Страница 81 из 88
Вскоре пожилая пара поднялась по ступеням какого-то офиса и исчезла за вращающейся дверью. Дороти продолжала неторопливо идти дальше, лишь слегка замедляя шаг у заинтересовавших ее витрин. Брэнсом не замечал никакой слежки. Он высматривал в основном случайных прохожих, идущих в том же направлении, не обращая внимания на проезжающий транспорт.
Дороти дошла до небольшого ресторанчика, где несколько лет назад она потеряла, а затем и нашла свою пудреницу. Точно в назначенный срок она вошла внутрь. Брэнсом, двигаясь по другой стороне улицы, прошел еще ярдов сто мимо ресторана, затем перешел на противоположную сторону и вернулся. Ничего подозрительного не произошло. Судя по всему, слежки не было. Он вошел в ресторан и увидел ее ожидающей за отдельным столиком на двоих.
— Привет, родная! — Повесив шляпу на первый же подвернувшийся крючок, он сел напротив нее.
— Привет, неряха! — отозвала она. — Ты что, спал прямо в костюме?
Машинально одернув рукава, он смущенно произнес:
— Не такой уж он и мятый.
— А в чем же ты тогда спал? — с подозрительной лаской в голосе спросила она.
— В постели, — сказал он. — Но послушай, я пригласил тебя вовсе не для того, чтобы… — Он замолчал, увидев, как она наклонилась к стоящему на полу портфелю и незаметно подтолкнула его вперед. Именно этот портфель он и оставил в поезде. Он с ужасом уставился на него: — Как он попал к тебе?
— Мне по дороге попался высокий смуглый незнакомец. Постучался в дверь и отдал.
— А имя свое он при этом не назвал?
— Назвал. Риардон. Естественно, я захотела узнать, как он попал к нему и как ты обходишься без бритвенных принадлежностей и пижамы.
— Если тебя так уж интересует, то я спал в нижнем белье. А что он тебе поведал?
— Он сказал, что ты отращиваешь бороду, а спишь голым, а почему — не сообщил. Еще он сказал, что, если не хочешь, чтобы тебе лгали, не задавай лишних вопросов. А ему меньше всего хотелось бы дать повод для нашего развода.
— Вы только послушайте его! — воскликнул Брэнсом. — Он просто хотел разговорить тебя. Не сомневаюсь, что он рассчитывал на твою помощь, а для этого решил немного раздразнить тебя. Разве он не расспрашивал, не слышала ли ты обо мне, где я и что собираюсь делать и так далее?
— Кое о чем расспрашивал. Я ничего ему не сказала. В конце концов, мне и нечего было ему рассказывать. — Она перешла на серьезный тон: — Что происходит, Рич?
— При всем желании пока не могу тебе рассказать обо всем. Пока. Когда дело закончится, вполне возможно, что власти захотят скрыть все за завесой молчания. Ты ведь знаешь, как они относятся к людям, которые слишком много болтают.
— Мне это известно.
— Однако могу сообщить тебе следующее: это дело секретное. Я оказался в него втянутым случайно, и именно оно занимало мои мысли перед отъездом. Вскоре выяснилось, что в него вовлечено и множество других наших сотрудников. Меня утешает лишь то, что, насколько мне известно, все не так страшно, как мне показалось сначала.
— Уже что-то, — сказала она с заметным облегчением.
— Но это меня не устраивает. По причинам, о которых я не могу пока сказать, я должен докопаться до самой сути, как бы горька она ни была. — Он поразмыслил, как сообщить ей хоть что-нибудь, но при этом ничего на раскрывая. — Видишь ли, ситуация похожа на ту, когда зуб болит. Можно, конечно, обойтись гвоздичным маслом, ослабить боль и на этом успокоиться. Но понятно, что мера эта временная, и надо быть дураком, чтобы этим и удовлетвориться. Чтоб довести дело до конца, зуб надо удалить.
— А кто будет удалять? Ты?
— Я оказался одним из пострадавших, и я просто обязан что-то сделать, если смогу.
— А остальные? Они что, не в состоянии принять участие в этих действиях?
