Порок

– Как ты попал на территорию «Ботанического сада»?

– Я живу рядом с парком, на улице Кувыкина. И всегда гуляю там, когда есть время. Около десяти вечера направился туда. Что произошло со мной два дня назад, довлело надо мною.

– Хорошо сказал – что произошло со мной! – в голосе Евгения не звучало упрека.

Воинов сделал вид, что ничего не слышал, на мелкие выпады Евгения он отвечал напускным безразличием. Если отбросить язвительные перепалки, то для людей, стоящих по разные стороны баррикад, сложился неплохой контакт. Для следователя Евгения все шло как по маслу.

– В тот день я вышел именно на охоту, меня подтолкнула моя неудовлетворенность. И мне удалось испытать долгожданный оргазм. И женщина была хоть куда. От нее пахло цветами. Кожа идеальна, лет 40–45.

– Ей было почти что сорок восемь, – тихо произнес Евгений. Уточнение вырвалось само собой, его подсознание впервые за время допроса решило призвать к ответу совесть Воинова. Его не обескуражило, что аналогичных мыслей у него до сего момента не возникало. Со временем почти каждый страж закона превращается в циника, которого меньше всего заботит человеческая сущность арестантов, как и сущность собственного «я».

– Привлекательная дама, – продолжил Воинов.

– Да, она была красивой женщиной, – согласился Евгений, но был одернут неодобрительным взглядом Марии.

– Я не сказал, что она была красива, я сказал, что она была привлекательна, – поправил Воинов.

– Но как ты мог разглядеть ее, что она привлекательна, было уже около одиннадцати и темно?

– Я находил ее привлекательной, когда она попала в поле моего зрения, возле входа в парк. Она показалась мне очень ухоженной… хотя красивая или привлекательная женщина обязана быть ухоженной.

– Хорошая интерпретация. Никогда бы не подумал, что буду дискутировать о красоте с раскаявшимся убийцей, отправившим на тот свет трех женщин, – с досадой произнес Евгений, но в то же время его тон местами был наполнен восторженностью.

– Я не раскаялся, а пришел с повинной, – ответил Воинов.

– Но ты знаешь, кого ты убил?

– В каком смысле?

– Знаешь имя второй жертвы?

– Нет, жертвы не представлялись мне, и мне без разницы, как зовут их, – со смешком на лице произнес Воинов.

– Ты убил бывшую жену известного человека.

– Мне без разницы, главное, что я ее выбрал.

– Ты не боишься мести?

– Это риторический вопрос, но я точно не нахожусь под властью имени, кто бы за ним не скрывался, – он посмотрел на Евгения. – В отличие от вас, которые живут по правилам системы.

– Ты убил бывшую жену Баумистрова Павла Сергеевича.

– Это имя мне точно ни о чем не говорит.

– Он человек с возможностями и может достать тебя за колючей проволокой.

– За что? За то, что убил бывшую жену? Не смешите, – с пафосом в голосе произнес Воинов.

– Такие люди не прощают нанесенных обид.

– Возможно. Но ответьте на вопрос: вы были женаты?

Евгению не понравился вопрос, но он ответил:

– Был женат.

– А сейчас разведены?

– Допустим.

– И, как разведенный человек, вы избегаете общения с бывшей женой, как с прокаженной.

– Не понял?

– Вы и ваша супруга носите клеймо, оно отпечаталось на ее и на вашем лице, как печать пережитой неблагополучной истории. И каждый раз при ее виде у вас возникают сомнения в вашей состоятельности как мужчины, то же самое чувствует она, и ее так же терзают сомнения и боль при встрече с вами. И только смерть одной из сторон может успокоить ваши на пару с бывшей женой души. Так что этот, как его там…

– Павел Сергеевич…

– Да, этот известный человек должен быть благодарен мне за то, что помог ему обрести чистую память о бывшей супруге.

– Но не думаю, что он так думает.

– Это его проблемы.

– Его? – усмехнулся Евгений.

– Да, его, – утвердительно ответил Воинов.

Евгений решил немного осадить оппонента и зайти с другой стороны. Он знал, что у Екатерины Баумистровой не было детей, но задал еще один провоцирующий вопрос.

