Страница 49 из 91
Краснов невольно сравнил всю эту толпу с тараканами, вылезшими из щелей. Вооружённые люди бегали вниз и вверх по лестницам, требовали удостоверения. Им отвечали:
— Член следственной комиссии Тарасов, генерал Краснов, его адъютант, его начальник штаба...
В ответ:
— Проходите, товарищи!
Дальше снова спрашивали:
— Вы куда?
— К товарищу Антонову...
Так с рук на руки и передавали Тарасова, Краснова, Чеботарёва и Попова. Наконец их провели в комнату, у дверей которой стояли два часовых матроса.
Комната была полна народа. Краснов узнал капитана Свистунова, коменданта Гатчинского дворца, и одного из адъютантов Керенского.
— Но ведь это что, арест? — спросил Краснов.
— Это временно, — быстро ответил Тарасов. Нужно выяснить, кто может вас принять. Я скоро вернусь...
В два часа принесли обед. Суп с мясом и лапшой, большие куски чёрного хлеба, чай в кружках. Попов ухмыльнулся:
— Неплохо кормятся большевики...
Краснов поел и, положив под голову шинель, прилёг на мраморном полу, обдумывая своё положение. Было очевидно, что Тарасов обманул: заманил в западню.
Ближе к вечеру пришёл Тарасов и с ним матрос.
— Вот, — сказал Тарасов, — товарищ с вас допрос снимет.
— Позвольте, — заметил Краснов, — вы обещали мне, что через час отпустите, а держите меня в этой свинской обстановке целый день. Где же ваше слово?
— Простите, генерал, — ускользая в дверь, проговорил Тарасов. — Но хорошее помещение, где есть кровать, занято великим князем Павлом Александровичем; если его сегодня отпустят, мы переведём вас в его комнату. Там будет получше...
У матроса был усталый вид. Он дал бумагу, чернила и перо и попросил написать, по чьему приказу выступали казаки и как бежал Керенский.
Вдвоём с Поповым Краснов быстро составил безличный отчёт и подал матросу.
— Теперь мы свободны? — спросил Попов.
Матрос посмотрел на него, ничего не ответил и ушёл.
Сгущались сумерки, над Невою загорались огни на набережной и на мосту Петра Великого. Скоро тёмная ночь опустилась за окном. В комнате тускло горела одна электрическая лампочка. Иногда кого-то вызывали. Вызвали Свистунова, пронёсся слух, что он получает какое-то крупное назначение у большевиков, потом адъютанта Керенского, троих отпустили. Всего оставалось человек восемь.
Неожиданно в комнату шумно, в сопровождении Дыбенко, ввалились казаки-комитетчики 1-й Донской дивизии. Их возглавлял поручик Ажогин.
— Ваше превосходительство, — закричал он, — слава богу! Вы живы! Сейчас мы всё устроим. Эти канальи хотели разоружить казаков и взять пушки вопреки договору. Мы им покажем! Вы говорите, это зависит от Крыленко, — обратился Ажогин к Дыбенко, — ведите ко мне этого Крыленко. Я с ним поговорю как следует.
Он негодовал, и его волнением заражались другие члены комитета: сотник Карташев, не подавший руки Керенскому, фельдшер Ярцев... Все были при шашках, в шинелях, возбуждённые быстрой ходьбой и морозным воздухом.
Внешне Дыбенко был на их стороне. Казалось, он не прочь пристать к этой казачьей вольнице.
Вскоре Краснова вызвали в другую комнату. Он пошёл вместе с Поповым и Чеботарёвым. У дверей стояли два мальчика лет по пятнадцати, одетые в матросскую форму, с винтовками.
— Видно, у большевиков солдат не стало, что они детей в матросы записывают, — сказал Попов.
— Мы не дети, — ответил матрос и неуверенно улыбнулся.
В комнате сидел невзрачный человек в помятом кителе с погонами прапорщика, тёмным прокуренным лицом.
— Прапорщик Крыленко, — представился он. — Ваше превосходительство, у нас несогласие с вашим комитетом. Мы договорились отпустить казаков на Дон с оружием, но пушки должны забрать. Они нужны на фронте, и я прощу вас приказать артиллеристам сдать пушки.
— Это невозможно, — сказал Краснов. — Артиллеристы никогда своих пушек не отдадут.
