Страница 5 из 13
— В своих путешествиях я нашел много реликвий, — подтвердил торговец. — Но поверьте мне, среди них не было ни одной выдающейся.
— Вы это серьезно?
Игнасио наклонился вперед и положил локти на стол.
— Реликвии — это обыкновенные предметы, в них не заключена чудесная сила. Кости, зубы, клочки одежды. Все это можно найти на любом кладбище.
— Следите за своими словами! — возмутился настоятель и ударил по столу кулаком. — Реликвии свидетельствуют о самопожертвовании и благочестии святых, перед ними молятся верующие.
Кроме презрения, торговец заметил в его лице что-то более глубокое и опасное.
— Возможно, вы правы, — смиренно согласился он. — Однако, путешествуя, я обнаружил, что служители церкви порой злоупотребляют почитанием реликвий, превращая его в нечто похожее на поклонение идолам и на суеверие.
— Глупости! Вы не можете доказать это.
— Напротив, я могу, поскольку сам был свидетелем этого. В некоторых монастырях, когда реликвия не «внемлет благосклонно» молитвам верующих, ее бросают в колючие кусты или в пепел. Я много раз видел этот обряд своими глазами и уверяю вас, он больше похож на колдовство, чем на христианское богослужение.
— Это неслыханно!
— Я понимаю ваше презрение, но уверяю вас, подобное случается.
Райнерио полузакрыл глаза и произнес:
— В этом виновато наше мрачное время — варварское время.
— Виноваты люди, — возразил Игнасио. — Человек несет в себе тьму и свет — везде и во все времена.
Оба замолчали.
Настоятель дотронулся указательным пальцем до ямки на своем подбородке. Похоже, что ему не терпится поговорить с гостем о чем-то. В конце концов он не смог удержаться и спросил:
— Значит, Игнасио, вы не хотите поведать о своей тайне?
Торговец ждал этого вопроса. Его брови поднялись, он внимательно всмотрелся во взволнованное лицо своего собеседника.
— Поговорим о ней, — согласился он. — Но сначала скажите мне, что вам говорил о ней Майнульфо из Сильвакандиды. Мне бы не хотелось надоедать вам, повторяя то, что вы уже знаете.
— Правду говоря, я знаю мало, — ответил Райнерио, глубже усаживаясь в своем кресле, в его глазах блеснул какой-то двусмысленный огонек. — Майнульфо признался мне, что вы прячете в этом монастыре что-то очень ценное. Что-то, за чем вы рано или поздно вернетесь сюда.
— Это здесь известно многим. Вам бы надо быть точней, если хотите продолжать этот разговор.
— Майнульфо много раз обещал мне, что расскажет все об этом, но его внезапная смерть не позволила это сделать, — попытался оправдаться аббат.
— Вообще-то вам нет необходимости знать эти сведения прямо сейчас, — сказал торговец. Втайне он успокоился: Майнульфо сдержал клятву и не раскрыл его тайну даже своему преемнику.
— Но я же настоятель! — возразил Райнерио, внезапно дав волю терзавшей его тревоге. — Я отвечаю за монастырь и должен знать, что спрятано в его стенах.
— Уверяю вас, преподобный отец, ничего важного, — успокоил его Игнасио, продолжая слышать в уме не допускающий возражения гневный тон настоятеля.
Он поднялся, давая понять, что разговор окончен:
— Потерпите немного. Через несколько дней я уйду из монастыря по своим делам. Когда вернусь, а это самое позднее через несколько месяцев, то открою вам свою тайну. Обещаю вам.
Аббат в ответ лишь что-то проворчал с досадой. Уж слишком слабое утешение!
Глава 5
Аббатство Помпоза было уже близко, Гийом вглядывался в даль, стараясь рассмотреть что-нибудь за полупрозрачной зеленой дымкой молодой листвы, окутавшей вершины холмов, на которые поднималась дорога. Он сумел различить шпиль аббатства, залюбовался его тонким силуэтом, пока не перевел взгляд выше, на белые перистые облака, разбросанные по небу.
