Тень в воде

— Прекрати истерику!

В его глазах промелькнул Натан — она умолкла.

Надо подчиниться, это Жюстина понимала. Он опасен. Стоя к нему спиной, она медленно сняла сапоги, брюки, куртку и пуловер. Кожа на ногах пошла пупырышками. Сердце колотилось.

Жюстина выпрямилась, скрестив на груди руки. Она слышала движение позади себя, и вдруг почувствовала прикосновение холодного металла к лопатке. Дуло ружья. Жалкий вскрик, казалось, только раззадорил его. Надо заставить себя молчать.

— Подумай, что ты делаешь, — прошептала она.

— Я думаю.

— У тебя могут быть неприятности.

— Вот оно что.

— Это можно расценить как похищение человека.

— И?

— Ты все еще можешь отпустить меня. Я никому не расскажу, обещаю.

От удара комната поплыла перед глазами. Удар пришелся чуть выше виска.

За что?

На стуле ворохом лежала одежда. Костюм японского единоборца. В юности Натан занимался дзюдо. Однажды он надел костюм дзюдоиста и показал несколько приемов. Сказал, что почти ничего не помнит.

Теперь его сын указывал на ворох одежды для дзюдо:

— Видишь костюм?

Она потрогала ухо, крови не было. Он ударил голой рукой.

— Микке, прошу!

— Видишь костюм?

— Да.

— Это костюм для дзюдо, он принадлежал Натану.

— Ясно.

— Надевай!

— Что?

— Делай, что я говорю.

— Надеть костюм для дзюдо?

— Да!

Одежда была жесткой и холодной. Опираясь на стол, она надела штаны, затянула их на талии. Затем куртку, которая оказалась впору. Они с Натаном были одного роста. Пуговиц на куртке не было. Запахнув полы, Жюстина замерла в ожидании.

Микке сжимал ружье.

— Это твой дом? — спросила она.

— Да.

— Он здесь бывал?

— Кто?

— Натан.

— Нет, конечно. — Микке засмеялся. — И не придет сюда никогда.

Жюстина молчала.

— Ты бросила его! — взорвался он.

— Что ты говоришь?..

— Ты слышишь, что я говорю.

— Я его не бросала.

— Не ври!

— Но бо… больше ничего не оставалось.

Он поднял ружье и снова прицелился. В ее правую руку, которая судорожно придерживала край куртки. Прямо под ней билось сердце. Ахнув, она опустила руку. Куртка распахнулась. Он уткнул ствол в бюстгальтер. Она стояла босиком на холодном полу.

— Ты предала его, признайся! Ты предала его! — крикнул он, сорвавшись на фальцет.

— Нет, мы искали! — закричала она в ответ. — Мы искали несколько дней, но он исчез!

— Заткнись!

— Это правда!

— Ложись на стол.

— Микке…

— Ложись, пока я не вышел из себя. Ложись на стол, на спину.

— Ты с ума сошел, что ты делаешь?

Жюстина вдруг увидела, что он держит в руке несколько ремней. К горлу подкатила рвота. Теплая жижа поднялась по пищеводу, изверглась на ноги. Комната завращалась перед глазами, Микке казался тенью с торчащим вперед ружьем. Он убьет ее, он болен. Жюстина утерла рот рукавом. Ткань намокла от рвоты и слюны. Только бы он не заметил и не взбесился.

Она сделала, как он велел: забралась на стол, легла на спину. Он закинул ее руки за голову, пристегнул их ремнями к ножкам стола. Вырваться, броситься на него! — промелькнуло в голове. Он отложил ружье в сторону — может, ей удастся его одолеть. Нет. Она не посмела. Слишком рискованно.

Он молод и мускулист. Лучше попробовать уговорить.

Присев на корточки, он пристегнул и ноги, свесившиеся со стола. Она не могла пошевелиться, только мотала головой и тряслась всем телом. Куртка дзюдоиста совсем распахнулась.

Внезапно что-то стукнуло снаружи. Оба замерли, вслушиваясь. Жюстина видела узкие, превратившиеся в щелочки глаза Микке. Она открыла рот, чтобы закричать, но он зажал ей рот рукой. Вкус соли и крови на языке. Так он стоял несколько секунд. Она слушала.

Нет, никого, просто ветер.

Он склонился над ней. Жюстина видела его по-детски мягкий подбородок. Сын Натана.

— Ты предала его, — повторил он.

