Тяжесть венца

На другой день Анна ни словом не обмолвилась о том, как прожила минувшие годы. Она слушала Кэтрин Гастингс, которая, умиленная встречей с племянницей, без устали вспоминала, какой озорной и избалованной была Анна в детстве. Правда, пыл ее несколько угас, когда она увидела, как печальна и задумчива ее некогда взбалмошная племянница и как чужды ей родственные восторги тетки.

С лордом Стэнли Анна поговорила, лишь когда посланцы парламента уже отъезжали. Ричард Глостер и леди Гастингс неторопливо ехали впереди, за ними следовал немногочисленный эскорт. Томас Стэнли и Анна шли в конце кавалькады, и лорд вел своего мула за поводья.

Анна спросила, как поживает супруга лорда леди Маргарита Бофор. Стэнли горько улыбнулся и поблагодарил Анну за внимание к его семье.

– Мне кажется, у вас не все ладно, сэр Томас, – мягко проговорила Анна. – Простите мое любопытство, но мы были друзьями, и я радовалась, когда до меня дошли слухи, что вы обвенчались с той, из-за которой готовы были даже взойти на плаху.

Стэнли покосился в ее сторону.

– Откуда вам это известно? От герцога Глостера?

– Нет. Ведь я была в Барнете, когда по приказу короля казнили ланкастерцев. И я сама видела вас рядом с палачом.

Стэнли кивнул.

– Да, тогда все было иначе. Мы сами были другими. И вы, и я. Вы называли меня другом, а мне нравилось вас веселить, моя принцесса. Я был влюблен и совершенно счастлив. Когда же моя первая супруга Элеонор Невиль – упокой, Господи, ее душу – почила с миром, я испытал только облегчение, ибо мог наконец воссоединиться с той, кого так любил. Увы, Господь мудрее нас, и он сумел наказать меня за преступное легкомыслие, с каким я воспринял кончину Элеонор.

– Что это значит, сэр Томас?

В воспоминаниях Анны Маргарита Бофор оставалась элегантной дамой, властной и суровой с приближенными и безмерно любящей своего сына Генри Тюдора. Что, однако, не мешало ей мило кокетничать с обаятельным лордом Стэнли. Тогда они были замечательно красивой парой, и, когда стало известно, что они поженились, Анна порадовалась за них. Теперь же, слушая неторопливую речь сэра Томаса, она была глубоко огорчена.

– Еще до брака мы нередко вступали в споры, но это были просто блестящие словесные поединки, которые забавляли нас, как легкое игристое вино. В этом была своя прелесть, своя острота. Однако уже вскоре после свадьбы эти споры все чаще превращались в ссоры, и моя супруга день ото дня все больше становилась похожа на фурию. Ее надменные речи по поводу ее королевского происхождения надоедали мне сильнее, чем бобовая похлебка во время поста. К этому добавилось и непомерное религиозное рвение. Представьте себе, каково приходится человеку, чья супруга вдруг начинает грезить о крестовых походах, облачается во власяницу и запирает двери своей спальни на время всех малых и великих праздников, не говоря уже о средах, пятницах и воскресеньях!.. – Стэнли внезапно умолк, глядя на мраморный профиль шагающей рядом Анны. – Странно, что я все это вам рассказываю… Наверное, мне просто давно хотелось выговориться перед кем-то, кто далек от суеты двора.

Анна повернулась к нему, и тень былой улыбки скользнула по ее лицу.

– Вы забываете, что я невеста герцога Глостера. И однажды могу появиться при дворе.

Стэнли лишь пожал плечами.

– Да, это так. Но я позволю себе усомниться, что дело зайдет дальше помолвки. – Поймав вопросительный взгляд Анны, он пояснил: – Когда у женщины такая безысходная печаль в глазах, с трудом верится, что она помышляет о замужестве.

Анна была благодарна Томасу Стэнли, но предпочла более не распространяться на эту тему. Она поинтересовалась, как поживает его сын от Элеонор Невиль. Выражение лица барона потеплело, и он сказал с улыбкой, что мальчик очень похож на отца, хотя у него и зеленые глаза, как у всех Невилей. Сейчас он в замке Понтефракт, в резиденции Ричарда Глостера, – служит пажом. Анна удивилась, почему не при дворе короля. Стэнли, щурясь от солнца, глядел вперед. Ричард, въехав на пригорок, махал ему, чтобы он поторопился. Сэр Томас легко прыгнул в седло.

– Видите ли, миледи, – проговорил он, подбирая поводья, – все дворяне, чьи сыновья находятся в том возрасте, когда нужно проходить службу, стремятся, чтобы они прошли ее у Ричарда Глостера, а отнюдь не у короля. Увы, двор Эдуарда IV, при всем его блеске, известен и своими пороками, в то время как у герцога Ричарда соблюдают старые добрые традиции и юноши получают блестящее воспитание, не приобретая при этом скверных привычек. Ричард Глостер крайне строг, и его двор слывет самым благонравным в королевстве.

Анна испытывала смешанное чувство. Восторженным словам о Ричарде монахинь из обители она не слишком доверяла – за ними стояла прямая корысть. Но Стэнли был в гуще всех событий, и, уж если он решился доверить сына Глостеру, значит, и она может положиться на горбатого Дика.

После отъезда гостей Анна, как и велел Ричард, не покидала обители. Да и внезапно испортившаяся погода не располагала к прогулкам. Все дни дул резкий северный ветер, неся тяжелые тучи с дождем, а затем и со снегом. Вздувшаяся речушка в долине бурлила, а земля превратилась в грязное месиво, пока ее не сковало морозом и не затянуло снежной пеленой. Урожай был убран, и монахини вели жизнь затворниц, проводя время за рукоделием и в молитвах. Церковные службы в монастыре посещали лишь арендаторы и монастырские работники из долины, да еще разве что стражники во главе с Джоном Дайтоном. Этот высокий сутулый воин с длинными мускулистыми руками, в обшитой металлическими пластинами куртке из бычьей кожи, обычно держался в стороне от прихожан, словно желая оставаться незамеченным. Однако Анна кожей чувствовала его тяжелый взгляд. Она никогда не заговаривала с Дайтоном, понимая, что она должна испытывать известную благодарность за то, что он охраняет ее, но не могла преодолеть себя. Этот человек стал для Анны молчаливым напоминанием о гибели ее мужа в Нейуорте.

Долгие часы Анна проводила за чтением. На этот раз Ричард привез ей новую книгу.

– Не знаю, стоит ли это читать женщине, подумывающей о монашеском покрывале, – лукаво улыбаясь, сказал герцог. – Но сейчас весь Лондон в восторге от «Смерти Артура», и я подумал, что и вам книга доставит удовольствие. К тому же написал ее ваш земляк, некий Томас Мэлори. Он из Уорвикшира и был приверженцем вашего отца. Впрочем, вряд ли вы помните его.

Оказалось, что Анна помнила. Томас Мэлори, рыжий пузатый весельчак, отчаянный дебошир и пьяница. Он всегда громогласно чертыхался и раскатисто хохотал, а однажды при всех задрал подол одной из наставниц маленькой Анны и накинул его на ее рогатый чепец, чем привел девочку в неописуемый восторг. Просто невероятно, что этот человек оказался писателем.

Удивительной была и сама книга. Анна никогда прежде не видела столь изумительно красивого и ровного письма, но Ричард пояснил, что эта книга – одна из первых, выполненных Уильямом Кэкстоном на печатном станке в Вестминстерском аббатстве. Листы «Смерти Артура» были снежно-белыми, иллюстрации поражали красочностью, а каждую страницу обрамлял богатый орнамент.

По вечерам, когда за окном выл ветер, в очаге трепетало пламя и дым клубился под сводами старого монастырского рефектория[23], Анна читала вслух увлекательные истории о том, как юный Артур легко вынул из камня вонзенный в него меч и все признали его королем, о том, как маг Мерлин помогал юному королю и сам оказался в любовных сетях прекрасной Девы Озера. Рассказы о странствиях рыцаря Балина, о прекрасной даме, убитой возлюбленным за измену, коварстве феи Морганы и волшебном плаще, который испепеляет того, на кого он накинут, описания бесчисленных поединков благородных рыцарей – все это очаровывало слушателей, и старые монахини, жизнь которых прошла в благочестии, замирали с шитьем в руках, слушая чтение Анны.

За стенами рефектория гудел ветер, и ему вторил вой посаженного на цепь Пендрагона. Теперь монахини знали, в чью честь назван огромный дог. В особенно ненастные дни сестры впускали его в сени, но пес стремился пробраться поближе к огню. Короткая шерсть не грела, и все массивное тело Пендрагона содрогалось от дрожи. Пес растягивался у очага и подремывал, лишь временами недоуменно поглядывая на Анну, когда та, читая Мэлори, вдруг произносила имя короля Пендрагона.

23

Рефекторий – помещение в монастыре, предназначенное для трапез и чтения.