Мирный покой этого места словно околдовывал Гийома. Молодой француз напомнил себе, что должен быть настороже, ведь он выполняет поручение Игнасио. Торговец не рискнул доверить свои письма гонцу аббата Райнерио, опасаясь, что аббат прочтет их перед тем, как отправит по назначению. Поэтому Игнасио тайно отправил Гийома в соседнюю Помпозу, где его никто не знал.
Пока молодой француз думал об этом, лодочник между взмахами весла бросал взгляды на рукоять кривого меча, похожего на сарацинскую саблю, который выглядывал у Гийома из-под плаща. Лодочник старался, чтобы пассажир не заметил его любопытства, но оно отражалось в его лице и потому было замечено. Гийом вдруг повернулся, пронзил его холодным взглядом и резким движением руки поправил плащ, закрыв саблю. Лодочник быстро отвел взгляд в сторону: никто, даже бешеный пес, еще никогда не смотрел на него так.
Был почти полдень, когда Гийом понял, что прибыл на место. Как только лодка коснулась берега, он вылез и отпустил перевозчика.
Пока Гийом шел к аббатству, он вспомнил то, что слышал о нем от Игнасио. Помпоза — один из самых знаменитых бенедиктинских храмов на полуострове, его называли «первый монастырь Италии». Правда, для Гийома это не имело большого значения.
Он подошел к одному из монахов и вежливо поздоровался.
— Простите, отец, но я должен срочно отправить письмо в Венецию. И мне бы хотелось переночевать здесь, чтобы дождаться ответа. Это очень срочное дело, — сказал он, как посоветовал ему Игнасио. — К кому я мог бы обратиться за разрешением?
— Спроси отца привратника, сынок, — ответил бенедиктинец. — А если торопишься, можешь доверить свое письмо морякам. Видишь их там, сзади? Они направляются в Павию, но сначала сделают остановку в Венеции.
Гийом поблагодарил его и побежал к тем людям, на которых указал монах. Они грузили мешки с солью на корабль, пришвартованный к берегу канала.
Глава 6
Игнасио замолчал и теперь искоса смотрел на Райнерио, ожидая разрешения уйти. Но вдруг единственная дверь комнаты открылась, и вошел монах маленького роста, коренастый, с шапкой черных волос над румяным лицом. Несмотря на возраст — вероятно, более шестидесяти лет, — его лицо напоминало личико купидона.
Вошедший поприветствовал торговца поклоном, потом с совершенно недопустимым в подобном случае выражением лица повернулся к аббату и сказал на латыни с тосканским акцентом:
— Отец, вас ждут в трапезной. Там уже подают завтрак.
— Уже так поздно, я и не заметил, — ответил Райнерио, указал рукой на продавца реликвий и представил его: — Это Игнасио из Толедо, друг, прибывший к нам издалека. Вы, конечно, заметили его вчера вечером в трапезной, он сидел рядом со мной.
— Я слышал о вас, мастер Игнасио. Аббат Майнульфо из Сильвакандиды высоко вас ценил, — ответил монах.
«Чем так расстроен настоятель, у него даже появились темные круги под глазами?» — подумал он с досадой, хотя, честно говоря, ему было почти приятно видеть Райнерио в таком состоянии.
— Я Гвалимберто из Пратальи, писарь и библиотекарь. Прошу прощения за вторжение. Надеюсь, я не помешал чему-то важному?
Торговец покачал головой и ответил:
— Ничего страшного, мы уже закончили.
Райнерио недовольно вздохнул, оперся руками о подлокотники кресла и поднялся на ноги, готовясь уйти.
— Вы пойдете на завтрак вместе с нами, отец Гвалимберто? — спросил он, повернувшись к библиотекарю.
— К сожалению, нет, я все еще страдаю от этого невыносимого жжения в желудке. Прошу вашего разрешения побыть в комнате для переписки рукописей до девятого часа, если это возможно.
— Разрешаю. А вы, Игнасио, составите мне компанию в трапезной?
Торговец переглянулся с Гвалимберто и ответил:
— У меня тоже нет аппетита, преподобный аббат. Я полагаю, что мог бы воспользоваться этим случаем и попросить отца Гвалимберто показать мне библиотеку, если он не против.
— Это большая честь для меня, — вступил в разговор монах. — Если, конечно, аббат одобрит.
— Одобряю, — ответил Райнерио, отходя от них, и вышел из комнаты.