Метель

САРПИОН. Отступи, мамань, дай ему дух-то перевести!

ЛИЗАВЕТА. Иной язык бы откусил, а у него слова еще шевелятся. Садитеся, все садитеся! Сейчас он вам словцо свое подарит…

И как зачарованные, некоторые садятся куда придется.

ПОРФИРИЙ (тихо). Тетя Лиза!.. Я уже от смерти моей хлебнул глоток. Мне горячей от тебя не станет… Скажите только, мамаша-то жива?

ЛИЗАВЕТА. Загрыз ты ее, упырь. Померла твоя родная мать. А все ждала сыночка, ночью в поле зимнее ходила, кликала… на дорогах почтальонов останавливала. (Зиночке.) Тут она, на Алексея, с первой водой и сковырнулась. Как доила корову, так лицом в бадейку и ткнулась!

ПОРФИРИЙ. Все думал: вернусь в избу к ней. Все кончено, скажу. Все похоронено. Налейте штец, мамаша!.. Можно, сяду я?

Они молчат, и сесть он не решается.

ЛИЗАВЕТА. Уж вольно б отец-то банкир, аль заводчик был. Мозлы-то, бывало, с мороза да воды потрескаются… маслом зальет и опреет на угольях, расправляет. А каждую кроху на учебу твою да степашкину копил: люди будут. Вот и выучил сынка! Кончил курс своей науки, сдал экзамен в палачи… (Сквозь слезы, уже сидя.) Дай мне еще водицы, Зиночка… (Зиночка подает воды.) И Верунька тоже: портяночки Порфише чистенькие, чтоб ножки не натер. (Грозя пальцем.) Ангелов у бога отродясь не бывало таких!.. Вот он и вырос: эва гладкий стоит.

ИВАН. Не больно он гладкий-то, мамань,

САРПИОН. Тощой! Видать, не шибко тебя хозяева твои кормили.

ЛИЗАВЕТА. Чины-то какие выслужил?.. Фельмаршал ты теперь, аль балалаечник, аль просто так, дерьмо в канавке?

ПОЧТЕННЫЙ СТАРИЧОК. Кто ж они могут быть? Обыкновенное ничто-с!

ЛИЗАВЕТА (только тут заметив его). А ты откуда такой? Почто в зверинец-то притащился?

ПОЧТЕННЫЙ СТАРИЧОК. Соседи мы. Тут за стеной проживаем. Больна у меня старушка-то. А как прослышала, что к Катерине Андреевне беглый муж возвратился, затряслась вся и говорит мне, старушка-то… Ступай, Петя, взгляни глазком…

ЛИЗАВЕТА. Да чтоб… (Махнув рукою.) Сунь ты его куда-нибудь, Ванюша!

ИВАН. Выметайтеся, гражданин. А то я, этта, бороды вам поубавлю.

Старичок быстро уходит. ЛИЗАВЕТА устала от гнева.

ЛИЗАВЕТА. Хватит с нас, повидалися. Ступай и ты.

Подняв картуз, ПОРФИРИЙ медленно идет к выходу.

ПОРФИРИЙ. Верь, тетя Лиза, выгод я себе не искал.

Никто не смотрит ему вслед, но все видят его широкую сутулую спину. Вот он ушел совсем. ЛИЗАВЕТА срывается с места.

ЛИЗАВЕТА (вдогонку). Сыми плиту-то с матери. Обыми, приласкай ее, сыночек… Она обмирала по тебе, по стервеце!

Длительная пауза.

ЛИЗАВЕТА (Ивану). Ездил насчет механика-то?

ИВАН. Я, мамань, у ихнего дворника справлялся. Пришлось сунуть трешечку.

ЛИЗАВЕТА. Привыкли сорить, обчественные! А на трешечку-то сутки лошадь в деле прокормишь. Жулик, небось?

А сама посмотрела на дверь, и все туда посмотрели за нею.

ИВАН. До водки, мамань, у него не касаемо. Зато вот насчет женского полу…

САРПИОН. А что насчет полу-то?

