Тень в воде

— Он что, был такой сволочью? — осторожно спросил Микке.

Нетта поджала губы, мгновенно постарев и подурнев.

— Это я не собираюсь обсуждать с сопляком.

— Ну пожалуйста… Расскажи, как вы с ним сошлись. Я же имею право знать! — Микке решил рискнуть: либо она сейчас взорвется, либо начнет вспоминать все хорошее, что было в их с Натаном жизни, — по крайней мере, первое время. Когда родились близнецы и он сам.

— Убери посуду! — приказала Нетта. — И подай мороженое. Положи в красивые вазочки, те, с узором. И полей «Бейлиз», не жалей. У мамочки как-никак день рождения.

Потом Микке включил музыку для Нетты — Лена Филипссон, «Больно, так больно». Песенка в самый раз. Нетта сидела и шевелила пальцами на ногах, давая ступням отдохнуть. Измученные ноги у нее вечно болели.

Микке ждал. Он вымыл посуду, протер плиту — в общем, навел красоту. Теперь они пили кофе и снова «Бейлиз» — на этот раз из рюмок.

— Пожалуйста! — Она протянула одну ногу к сыну.

— Ладно.

Придвинувшись ближе, Микке положил ее ступню к себе на колени и принялся массировать искривленные пальцы, ощущая слабый запах пота. Нетта в наслаждении закрыла глаза.

— Не понимаю, почему женщины носят эту пыточную обувь.

— Чтобы нравиться мужикам, зачем еще.

— Хм.

— Нет, ну правда, представь себе девушку в старых и разношенных кедах. Очень сексуально!

Оба рассмеялись.

— Хорошо, — сказала она наконец, — твой папаша. Конечно, у него были свои плюсы, куда без этого. Он был красавец. Такого не стыдно показать людям. Идешь рядом и думаешь: этот красавчик — мой и только мой! Такое было чувство, когда другие на него заглядывались. Подходишь так, обнимаешь, чтоб все видели… Мы познакомились в пабе — его уже закрыли — на Флеминггатан, рядом с больницей «Санкт-Эрик». Я ходила туда с Вильмой, если помнишь ее. Которая потом переехала в Мальмё. Черные волосы, сильно накрашенная.

— Ага, — неуверенно отозвался Микке.

— Ну ладно. В общем, он тоже туда ходил. Вместе с другими парнями, они всегда сидели за одним и тем же столом у окна. Ну и как-то мы разговорились, так все и сложилось.

— Понятно.

— Он бывал таким романтичным. На каждое свидание приносил розы. Темно-красные, дорогущие. На длинных стеблях. Я считала, что это лишнее: в воду не поставить, мы же сразу куда-нибудь шли. Но приятно, конечно, когда за тобой так ухаживают.

Микке опустил ее ногу на пол и занялся второй. На мизинце был натоптыш, даже воспаленный.

— Он тогда был женат на Анн-Мари, но это не мешало ему встречаться с другими. Он был бабником по природе.

— По природе?

— Да, с этим ничего нельзя было поделать. И дети у него с Анн-Мари есть, твои единокровные, Анн и Мари. Им было семь и пять, когда родители развелись. Оставить женщину — это одно, но бросить ее с двумя детьми… — Нетта внезапно вскрикнула: Микке добрался до натоптыша.

— Тебе бы к ортопеду… или как он называется. — Микке попробовал пошутить: — К ножнику.

— Ты знаешь, сколько это стоит?

Ой-ой, снова опасная тема. Микке погладил мать по лодыжке.

— А после тебя была эта Барбру? Мать Йенни.

— Да, насколько мне известно. Хотя он, наверное, и к другим залезал под юбку. Ну что, хватит? Все выведал?

Нет, подумал Микке, толком не зная, какой вопрос задать следующим. Он пожал плечами, погладил лодыжку еще раз и опустил ногу на пол.

— А почему у тебя девушки нет, Микке? — протянула она, доставая сигарету. — Если уж ты мне задаешь вопросы, то и я могу порасспрашивать. Не обидишься?

— Нет, — буркнул Микке.

— Я уже начала удивляться — ну, знаешь, как мать. Катрин тоже спрашивала. Ты же симпатичный, Микке. Похож на него. Мускулы, все такое. Девушкам такие нравятся.

Микке чувствовал, что краснеет. Жар распространялся от груди вниз и вверх, до самых ушей.

