Страница 69 из 91
Оказавшись за границей Хопёрского округа, Донская армия приостановила своё наступление. Стремительное преследование отступавшего противника казаки прекратили и на все приказы не реагировали. Ответ был один: на кой ляд чужая земля нужна.
Денисов не успевал пересаживаться с коня на автомобиль и снова с автомобиля на коня. По фронту метался, от совещаний устал. Командиры дивизий во всём с ним соглашались, спускали соответствующие приказы по полкам, но казаков в наступление силой нельзя было погнать. Казак — он человек, ему интерес надобен. Когда затронули большевики чувства собственников, стали отбирать зерно, пошли разговоры о переделе земли, казаки разом поднялись, весь Дон за оружие взялся, целые армии повстанческие собрались. А подошли к границам, и враз исчез у казаков интерес — стали за Хопром...
Из Вёшенской, из станичного правления на Хутор прискакал нарочный с известием членам Круга немедля прибыть в Новочеркасск...
Лето на осень перевалило, ночами стало холодать. Старики из сундуков кожушки достали.
— Духом нафталинным прёт, — поморщился Сергей Минаевич, застёгиваясь.
— За дорогу выветрится, — ответил Захар Миронович.
Намостили сена в телегу и отправились.
Днём солнце пригревало, кожушки снимали, к вечеру опять надевали. Кровь стариковская не дюже-то согревает.
Ехали Захар Миронович с Сергеем Минаевичем, переговаривались. Всё больше молодые годы на ум приходили.
К ужину коней выпрягут, на морды их торбы с зерном оденут. Сами бутылку первача из сумки извлекут, затычку кочерыжную вынут, по глотку сделают, и сразу жизнь повеселеет. Закусят салом с луком, яйцами вкрутую. А там, глядишь, на песню потянет, голоса, правда, не те, что в молодые годы, с хрипотцой.
Песни поют, какие ещё с давних лет знали:
— Конь боевой с походным вьюком... — начнёт один, второй подхватит...
И по донской степи далеко слышно, как старые казаки поют.
У Семикаракорской через Северный Донец переправились, в Кривенской умылись с дороги, в порядок себя привели, чтобы бравыми казаками в Новочеркасск заявиться.
— Ты, кум, — попросил Захар Миронович, — коней определи, а я тем часом к Ваньке наведаюсь, может, чего прознаю. Да и мать сала увязала, пирогов напекла...
Охрана Захара Мироновича признала:
— Не иначе к сыну. Нет его, урядник заутреню в соборе слушает.
Захар Миронович Ваньку в храме отыскал, обнял:
— Это хорошо, что от Бога не отворачиваешься. Мать вот узелок навязала, сказала, отыщи Ивана непременно... А мы с соседом снова заседать на Круге призваны. — Захар Миронович при этих словах даже крякнул с удовольствием. — Послушаем, что ещё атаман гутарить будет.
По брусчатке Новочеркасска бегали вездесущие мальчишки-газетчики, призывно орали:
— Газета «Донской край»! Газета «Донской край»! Хоть умирай, хоть оживай!
— Приказ генерала Краснова отслужить панихиду по убиенному императору!.. Казнь семьи Николая Второго! Глумление большевиков!
— Читайте «Донской край», восстановление монархии в России!
Либеральная оппозиция рвалась в драку.
— Убрать редактора «Донского края» Родионова! Прочь монархиста от редакторского кресла! Долой покрывающего его Краснова!
На Круг либералы завалились толпой, шумели, топали, кричали во всю глотку: «К прошлому нет возврата!», «Мы против монархии!», «Краснов, ваши помощники — ваши враги, уберите их!»
Круг заходился в восторге, аплодировал. Богаевский усмехался, говорил председателю Круга Харламову:
— Кажется, дни нашего атамана сочтены.
Краснов неподвижно сидел за столом президиума, сцепив пальцы рук. И только чуть заметно билась, пульсировала жилка на виске.