ИВАН. Лиховат. Так и лущит на обе стороны. Даже попадью одну со свояченицей… не пощадил!

ЛИЗАВЕТА. Дарма такого не надо. Экой всех невест у меня поточит. (И опять посмотрела на дверь.)

ЗИНОЧКА. Лизанька, покормить бы его напоследок. Может он не емши нонче!

ЛИЗАВЕТА (ворчливо). Осталось у тебя от обеда-то?

ЗИНОЧКА. Баранину, что ты привезла, варили. Самый навар на донышке-то.

САРПИОН (Ивану, негромко). Пошуми его, далеко не ушел.

ИВАН (оживленно). В один дух!.. Мальчишкой помню, как в деревню унтером еще наезжал. Два георгия на грудях имел!

Убегает, на ходу застегивая полушубок.

ЛИЗАВЕТА (Зиночке). Тащи пока еду-то, да Зойку послушай по дороге.

ЗИНОЧКА (слушает у двери). Видать, заснула.

ЗИНОЧКА уходит.

ЛИЗАВЕТА (Сарпиону). Поговорил с женщиной-то? Износу ей нет, кто понимает.

САРПИОН. Очень мы друг дружке понравились. Оглядеться на масленой приедет. За пиджак меня отчитала — ровно веником отходила, очень приятно.

ЛИЗАВЕТА. Постом окрутим, чтоб к севу и чаду не осталось.

Иван вернулся.

ИВАН. Идет! (Скидывая полушубок, возбужденно.) Выхожу — а он приткнулся в уголочек и картуз грызет. Эх, до чего люблю посмотреть, как человека кормят. (В дверь.) Ты входи, Порфирь Петрович, ты нас не бойся!

ПОРФИРИЙ входит.

ЛИЗАВЕТА. Поешь горяченького-то, враг разноглазый. (Окриком.) Стоя, что ли, есть-то станешь?

Он присаживается к столу, потирая красные руки.

Э-эх, и на варежки себе не заработал!

ПОРФИРИЙ. Они там не нужны, тетя Лиза.

ЛИЗАВЕТА (Ивану). Дай ему свои. У меня дома вторая пара лежит.

ИВАН кладет возле Порфирия огромные, расшитые цветными шерстями, рукавички. ЗИНОЧКА вносит большую миску щей с куском мяса; валит пар.

САРПИОН (Зиночке, деловито). Ложку ему дай, а я пока хлебушка нарежу.

ЗИНОЧКА за спиной Порфирия показывает Лизавете графинчик, та грозит перстом. ПОРФИРИЙ приступает к еде. Упала вилка, ИВАН поднимает. Все очень довольны, все чем-нибудь заняты.

ЗИНОЧКА. Не торопись, не отымем.

ИВАН (Порфирию, показывая белые зубы). Ну, как, подходяще?

САРПИОН (сурово). Чево! Наша баранина в Москве известна.

ЛИЗАВЕТА. Да отвернитесь, бесстыдники… уставились в рот голодному человеку!.. Где же ты скитался-то, отступник?

ИВАН. Везде, не мешай ему, мамань!

САРПИОН. Его жизнь прописать, целый альбом нужно!

ИВАН (стоя, облокотись на стол). В Америке не бывал, Порфирь Петрович? (И опять зубы блеснули в улыбке.) Сказывают, там-то на ходу быка жарят. Заливают, поди, а?

ПОРФИРИЙ (внезапно, кладя ложку). Только вы меня не бойтеся. У меня документ выдан. За подписями. (И в молчании начинает суетливо рыться в карманах.)

ЗИНОЧКА. Ешь, ешь, простынут.

ЛИЗАВЕТА. Нам-то нечего бояться, мы дома у себя. (Вдруг.) А ну, покажи свои подписи!

ПОРФИРИЙ отдает бумагу. Он ждет, стоя, пока ЛИЗАВЕТА и САРПИОН с ИВАНОМ, из-за ее плеча, исследуют документ.