– Ты убил не только бывшую жену олигарха, но и лишил матери их общего ребенка…

– Я понял, о чем вы. Но вы блефуете, на ее молочном и нежном теле я не обнаружил следов девятимесячного надругательства.

– Давай по существу, – Евгений поспешил перевести диалог в форму допроса.

– Хорошо. Я встретил ее у входа в парк. Выждал паузу, мне было необходимо удостовериться, что она одна. Когда выяснил, что она действительно одна, я подкараулил ее. Набросился сзади, повалил на землю и усыпил ее раствором эфира. Правда, пожалел, что использовал эфир. Он рассеял ароматный запах ее тела. Больше таких женщин я не встречал… я даже сожалел потом, что удушил ее руками.

– Зачем удушил, она же была без сознания?

– Нет, она проснулась, я растерялся и ничего не придумал, кроме, – как и в первом случае, – убить ее. Все, как сейчас помню, произошло спонтанно и по инерции.

– Ты ее изнасиловал?

– Да! – без колебаний ответил Воинов.

– В презервативе?

– Да!

– Куда его выкинул?

– Как и в первый раз, я донес его до дома.

– Шел, как с флагом?

– Можно сказать и так, он у меня болтался на члене, я забыл его снять, как и в первый раз.

Мария отвлеклась от своих записей и с укором посмотрела на Евгения. Но, заметив, что до ее мнения никому нет дела, молча уткнулась в свой блокнот.

– Куда его спрятал, когда пришел домой?

– Спустил в унитаз.

– Мне кажется странным, что ты пришел с повинной, взял пакет с личными вещами, но не взял орудия убийства и другие улики, с помощью чего совершены три акта насилия? Ты понял, о чем я? – Евгений натянул ухмылку. Злую ухмылку, когда человека гнетут сомнения насчет заранее заготовленного ответа. Он следовал еще одному негласному своду правил следователя: никогда не верить ни подозреваемым, ни обвиняемым, ни свидетелям. Вера в правосудие – вещь легко заразная и неблагодарная.

– Также мне непонятно, откуда у тебя взялся презерватив? Ты всегда их носишь с собой?

– Не всегда, но второе убийство было запланировано.

– Хорошо, тогда, согласно твоим объяснениям, первое убийство произошло стихийно. Откуда у тебя в первом эпизоде в кармане оказались средства контрацепции? Поясни? Может, жертва их дала, в целях предохранения?

– Я не помню, как они попали мне в карман, когда я насиловал первую женщину. Как и в покупке ножа, сработало интуитивное предвосхищение событий.

– Но все же странно. Тебе не кажется?

– Это ваше право думать, размышлять, ставить все под сомнение.

– Хорошо, дальше.

– Я просто наслаждался женщинами, хотя смерть второй жертвы огорчила меня.

– Не мог забыть запах?

– Да, не мог!

– Вы сказали, что повалили ее на землю, подойдя сзади слева или справа? – неожиданно спросила Мария.

– Да, сзади слева. Повалил ее на спину, она сопротивлялась, но я поднес к лицу тряпку, намоченную эфиром. Она уснула.

– Где взяли эфир? – подхватила она следующий вопрос.

– Купил с рук, но не скажу – у кого.

– Хорошо, так и запишем. Что дальше? И подробней, – вернулся к допросу Евгений.

– Я поднял у нее подол юбки, точнее – задрал, и был приятно удивлен…

– Чему?

– На ней были чулки. Я заволновался, все же не каждый день перед тобой раздвигают ноги женщины в чулках. И неважно, насилие это или по обоюдному согласию сторон. Сколько раз перед вами женщины обнажали ноги, облаченные в капроновые чулочки, а, господин следователь? Думаю, вам хватит пальцев одной руки! – Воинов остановился, посмотрел на Евгения, но тут же увел взгляд за его спину. Он опять взял паузу. Было видно, что он вновь переживает минуты сладострастия, погрузившись в воспоминания.

– Дальше! – без доли смущения произнес Евгений.

– Дальше, – со вздохом продолжил Воинов. – Дальше я содрал с нее трусы и вошел в нее. Дальше я уже говорил вам.

– Жертва проснулась, когда ты еще совершал акт насилия?