Тяжесть венца

– Прелестное дитя, – сказал герцог, сутулясь над украшенной кружевами колыбелью. – Когда у малышки такие реснички, можно предположить, что она вырастет красавицей. Какое имя решили ей дать?

– Эдуард хочет назвать ее Кэтрин.

– Прелестное имя. Кстати, у меня тоже есть дочь, и ее тоже зовут Екатерина.

– У вас есть дочь? Но я слышала, что у вас только сын, Джон, если не ошибаюсь.

– О, я должен быть польщен тем, насколько вы осведомлены, моя королева. Но вам и впрямь не доложили, что у меня есть еще и маленькая девочка. Ей восемь лет, и она само совершенство.

– Рада слышать. Жаль только, что ваша Кэтрин всегда будет иметь эту досадную полосу бастарда в своем гербе[12]. Как и ваш сын. Впрочем, надеюсь, Анна Невиль народит вам кучу законных наследников.

– Безусловно.

– Если, конечно, разрешение на брак будет одобрено Римом, – улыбаясь, закончила королева.

«И если мне удастся склонить к браку эту упрямицу Анну», – подумал про себя Глостер, продолжая как ни в чем не бывало любезничать с королевой.

Роды пошли на пользу Элизабет. Она выглядела даже цветущей. Занятая материнством, отвлеченная от обстановки ненависти и интриг, она еще не надела маску холодного высокомерия, которую обычно носила при дворе.

– Ричард, по сути, я рада, что вы наконец нашли себе избранницу по сердцу. И больше не буду попрекать вас той некрасивой историей, когда вы столь жестоко обошлись с моей маленькой фрейлиной Бланш Уэд. Ведь вы тогда просто вскружили бедняжке голову, а затем заставили постричься в монахини.

– О, у вашей шпионки, моя королева, слишком много грехов на душе, и ей было что замаливать в святой обители.

Королева лукаво погрозила Ричарду пальцем.

– Малышка Уэд так привязалась к вам, что перестала быть моей шпионкой. Воистину вы, Ричард, странный человек. Вы способны заставить полюбить себя даже самых корыстных женщин. Наверняка и Анна Невиль уже без ума от вас. Какая жалость, что ей так и не удастся стать графиней Солсбери.

Улыбка застыла на губах Глостера. Но он все же решил закончить:

– Дело Кларенса еще не завершено, и, следовательно, вы пока нуждаетесь во мне. Думаю, если король все же решит вернуть леди Анне владения ее деда Солсбери, вы первая сообщите мне об этом.

– Сомневаюсь.

Они обменялись самыми кроткими улыбками, но их взгляды были подобны ударам кинжала.

В Байнард-Кастл Ричард вернулся в бешенстве. Он швырнул поводья слуге и двинулся через двор, не обращая внимания на толпящуюся вокруг незнакомую челядь и богатый дормез с белой розой на дверце. И лишь когда он увидел Джеймса Тирелла, отдававшего распоряжения каким-то людям, недовольно осведомился, что означает все это столпотворение.

– Простите, милорд, но в Байнард-Кастл прибыла герцогиня Йоркская.

– И ты принял ее?!

Тирелл спокойно глядел на Ричарда.

– Она ваша мать, милорд. И она утверждает, что Байнард-Кастл – ее особняк.

– Вот старая дьяволица! Сейчас я покажу ей!

И Ричард, прихрамывая и перепрыгивая через ступеньки, бросился наверх.

Сесилию Невиль, герцогиню Йоркскую, он нашел в своей опочивальне. Она стояла у огромного камина, но, едва ее младший сын вошел, торопливо отошла и опустилась в резное кресло под балдахином, в котором обычно сиживал сам Ричард Глостер.

Это окончательно возмутило Ричарда.

– Ко всем чертям! Какого дьявола вам тут понадобилось, матушка?

Старая герцогиня гордо выпрямилась в кресле.

– Байнард-Кастл мой. И я здесь у себя дома.

– Где же тогда я, любопытно узнать?

– Вы у меня на постое.

От возмущения Ричард лишился дара речи, в его темных глазах полыхала такая ненависть, что, обладай его взгляд убойной силой, от Сесилии Йоркской не осталось бы и тени.

Однако и взгляд герцогини нельзя было назвать нежным. Ричард всегда знал, что мать недолюбливает его. Почти с младенчества он был заброшен ею, и леди Сесилия, так много внимания уделявшая остальным детям, удосуживалась лишь изредка справляться о Ричарде.