— Но посудите сами, здесь комитет 5-й армии, и он требует эти пушки, — сказал Крыленко. — Каково наше положение? Мы должны исполнить требование комитета. Товарищи, пожалуйста, сюда.
В комнату вошли солдаты и с ними комитет 1-й Донской дивизии.
Начался долгий спор. В конце концов решили, что пушки останутся за казаками.
— Скажите, ваше превосходительство, — обратился к Краснову Крыленко, — вы не имеете сведений о генерале Каледине? Говорят, он под Москвой?
«Вот оно что! — подумал Краснов. — Вы ещё не сильны, а мы пока не побеждены. Значит, поборемся».
— Не знаю, — ответил он. — Каледин мой старый друг. Но я не думаю, чтобы у него были причины находиться здесь. Имейте в виду, прапорщик, меня обещали отпустить через час, а держат целые сутки.
— Отпустить мы вас не можем... но и держать вас здесь негде. Вы не могли бы где-то поселиться, пока прояснится суть дела?
— У меня есть здесь квартира на Офицерской улице.
— Очень хорошо. Мы отправим вас на квартиру, но раньше я поговорю с вашим начальником штаба.
Крыленко ушёл с Поповым, а Краснов отправил Чеботарёва с автомобилем в Гатчину сказать жене, чтобы она собиралась переезжать в Петроград. Вскоре вернулся Попов. Он широко улыбался.
— Вы знаете, зачем меня позвали?
— Нет, конечно.
— Меня спрашивали, как отнеслись бы вы к тому, если правительство, то есть большевики, предложили бы вам какой-либо высокий пост?
— И что вы ответили?
— Я сказал: «Предлагайте, генерал вам в морду даст...» — Вы знаете, ваше превосходительство, — продолжил Попов уже серьёзно, — мне кажется, что дело ещё не совсем проиграно. По всему тому, что мне говорили, они вас боятся. Они не уверены в победе. Эх! Если бы наши казаки вели себя иначе...
Поздно вечером пришёл Тарасов.
— Пойдёмте, господа.
В Смольном была прежняя суматоха. Бегали по лестницам вооружённые люди, стучали приклады, сапоги...
У выхода толпились матросы:
— Куда идёте?
Тарасов объяснил:
— По приказу...
— Плевать нам на приказ, — раздались голоса. — Кончать надо эту канитель, а не освобождать.
— Товарищи, постойте... Это самосуд.
— Ну да, своим-то судом правильнее и скорее.
Перебранка разгоралась. Матросы не хотели выпускать своей добычи. Вдруг чья-то могучая широкая спина ловко притиснула генерала к двери и открыла её. Краснов с Поповым и великаном в бушлате гвардейского экипажа оказались в маленькой швейцарской.
Краснов присмотрелся. Великан-боцман был типичным представителем старого гвардейского экипажа морского судна. Такие «гренадеры» обычно были на императорских яхтах.
— Простите, ваше превосходительство, — сказал боцман, обращаясь к Краснову, — но так оно спокойнее будет. Я не сильно толкнул вас? Ребята чего — пошумят и разойдутся. А то как бы чего нехорошего не вышло. Тёмного народа много.
Действительно, шум и брань за дверьми стали стихать.
— Вас куда доставить? — спросил боцман.
Краснов назвал адрес.
— Я отправлю вас на автомобиле «скорой помощи», так лучше. А людей дам надёжных.
Краснова вывели матросы гвардейского экипажа. Долго бродили по грязному двору, заставленному автомобилями, слыша перекличку между шофёрами.
— Товарища Ленина машину подавайте! — кричал кто-то из сырого сумрака.
— Сейчас, — отзывался сиплый голос.
— Товарища Троцкого!..
В это смутное время стоически несли службу, оставаясь на своих постах, железнодорожники и шофёры. Сегодня — эшелоны Корнилова, завтра — Керенского, потом Крыленко, после ещё чьи-нибудь. Сегодня машина Керенского, завтра Ленина...
Громадный автомобиль Красного Креста, в который влезли Краснов, Попов, Тарасов и шесть гвардейских матросов, тяжело покатил к воротам. Возле ворот у костра грелись красногвардейцы. При виде матросов они пропустили автомобиль, даже не заглядывая внутрь.
В городе было темно. Фонари горели редко, прохожих не было видно.