Королевская охота

Как же ей надоели попытки других людей устроить ее жизнь! Она должна была что-то предпринять. Да, должна. Но что?

Жизнь в монастыре Кейт не привлекала. Честно говоря, монашество не было ее призванием. Но если она пойдет против воли короля, при дворе оставаться ей будет нельзя.

Она могла бы уехать к Изабель и Брэсфорду, но это было бы нечестно: во-первых, им пришлось бы ее защищать, а во-вторых, это привело бы к неизбежной ссоре с Генрихом. Кейт не простила бы себе такого эгоизма.

Жить во владениях, завещанных отцом, она тоже не могла: одна, без отцовского, братского или супружеского покровительства, она стала бы легкой добычей для похитителей и тех самых навязчивых женихов, от которых норовила убежать. Да и Генриху не составит труда отыскать ее там и заключить под стражу.

Но она все-таки не допустит смерти Росса. Не допустит, чтобы он рисковал из-за нее своей жизнью.

В конечном итоге монастырь был наиболее приемлемым вариантом.

Если она должна отречься от своей свободы, богатства и плотских радостей и стать христовой невестой, так тому и быть. Но сначала она должна испытать хоть малую долю той блаженной близости с мужчиной, которую описывала Изабель. Бог на нее не рассердится.

Когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, Кейт встала и вышла в коридор, где остановила семенившую мимо служанку и попросила ее позвать Гвинн. Когда та пришла, Кейт приказала набрать ей ванну и подать легкий ужин: вино, мясной пирог и фрукты. Закрывшись у себя в комнате, она начала снимать с себя многослойную вуаль.

Ровно в полночь, когда все во дворце уже улеглись спать, Кейт украдкой пустилась в ночное путешествие по гулким коридорам, опять облаченная в серую накидку, принадлежавшую Гвинн, и войлочные тапки, которые носили слуги: в них ее шаги были не слышны. Откуда-то из глубины ее тела поднималась слабая дрожь, и Кейт стиснула зубы, чтобы они вдруг не застучали. Она воплощала в жизнь свою самую заветную мечту, но при этом как будто наблюдала издали за посторонней женщиной. Эта женщина, заслышав подозрительные звуки, пряталась в темных нишах, пропускала мимо ночных стражников, а после бесшумно кралась дальше у них за спиной.

Неистовое биение пульса отзывалось у Кейт в ушах, сердце рвалось наружу из грудной клетки. Дойдя до двери в покои Росса, она подняла руку, чтобы постучать, но ее пальцы едва коснулись дерева. Пока она будет ждать, чтобы ей открыли, кто-нибудь ее заметит. Да и в любом случае Кейт не была настроена на отказ. Она взялась за ручку и уверенно толкнула дверь.

О своем появлении Кейт предупредила лишь еле слышным шарканьем войлочных подошв. Не успела она войти, как на нее обрушилась высокая черная фигура; тут же прижатая к двери спиной, девушка начала задыхаться под этой тяжестью. Не дав ей опомниться, кто-то твердой рукой передавил ей горло. Тело, жесткое и теплое, как нагретые солнцем доспехи, буквально приплюснуло ее с головы до пят.

На мгновенье воцарилась тишина.

Затем послышалось ругательство — грязное, витиеватое и дребезжащее, потому что было произнесено на гаэльском. Рука так быстро отпустила горло Кейт, что воздух сплошным потоком хлынул обратно в легкие.

— Совсем с ума сошла — заявляться к мужчине среди ночи? — прорычал Росс ей на ухо.

— Я думала… — начала Кейт и, сглотнув, продолжила: — Я думала, ты уже спишь.

— Я и спал, пока не услышал, как кто-то скребется в дверь! Вынужден тебя разочаровать, любезная Кейт: если ты пришла затем, чтобы унять мою лихорадку, ты только зря потратила время. Я вполне здоров, лечить меня не нужно.

— А что с тобой нужно делать?

Их тела одновременно содрогнулись. А может, Росс просто замерз: одежды на нем не было абсолютно никакой, а в комнате было прохладно и влажно, и нигде не горел огонь.

— Ты этому не обучена.

— Как ты можешь так говорить, если не знаешь… зачем я пришла.

— Если ты задумала какую-то игру…

— Нет! Нет, я просто хочу получить то, что сполна получают другие женщины.

— А именно?

— Любовь.

— Любовь. — Слово это, казалось, встало ему поперек горла, как рыбья кость.