Жюстина помотала головой, слыша, как трутся волосы о столешницу. Губы словно онемели.

— Неправда, — еле ворочая языком, ответила она. — Я не могла этого сделать.

— Не ври.

— Я не вру.

— Ты бросила его в джунглях. То есть предала.

— Но мы искали, Микке, мы искали, говорю тебе. Несколько дней.

— Этого мало.

— Мы не могли оставаться дольше, потому что… заканчивались запасы еды. Было жарко. И москиты.

— Значит, вас кусали москиты.

— Да.

— Как мне вас жаль.

— Было так душно, жарко… почти до галлюцинаций.

— А у него? У него не было галлюцинаций? У него, конечно, была и еда, и вода, и средство от москитов! Ему там было прекрасно!

— Мы искали, клянусь. Нас была целая группа. Бен был за главного. Он и сказал, что надо прекратить поиски.

— Не сваливай вину на другого.

— Я не сваливаю.

— Ты говоришь, что виноват Бен.

— Никто не был виноват! Здесь нет ничьей вины!

— Ты все сваливаешь на Бена.

— Меня никто не слушал. Я больше всех хотела остаться. Я с ума сходила от тревоги и отчаяния.

Он ударил кулаком по столу, у самого ее уха, она закричала.

— Не делай так, мне страшно!

— С ума сходила от тревоги… — передразнил он. — И все равно сбежала!

— Я не могла остаться совсем одна, ты же понимаешь. Я не привыкла жить в джунглях, я бы пропала там.

— Ты бы не осталась одна.

— Осталась бы.

— Он был там. Лежал где-то, раненый.

— Да. И мы об этом думали. Ты не понимаешь, мы искали!

— Заткнись! — приказал он. — Заткнись.

Она уставилась в потолок. Темнело. С каждым днем сумерки сгущались все раньше. Приближалась зима.

— Микке, — прошептала она. — Прошу, Микке, пожалуйста, как бы ты поступил? Если бы ты поехал с ним в джунгли, а он пропал?

— Я бы искал.

— Но мы искали!

— Я бы оставался там, пока не нашел его.

— А если бы не нашел?

— Тогда бы я остался в той стране и скорбел по нему до конца жизни.

У нее пересохло во рту, хотелось пить. Она попросила воды, но Микке ответил, что воды нет.

— На зиму воду отключают.

— Не может быть.

— Никого здесь нет, только мы. Все дома вокруг заколочены. Никого не будет до весны. У нас есть время поговорить не спеша, никто не помешает.

— Но мы поговорили.

— Не до конца.

— О чем мы будем говорить?

Он зажег свечи, сел в продавленное кресло. Тени дрожали, тянулись до самого потолка.

— Например, о фотографиях, которые у него были.

— Каких фотографиях?

— Из его детства.

— Я таких не видела.

Он подскочил к ней, угрожающе навис, занес руку для удара.

— Не ври, они у тебя!

Она отвернулась. Слезы стекали в волосы.

— У меня была всего одна фотография. Он на мотоцикле. Клянусь, больше не было.

Он снова опустился в кресло.

— Когда я приходил к тебе в прошлый раз, — хрипло произнес он. — Сразу после твоего возвращения из джунглей, где ты его предала.

— Я его не предавала.

— Из джунглей, где ты его предала.

Она промолчала.

— Помнишь, что ты тогда сказала?

— Что я сказала?

— Что ты никогда никого не любила так, как его.

— Знаю.

— А теперь у тебя другой мужик.

— Ты… ты о чем?

— Я вас видел. Он живет в твоем доме.

Страх бился внутри.

— Ты предала Натана дважды, сука ты похотливая. Ты забыла его и завела себе другого мужика!

— Я его не забыла! Но жизнь должна продолжаться!

Встав посреди комнаты, он захохотал:

— Вам так только кажется, миссис Тукер.

Глава 23

Ветер усилился. Он бушевал, ломая деревья и выворачивая их с корнями, сносил строительные леса в городах и срывал крыши. Он швырял ветви на провода, лишая целые дома электричества. Обрушил старую липу на автомобиль, водитель которого погиб.

В прибрежной зоне звучали предупредительные сигналы, некоторые суда нуждались в экстренной помощи. В озерах волны вздымали бурый ил и грязь. Десятка два небольших лодок шторм сорвал с прикола и разбил о прибрежные валуны. Причалы крошились в щепки, и так глубоко под воду проникал шторм, что сдвигал камни, меняя рисунок на песчаном дне.