Сергей Минаевич склонился к Захару Мироновичу:
— Не пойму, кум, чем он им не угодил?
— А чёрт их знает. Богаевский вроде доволен. А сам правительство возглавляет. Уж об позиционерах этих и говорить не след. Им доверь власть, они её враз проговорят. Словоблуды и пакостники. Навроде тех котов, какие верхушки сметаны слизывают и не краснеют, когда их ругают, только уши прижимают.
— Неужто доведётся нового атамана Донского избирать?
— К тому дело клонится.
— Нонче бы главкомверха сюда, Денисова.
— На фронте он.
— Поглядим, что завтра атаман скажет.
— А энти мухоморы по комнатам общежитий шляться будут, за своих агитировать против Краснова.
— Послушаем, а выбирать станем своим умом. Чай, мы не бычки, чтоб нас на верёвке водили...
Утром Захар Миронович проснулся с тяжёлой головой, умывался долго. Вошедшему Сергею Минаевичу пожаловался:
— Вею ночь такое снилось! Вроде я на хуторе, а не узнать. Курень свой, а на базу поросята бегают, визжат, ажник навроде щенят, поскуливают. Бабка моя в корыто им корм засыпает, а поросята вдруг в позиционеров обратились и ко мне: «Выбирай, Захар Миронович, в атаманы Богаевского!»
— А я, кум, как возвернулись с Круга, полбутылки в себя и так спал — ничего не видал. Насилу утром пробудился.
— Я вчера Ваньку своего повидал, он говорил: «Вы там, батя, с Сергеем Минаевичем долго не размышляйте, Дону атаман Краснов нужон...»
Заседание Круга началось с гимна. Играл атаманский оркестр, и делегаты нестройно, но во весь голос подпевали: «Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон...»
Когда спели, уселись, Захар Миронович промолвил:
— Славно, аж слезу вышибает...
Затем принесли из Донского музея войсковой пернач, знак атаманской власти. Краснов взял его, приподнял и в тишине заговорил:
— Я принял пернач в годину трудную, когда не стало войскового атамана Алексея Максимовича Каледина, а Дон разрывала смута. Тогда многие не стали слушать атамана Каледина, его предупреждений, что придут Совдепы и коммунисты на хлеб ваш, на землю вашу позарятся... Изведали, взялись за оружие. Поднялся Дон... Меня в атаманы выбрали, хоть я и видел: нелёгкий хомут надеваю. Всем миром Дон восстанавливали. Жизнь получшела, сами видите. Но вам сегодня будто шоры на глаза надели: принялись расшатывать власть, подрывать веру людей в неё...
Краснов медленным взглядом окинул сидевших в зале. Кто-то из дальнего угла выкрикнул:
— Трудно — передай власть другому!
На него зашикали. Краснов продолжил:
— Вы, казаки, хозяева земли Донской. А я ваш управляющий. Но когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой, да мало того, что недоволен, а разрушает сделанное управляющим, он уходит... Это его долг! Ухожу и я, но считаю своим долгом предупредить вас, что атаманский пернач тяжёл. Не советую вам вручать его в слабые руки!
И, положив пернач на стол, при гробовом молчании Краснов покинул зал.
Слышно было, как под его грузными шагами поскрипывают половицы. Он уходил набычившись, увешанный множеством орденов, сияя золотом погон. И когда за ним закрылась тяжёлая двухстворчатая дверь, зал взорвался криками:
— Вернуть атамана! Вернуть!..
Была избрана особая делегация, которую обязали просить атамана остаться у власти до очередных выборов.
К обеду делегация вернулась с согласием Краснова и его просьбой ускорить выборы. Они были назначены на начало сентября, но дату выборов вскоре перенесли под давлением сторонников Деникина, желавших видеть атаманом Войска Донского Африкана Петровича Богаевского...
В это время о себе дали знать немцы. Круг получил решительный протест рейхстага: «Донские казаки деловым образом разрешили вопросы, поставленные нами; равно и мы деловым образом разрешили вопросы, поставленные ими...»