Поговаривали, что после рождения последнего сына ей было сделано некое предсказание, после которого герцогиня была готова даже отречься от младшего ребенка, если бы не вмешательство мужа, взявшего маленького Дика под свое покровительство. Ричард-младший рос в атмосфере смутных слухов и недомолвок. Из болтовни служанок он узнал, что Сесилия Невиль едва не умерла, рожая его, и была в ужасе, узнав, что ребенок родился весь покрытый волосами, к тому же еще и с зубами. Позднее оказалось, что одно плечо у него выше другого, позвоночник искривлен, а одна нога короче другой. Сущий урод. А ведь он был ее одиннадцатым ребенком, и все остальные, не считая четверых, умерших в младенчестве, выросли удивительно крепкими и красивыми… Ричард же ненавидел мать за то, что она родила его калекой, не любила и игнорировала его. Тем не менее он был любезен с ней, пока она обладала силой, пока Эдуард не изгнал мать. И тогда Ричард просто вышвырнул старую герцогиню из ее особняка, очень довольный тем, что Эдуарду на это наплевать, а он наконец-то может хоть частично отомстить матери за прошлое пренебрежение. И вот взгляните – она осмелилась вернуться!

– Похоже, в прошлый раз я был с вами сама любезность, матушка, если вы решились вернуться под сей кров.

Сесилия в упор глядела на сына. Ее зеленые продолговатые глаза Невилей с возрастом поблекли, морщины избороздили лоб, а у губ залегли горькие складки. Тронутые сединой волосы она прятала под плотным вдовьим покрывалом, а дряблый подбородок скрывала темная глухая барбетта[13]. От былой красоты этой леди, прозванной некогда Рейбийской Розой, остались лишь царственная осанка да ровные белые зубы, хищно сверкнувшие, когда герцогиня одарила сына зловещей улыбкой. Но в ней по-прежнему чувствовалась сила, и Ричард отметил, что Сесилия вовсе не собирается уходить из жизни и еще долго будет вмешиваться в дела своих детей. Ей было далеко за шестьдесят, а она все еще ездила верхом. Сейчас она выглядела так, словно для нее пара пустяков прогуляться с Севера королевства в столицу.

Герцогиня Йоркская гневно глядела на сына, продолжая держаться с тем же отчужденным презрением, которое он ощутил на себе еще в детстве.

– Я всегда знала, что ты чудовище, Дикон.

– Какого дьявола, скажите на милость, вы явились?

– Разве у меня не родилась новая внучка? Я хочу на нее посмотреть.

– Не лгите. Вы слишком ненавидите Элизабет, чтобы проявлять интерес к ее детям, даже если это дети Эдуарда. Поэтому лучше скажите мне правду, или я велю своим слугам вышвырнуть вас из Байнард-Кастла.

– Ты все-таки чудовище, Дикон, – глядя исподлобья, процедила герцогиня. – Не будь ты так похож на своего отца, я считала бы, что понесла тебя от нечистого духа.

Ричард осклабился.

– И тем не менее я сын герцога Йоркского, а не какого-то Блейборна, как Эдуард. Ах да, я забыл совсем, что для вас всегда был важен только Джордж, наш кудрявый красавчик Джордж, которого вы баловали, как никого из прочих детей. А прибыли вы столь спешно, милая матушка, лишь когда узнали, что вашему баловню предстоит стать перед судом и ответить за все злодеяния, коим нет счета.

– Хотела бы я знать, когда придет твой черед отвечать, а, Дикон?

– Ко всем чертям! Вы немедленно уберетесь из Байнард-Кастла. Это мой дом, и я не желаю жить под одним кровом со старой блудницей.

Сесилия Невиль встала. Губы ее побелели.

– Я останусь здесь, Ричард, до тех пор, пока сочту это нужным. И ты не выгонишь меня. Эдуарду сейчас более чем достаточно скандала с Кларенсом, он не станет разбирать еще и свару между младшим братом и собственной матерью.

Ричард рвал и метал. Он угрожал, оскорблял мать, требуя, чтобы она немедленно убиралась. Вместе с тем он недоумевал: Ричард видел, что старая герцогиня до дрожи боится его, и тем загадочней было ее желание остаться в Байнард-Кастле.

12

Особым образом расположенная полоса в гербе – знак бастарда, незаконнорожденного отпрыска знатного рода.

13

Барбетта – часть головного покрывала, проходящая лентой под подбородком и облегающая щеки.