— Я не могу до них добраться, да они и не знают, что происходит. Я выяснил… — Он перехватил ее предупреждающий взгляд, поднял глаза и увидел стоящего рядом в ожидании официанта. Получив меню, он обсудил его с Дороти и сделал заказ. Официант удалился. Брэнсом продолжил: — Я отыскал одного типа, на которого вскоре можно будет положиться, и он вроде бы не против помочь. Зовут его Хендерсон, он работал баллистиком в красном отделе. Помнишь такого?
— Нет, не припоминаю, — призналась она после краткого раздумья.
— Грузный такой малый, с небольшим брюшком, с проплешиной на макушке. Носит очки без оправы и разговаривает, как лекцию читает. Ты познакомилась с ним несколько месяцев назад.
— Все равно не припоминаю. Должно быть, не произвел сильного впечатления.
— Он и не производит. И не пытается. В общем, не дамский угодник.
— Так он холостяк?
— Именно. Не дает себя охмурить. Так вот, он может позвонить в любую минуту. Меня несколько дней не будет дома, но ты не переживай. Я тут договорился кое с кем.
— На это же намекал и Риардон.
— Будь он проклят, этот Риардон! Так вот, если Хендерсон позвонит, скажи, что я занят делами и сейчас подойти не могу, но ты можешь принять для меня сообщение. Если ему нужен будет ответ, пусть оставит какой-нибудь телефон. Все понятно?
— Понятно. Супружество учит пониманию.
— Еще одно: если Риардон, или тот здоровяк иностранец, или еще кто-нибудь заявится к тебе и опять начнет приставать с расспросами, ты по-прежнему ничего не знаешь, ясно? Ты не знаешь ни где я, ни когда вернусь. Ты никогда не слышала о Хендерсоне, пусть даже ты только что поговорила с ним по телефону. И не важно, кто тебя будет расспрашивать. Пусть репортер, агент ФБР или десятизвездный генерал при всех регалиях. Ты все равно ни черта не знаешь.
— Усекла, — сказала она. — А мне позволено будет узнать, кто такой этот Риардон?
— Офицер Службы безопасности. Работает на военную разведку.
Она посмотрела на него удивленно и несколько озадаченно.
— Но тогда это его работа, а не твоя…
Брэнсом прервал ее:
— Видишь ли, дело в том, что только страдания могут заставить человека хоть что-то понять. А Риардон не страдал, и трудно ожидать, что он поймет умонастроения тех, кто пострадал. Кроме того, существуют различные мнения относительно того, для чего создана Служба безопасности. И последнее. Он обучен справляться с рутинными проблемами рутинными методами. Я не хочу, чтобы он путался у меня под ногами, посылая меня туда-сюда или отталкивая в нужную минуту. Мне и на предприятии хватает инструкций, чтобы еще выслушивать их вне его стен.
— Хорошо, если он заявится ко мне, я посмотрю на него широко раскрытыми глазами ничего не ведающего человека.
— Именно так и сделай. Конечно, его этим не одурачишь, но все равно он ничего не узнает.
Официант принес заказанные блюда. Расправляясь с едой, они обменивались ничего не значащими репликами. За кофе Брэнсом вновь вернулся к прежней теме:
— Вот еще что. О том здоровяке, которого ты приняла за иностранца. Я видел его несколько раз и знаю, как он выглядит. Но мне хотелось бы послушать твое описание. Знаешь, разные люди замечают разное, и, может быть, ты чем-то дополнишь мою картину.
Дороти проявила себя человеком наблюдательным. К мысленному портрету, имеющемуся в распоряжении Брэнсома, она добавила тонкий белый шрам около дюйма длиной, расположенный наискось на правой стороне верхней губы. Отметила она и его привычку поджимать губы после каждого вопроса, отчего этот шрам превращался в складку. Больше ничего нового она не добавила, за исключением интуитивного ощущения, что человек он сдержанный, но жестокий и не сразу выходит из себя, но так же долго и успокаивается.
— Он, похоже, принадлежит к тому типу людей, которых надо долго провоцировать, чтобы завести. Но зато потом неизвестно, когда он успокоится.
— С тобой он вел себя грубо?
— Вовсе нет. Он был вкрадчиво вежлив.
— Хм! — Он забарабанил пальцами по столу, вновь представляя себе субъект разговора. Официант по-своему понял его постукивание и принес счет. Брэнсом расплатился и, когда официант отошел, сказал Дороти: — Ты не замечала в последние дни, чтобы за тобой кто-то следил?