— До свадьбы уже совсем недолго. Ты говорил… — Кейт осеклась и облизнула сухие губы. — Ты говорил, что можешь… И сделаешь это…

— И ты, значит, пожаловала сюда за этим? Прямо накануне свадьбы?

Ей пришлось снова сглотнуть, прежде чем ответить.

— Ну, если это невозможно… Если ты не хочешь…

— О, поверь мне, хочу. — Росс прижался к ней еще крепче, чтобы она даже сквозь юбки почувствовала его кол. — Но ты же понимаешь, что обратной дороги не будет? Сделанного не воротишь.

— Прекрасно понимаю. Давай. Если действительно хочешь.

Он не заставил себя долго ждать. Его губы были теплыми, ищущими; он пригубил ее, как молодое вино, и дал попробовать свой вкус. Сбросив с нее капюшон, Росс водил рукой по ее волосам и наклонял голову так, чтобы ласкать ее было удобнее.

Вздрагивающими губами Кейт вдохнула сладость его вкуса — жадно, требовательно, — а он вновь и вновь вращал языком, касаясь внутренней поверхности ее щек и краешков зубов. Когда девушка подалась вперед, навстречу ему, он зажал свою ногу между ее бедер и проник рукой под накидку.

Со всех сторон ее окружил запах разгоряченного, возбужденного мужского тела. Волосы на груди у Шотландца были такими мягкими, такими податливыми под ее ладонями… Ее грудь мгновенно налилась, натягивая ткань на платье, из горла вырвался стон.

Росс прервал поцелуй и уперся лбом в ее лоб.

— Останови меня, Кейт! — взмолился он, в то же время предотвращая возможную попытку. — Останови, а то будет слишком поздно.

— Слишком поздно было уже тогда, когда я отворила эту дверь.

— Да. Ты права.

Он поднял ее на руки — и непроглядная ночь вокруг завертелась, закружилась. Голова Кейт пошла кругом, и она далеко не сразу поняла, что Шотландец отнес ее на кровать и уже начал раздевать.

Движения его были уверенными даже в темноте. Конечно, мужская накидка не сильно отличается от женской, но Кейт не могла отделаться от навязчивой мысли: со скольких женщин ему доводилось снимать одежду? Платье на ней, тоже позаимствованное у Гвинн, было свободное, без подвязок; сдвинув складки так, что они повисли на его руках, Росс положил ладони ей на коленки и аккуратно приподнял нижнюю юбку. Его большие пальцы уверенно двигались вверх, пока не достигли перекрестка, поросшего мелкими кудряшками. Росс раздвинул нежные створки и принялся играть ими.

Ощущения были настолько необыкновенными и сильными, что Кейт выгнулась навстречу ему, ухватившись руками за его предплечья. Он поддержал ее, не прекращая ласкать под одеждой ее бедра. Шотландец жадно ощупывал мягкие округлости женского тела, подобно тому, как скряга набирает полные пригоршни золотых монет. Затем одним резким движением он снял с нее накидку, стянув ее вместе с нижней юбкой через голову. Не успела Кейт перевести дух и вскрикнуть от холода, как Росс снова прижал ее к кровати, навалившись сверху. Его разгоряченная кожа, стальные мышцы, сухожилия и возбужденный кол касались ее прохладного мягкого тела с нежными изгибами и влажными ложбинками. Росс потянулся за пуховым одеялом и накрыл их обоих. Затем он еще крепче прижался к Кейт.

— Тебе не холодно? — спросил Шотландец, нежно коснувшись ее шеи и высвобождая волосы из-под ее плеча.

— Нет… совсем нет. — Как ей могло быть холодно, когда вокруг ее окружало тепло его крепкого тела, поросшего на груди и на ногах волосами, которые приятно щекотали кожу, а сама она была наполовину погружена в мягкую пуховую перину?

— Ты вся дрожишь. Но не бойся, я тебя согрею.

О да! В этом Кейт не сомневалась. Его голова исчезла под одеялом, а губы начали покрывать жаркими влажными поцелуями ее шею, опускаясь ниже к ямочке между ключицами и еще ниже — к ложбинке между двумя холмиками-близнецами. Затем Росс поднялся по кругу до самой вершины одной из грудей, снова опустился в ложбинку и принялся точно так же ласкать вторую грудь. Кончиком языка он нежно поиграл с ее сосками, которые моментально налились соком почти до болезненного напряжения, и только потом полностью обхватил один из них своими жаркими губами.