— Катрин даже спросила как-то раз: думаешь, он это самое? Я сказала — нет, только не Микке. Он не такой.

Микке мог бы разозлиться. Мог бы выйти из себя. Имел полное право. Но это стало бы тактической ошибкой. Он хотел, чтобы Нетта побольше рассказала о Натане. Посоветовала бы, что нужно делать дальше, — сама о том не зная.

— Перестань, — сказал он.

— Прости, что спрашиваю, но ты… вообще с девушками спал?

— И не раз, а что?

— Ничего, просто спросила. Беспокоюсь. Не то чтоб я тебя выставила за дверь — ну, если б ты сказал, что гей. Юнас Гардель — гей. И ничего, достиг в жизни успеха. Не говоря уже о его жене… или муже… или как сказать — ну, Марк Левенгуд. У него вообще денег до фига.

— Я не гей.

— Точно?

— Блин, мам…

— Нет, ну я бы ничего… но Натан — он бы поморщился.

— То есть?

— Ну, его единственный сын… — Нетта визгливо засмеялась.

— Ну и что?

— У него были планы насчет тебя. Если у мужика один сын и пять дочерей, сам понимаешь… Тогда на сына вся надежда.

Микке почувствовал прилив гордости.

— Он… обрадовался, когда я родился?

— Конечно, еще бы. Четыре дочери — и вдруг бэбик с краником. Да еще и похож на него. Ты бы видел его детские фотки, где ему три-четыре года. Ты и он — одно лицо.

— Правда?

— Угу.

— А где эти фотографии?

— Не знаю. Он все личные вещи забрал с собой, когда переезжал к Барбру.

— Но… почему он переехал? Он что, влюбился в нее, пока вы…

Нетта поднялась и, пошатываясь, изобразила несколько танцевальных па.

— Жизнь — сложная штука, — произнесла она уже заплетающимся языком. — Твой отец был… у него были и хорошие стороны, это да… но он был ненадежным, неприкаянным. Он был бродягой — и физически, и… как это называется… психически.

Глава 9

Тор ждал ее у подъезда. Она появилась в четверть седьмого утра. У стены к этому времени выросла кучка окурков. Йилл слезла с велосипеда и изумленно уставилась на него. Он смущенно засмеялся. Шагнул вперед, взялся за руль велосипеда, покачал его из стороны в сторону.

— Прости, — сказал он. — Я скоро уйду, просто проезжал мимо и остановился — размяться.

— Я тебе звонила. Ты куда-то спешишь?

— Ну…

— Тогда заходи! — Йилл поставила велосипед под навес и пристегнула.

— Йилл, ты всю ночь работала, тебе надо поспать.

— Не болтай чепухи. Пойдем.

— Ладно, ненадолго.

Постель была не убрана, в комнате царил беспорядок. Раскрытый чемодан лежал посреди комнаты.

— Я хочу чаю, а ты?

— Я тоже, спасибо.

Йилл включила чайник, достала банку чая с черной смородиной.

— А поесть у меня нечего.

— Я не голоден.

Йилл поставила на стол чашки — большие, цветастые, подаренные Берит.

— Прости, что помешал своим звонком сегодня ночью.

— Ты не помешал.

— Конечно, помешал. Но мне было так…

— А сейчас лучше?

— Да, поездил на машине. Теперь лучше. — Тор улыбнулся, глядя на Йилл.

С озера доносился рокот мотора. Йилл знала расписание: это был «Балтик Викинг», направляющийся в Чёпинг из Польши с грузом жидкого аммиака. Большое оранжевое судно из Осло. Однажды она была на борту, с лоцманом Билли. Почти весь экипаж был с Филиппин. Билли перешучивался с ними, один раз махнул рукой в ее сторону, она услышала слова «second wife»[10]. Все понимающе ухмыльнулись. У многих иностранных моряков была семья дома плюс жена в Швеции.

Чай был готов. Йилл наполнила чашки и поставила на стол мед, масло и вазочку с сухарями. Тор грел руки над своей чашкой. Худые, жилистые руки с заусенцами и пятнами никотина.

— Тебе часто снится… она? — осторожно спросила Йилл. — Когда мы жили в той синей гостинице, тоже…

— Теперь реже. Раньше, сразу после исчезновения, она снилась мне каждый раз, как удавалось уснуть. А теперь почти никогда. И самое ужасное — все труднее вспомнить ее лицо.

— Шесть лет — это много.

10

Другая жена (англ.).