно долго, — сказала я.

— Вы найдёте его таким же, как и прежде. Чем больше он меняется, тем больше он верен себе: все та же старая свалка. Но я все равно почитаю её своим домом, если вы понимаете, о чем я толкую.

Я понимала… Именно эта переменчивость — источник его неистовой, пульсирующей, словно расщеплённый атом атмосферы, излучавшей энергию, питавшую меня когда-то. Мы ещё не успели добраться до отеля, а моё сердце уже билось в унисон с огромным грохочущим сердцем Биг Эппла.

Я остановилась в «Черри-отеле» и дождалась, пока в номер доставят багаж, чтобы переодеться и спуститься в ресторан для позднего ужина и вечернего коктейля. Наслаждаться черри-бренди в «Черри-отеле» было моей маленькой традицией, напоминало мне, как я когда-то встречала Рождество в Нью-Йорке.

Сидя в гордом одиночестве, я разглядывала сквозь замёрзшие окна Пятую авеню, по которой спешили сквозь снегопад люди, увешанные пакетами с праздничными покупками. Сидя в тепле и уюте, смакуя ароматный напиток, я снова вспомнила о Торе.

Нью-Йорк может быть вечным, но людям свойственно меняться. С той поры, как мы расстались, Тор стал богатым, знаменитым и совсем отшельником, тогда как я превратилась в Бэнкстку. Я гадала, как он мог измениться внешне, может, у него теперь отвислый живот или лысая голова. И что может показаться мне в нем привлекательным после всех этих лет… Я думала о Торе, как ни странно, намного чаще, чем он звонил мне, — а потом и вовсе перестал…

Я рассматривала своё отражение в оконном стекле: длинная, тощая, на лице — одни глаза, рот да торчащие скулы. Да, я по-прежнему выглядела, как он тогда сказал, мальчишкой-подростком, который вприпрыжку собирается отправляться на рыбалку.

Покончив с ужином и коктейлем, я около десяти часов вечера направилась к стойке портье, чтобы взять ключи от номера. Вместе с ключами мне вручили записку: