Страница 12 из 82
Мальчик продолжал идти слегка наискось, как бы в трансе, и в конце концов мягко толкнулся в человека. Он придержал мальчика руками. И стал ждать.
— Алекс? — Чуть всклокоченный человек в черных джинсах и клетчатой рубашке протолкался сквозь толпу, ища убежавшего сына. — Алекс, вот ты где!
Он протянул руку и схватил мальчика за рубашку.
— Я ослеп, папа. — Алекс повернул лицо вверх, как подсолнух. — Я не вижу, где ты.
— Ах так, но слышать-то ты можешь? — Отец, рупором приставив ко рту руки, изобразил звук сонара. — Пойдем туда.
Он повел сына в «Нордстром», останавливаясь каждые десять шагов, чтобы проверить, как продвигается его мальчик в подводной лодке.
Человек в серых брюках сжал кулаки в карманах и прикусил губу. Все дети пристроены, в наше время родители так безумно волнуются за своих отпрысков, что невзначай подобрать ребенка, кажется, просто невозможно. Но все-таки это может случиться, он знает. Он читал в Интернете, например, Педократ рассказывал случай с толстым мальчиком в местной кондитерской. Он сам раз или два был в шаге от успеха. Возможно, все дело в том, чтобы не торопиться.
Он еще несколько раз обошел все этажи торгового центра, якобы разглядывая витрины, но на самом деле подсматривая в стеклах отражения детей, которые щекотали его фантазию, как выражалась его мать. «Ну-ка, — говорила она, желая его взбодрить, — может, это пощекочет твою фантазию», — и она действительно щекотала его подмышки и живот длинными наманикюренными ногтями. Он беспомощно и ласково сопротивлялся ее сильным рукам.
— Прекрати сейчас же! — Грузная женщина в голубой куртке схватила за руку сына, когда он хотел в очередной раз пнуть боковую стенку эскалатора. Женщина напомнила ему коллегу, системного аналитика, главным образом своим круглым как луна лицом и мощной фигурой. Мальчик очаровательно извивался и надувал губы. Человек тоже надул губы, только чтобы увидеть, что будет потом, но они оба уже пошли дальше.
Мысль о том, что эта прогулка может иметь конечную цель, по-прежнему возбуждала его. Он представил себе, что держит мальчика за руку и громко ему говорит: «Ну вот что, Джонни, я уже говорил тебе, я повторял тебе миллион раз…» И даже если бы мальчик вырывался из его рук, все бы решили, что он его отец. Он взял сам себя за руку и ради пробы повертел ею. Пойдем-ка. Он потянул себя к боковому выходу.
Вдруг мимо него проскакал коренастый мальчик в коричневых вельветовых брюках. Отец, невысокий мужчина с угрюмым видом, позвал его:
— Джерри!
Мальчик нетерпеливо повернулся:
— Я хочу в туалет.
— Господи, почему ты не сказал до того, как мы вышли?
Мальчик вздохнул, как будто его попросили доказать, что земля круглая. Ему, наверно, лет восемь или девять, догадался человек в серых брюках.
— Потому что тогда я не хотел.
— Ну ладно, ладно. — Отец нахмурился. — По-большому или по-маленькому?
— По-большому.
— Ладно, я подожду тебя в машине. — Он показал рукой на главный вход, за которым находилась парковка, и пошел в ту сторону. На ходу он вынул из-под мышки газету, развернул ее и стал читать.
Человек в серых брюках сжал губы. Его глаза широко раскрылись. Вот, как снег на голову, на него свалился шанс, мальчик шел прямо ему в руки. Окружающий шум магазинов, беспорядочное движение тел — все померкло. Плохо представляя себе, что будет дальше, он пошел за мальчиком, держась метрах в шести позади него.
Общественные туалеты торгового центра находились в середине главного этажа, в конце коридора. Дело шло к вечеру, многие уже уходили, и там почти никого не было. Подойдя к коридору, мальчик снова побежал, и человек в серых брюках тоже ускорил шаг, стараясь делать вид, будто он никуда не торопится. В конце прохода мальчик вошел в широкую белую дверь, помеченную мужской фигуркой. Дверь с глухим стуком встала на место. Человек в серых брюках подошел секунду спустя. Он глубоко вдохнул, загадал желание и вошел.
В туалете было пусто. Ряд писсуаров выстроился вдоль дальней стены, будто фаянсовые часовые, от него исходила вонь дезинфицирующего средства, заглушая вонь застарелой мочи. Зеркала над раковинами, которым некого было отражать, казались пустыми. Три кабинки, выступавшие из угла, в одной из них, у стены, виднелись детские кроссовки, едва достававшие до пола. Человек вздохнул: его желание исполнилось. Вопрос в том, что делать теперь. На работе, в своей повседневной жизни, он все тщательно планировал и неотступно придерживался плана, но в фантазиях освобождался от заведенного порядка. А теперь его фантазия сбылась. Он хрустнул суставами пальцев, потом до него дошло, что хруст, должно быть, звучит очень громко в кафельном помещении.
Ладно. Он зашел в соседнюю кабинку, на двери кто-то ручкой схематично нарисовал член между женскими грудями. И что теперь? Мальчик за соседней дверью покряхтел. Черт, надо же что-то делать. Но способность к импровизации не входила в число его достоинств. К счастью, стенки между кабинками не доходили до кафельного пола примерно на тридцать сантиметров. Он шумно стянул брюки, так чтобы у него из кармана выпал бумажник и упал под разделительную стенку. Бумажник наполовину высунулся из кармана, человек взял его, бросил на грязные плитки пола и отпихнул в сторону.
— Елки-палки! — громко объявил он. Из соседней кабинки не послышалось ни звука, и он решил продолжать: — Ах, черт!
Он сунул руку под стенку между кабинками и потянулся, нащупывая. Но унитазы располагались дальше друг от друга, чем он рассчитывал, и ему пришлось по плечо пролезть под перегородкой, прежде чем он чего-то коснулся. До сих пор мальчик не издал ни звука, и все же вот холодная фаянсовая поверхность унитаза, а вот гладкое бедро…
— Эй! — Бедро резко отодвинулось, и рука человека потянулась за ним, как бы притягиваясь.
Вдруг он оказался наполовину под разделительной перегородкой. Теперь он мог оглядеть другую кабинку: мальчик наполовину сполз с унитаза и испуганно съежился.
— Что… что вы делаете?
— Я? — Человек старался говорить властно, несмотря на свою нелепую позу. — А ты что делаешь? Ты взял мой бумажник!
— Я не брал! — Мальчик наклонился, чтобы ногой отбросить его от себя, и открыл безволосую мошонку. — Вот он!
— Нехорошо. — Человек просунулся остальной частью тела под перегородку и, сгорбившись, встал во весь рост в кабинке перед мальчиком. — Так нельзя, нельзя… пинать чужие вещи.
Он нагнулся, чтобы подобрать бумажник, его волосы почти коснулись коленок бедного малыша. Вельветовые брюки, спущенные на лодыжки мальчика, висели на нем, как кандалы.
— Извините…
Мальчик смутился, что его так быстро застали на месте преступления. Его взгляд умолял, чтобы человек в серых брюках просто исчез. Но человек сделал шаг вперед.
— Ты же ничего не взял оттуда, правда?
— Н-нет.
— Потому что ты же знаешь… ты знаешь, что случается с мальчиками, которые берут чужие вещи?
Он чуть ли не налезал на мальчика, готовый потребовать расплаты. Мальчик практически был прижат к стене, его рубашка задралась, открывая живот, совсем как в мечтах у человека в серых брюках. Он как раз обдумывал свой следующий шаг, как вдруг наружная дверь со стуком отворилась и послышались два мужских голоса:
— Господи, мне нужно отлить. Попробуй постой три часа за кассой.
— Да уж, попробуй обслужить пять десятков покупателей, когда они все требуют позавчерашние скидки.
Человек замер. Мальчик тоже замер, но он явно не собирался молчать.
И тогда человек оказался находчивее:
— Ну вот, Джерри, в следующий раз вытирайся сам, ладно?
Он надел брюки. Мальчик только смотрел на него. Человек вышел было из кабинки, как вдруг вспомнил, что его бумажник валяется на полу. Он наклонился, чтобы его взять, и не смог справиться с искушением: он положил руку на бедро мальчика, которое на ощупь напоминало обшитую кожей слоновую кость.
— Поторопись, — выдохнул он, — папа тебя ждет.
И он вышел из кабинки, хлопнув за собой дверью. Он выкатил глаза на двух парней и заторопился к выходу. В коридоре он сменил быстрый шаг на сдержанный бег, но никто его не остановил, никто даже не закричал вслед. Люди и витрины проносились мимо расплывчатыми пятнами. Потом он выбежал за входную дверь и оказался на полпути к свободе. Только после того, как он добрался до машины и пристегнул ремень, до него дошло все значение того, что он сделал.