Личности в истории

Боге. Он присутствует и в нашей душе – Он спит и ждет, чтобы Его пустили в мир, чтобы открыли двери Его тайного жилища, к которому ведет дорога добродетели и Мудрости.

Натурфилософия, от неоплатонической до современной, акропольской, отрицает личностное божество, которое являлось бы причиной всего и которое создало бы мир из ничего. Концепция божества, на которую обращает внимание в своих произведениях Е.П.Б., соответствует идее пифагорейской монады, которая погружена во Тьму и сама есть Тьма; идее Айн-Софа каббалистов, бесформенной и непознаваемой Причины, которая открывается посредством своего Присутствия в мире; идее Парабрахмана, того, кто за пределами Брахмы – великого дыхания жизни; идее Неизречимого великих гностиков, того, кто без начала и конца, лоном которого является Безмолвие; идее древних египтян, согласно которой «Бог изначален и бесконечен, скрыт от богов и людей, он – Истина, питается и опирается на Истину, он живет во всем и надо всем и имеет множество образов». Изучая историю философского и мистического поиска, мы можем увидеть, что идея Абсолютной реальности, не имеющей определений, выходящей за пределы времени-пространства, присутствует в большинстве религиозно-философских систем.

Этимологически слово «Бог» происходит от слова «бхага», что значит «счастье», в греческом языке понятие Theos связано с идеей движения, латинское Deus – с идеей света. Но ни одно из этих понятий не обозначало Первопричину, выходящую за пределы любых определений. Даже такие понятия, как Единый закон, Единая жизнь, Вечное становление, Первопричина, Корень без корней, Древнейший, позволяют нам лишь интуитивно, в молчании подниматься к Тайне, которая в человеке проявляется как Зов, как Доброе и Справедливое в нашей жизни, как способность преклонить колени, как способность каждое наше действие превратить в молитву…

И хотя Единое является изначальной точкой, альфой и омегой всего, это не исключает существования во вселенной сущностей, превосходящих человека, которых мы можем назвать богами, а также тех, кто эволюционно ниже его, – животных и растений. Наша проблема заключается в том, что мы ощущаем себя центром вселенной, и нам кажется, что все существующее существует ради нас; и даже бог нам нужен такой, который думал бы только о нас и о наших мелких проблемах. Но это не так. Если посмотреть на мир во всем его многообразии, мы увидим, что в нем все прекрасно и совершенно и что для Творца все существующее в одинаковой степени важно. Для Него человек не более значим, чем камень или муравей, звезда или песчинка, ибо Он присутствует во всем в одинаковой мере.

Вторая важная идея, пронизывающая учение Е.П.Б., – это, конечно, учение о перевоплощении и бессмертии души. Эта идея встречается на Востоке и на Западе, в буддизме и в индуизме, в пифагорействе и в орфизме, у платоников, каббалистов и гностиков, в Южной Америке (у ацтеков и инков), в Древнем Египте и в Месопотамии. Речь идет не о какой-то новой теории. Просто Е.П.Б. придает ей философскую форму и возрождает это учение на Западе. Учение о перевоплощении позволяет нам понять, откуда и куда мы идем, какие законы направляют движение сознания от потенциально божественного к актуально божественному, от полного неведения и рабства к освобождению от всего инстинктивного и материального, а значит, и к обладанию самим собой, к возобновлению воспоминаний о Вечности.

Правда, воспоминания о Небе приходят вместе с забвением себя, с отречением от своих недостатков и мелких эгоистических стремлений. Они приходят вместе с энтузиазмом и внутренней дисциплиной, которые открывают глазам души лучшее, что есть внутри и вокруг нас, узкую дорогу, ведущую через тернии к звездам…

Интервью с Е. П. Блаватской

Хорхе Анхель Ливрага

Первые недели 1991 года я провел в Лондоне: я приехал на проходившую здесь традиционную встречу с руководителями «Нового Акрополя» Англии и Ирландии.

Однажды, типичным лондонским утром, холодным и дождливым, мы отправились на прогулку по одному из обычных наших маршрутов – на ярмарку «Портобелло», где можно найти множество предметов старины, редкостей и изделий ремесленников. Тогда-то мы и вспомнили, что находимся недалеко от того места, где расположен предпоследний в этом мире дом, где жила Елена Петровна Блаватская (Е.П.Б.) и где она написала большую часть монументального труда «Тайная Доктрина».

Такси доставило нас к дверям дома № 17 по Лэнсдаун-роуд; именно здесь была сделана любительская фотография, которую вы видите.

Этот район сегодня один из центральных, но остается застроенным частными особняками и очень тихим; под январским моросящим дождем ко мне пришла мысль об этом репортаже… о возможности погрузиться сознанием на век назад и посетить этот дом в то время, когда его знаменитая обитательница еще жила здесь.

Елена Петровна Блаватская

Тогда все последующее является вымыслом… а возможно, и нет, хотя бы отчасти. Я сам этого не знаю… ибо я понял, что между вымыслом и реальностью нет такой разницы, как мы себе это представляем.

Одно из испытаний, которому подвергались акусма-тики – претенденты на первую ступень обучения в Пифагорейской школе, – заключалось в том, чтобы представить три черные точки, нарисованные на белой доске. Испытание проходил лишь тот, кто отвечал, что видит три черные точки, но не те, кто говорили, что видят треугольник. Воображаемая связь между двумя предметами, подчас просто фантастическая, во многих случаях не является достоинством. Истина более проста и прекрасна и не становится лучше от чрезмерного объяснения.

Однако я оставляю за каждым свободу верить в то, во что он хочет и может.

…Экипаж доставляет меня к дверям того же дома № 17 по Лэнсдаун-Роуд. Погода стоит прекрасная, солнце, довольно редко появляющееся над Лондоном, ярко освещает все вокруг.

Я знаю, что госпожа Блаватская ждет меня, и отмечаю, что оказался слишком пунктуальным, поэтому медленно прохожу к крыльцу и звоню в колокольчик бронзовым молоточком. Входная дверь и фасад дома свежевыкрашены.

Какая-то дама, вероятно из прислуги, предлагает мне пройти в крошечную прихожую; я вручаю ей визитную карточку, и она исчезает в боковой двери, объяснив, что госпожа Блаватская примет меня, и я могу пройти. И там находится она… легенда.

Е.П.Б. сидит в просторном рабочем кресле за столом напротив большого и очень светлого окна; возле него расставлены столы, заваленные рукописями и стопками листов с отпечатанным на машинке текстом. Она выглядит почти так же, как на известных фотографиях, только более человечной и сердечной и улыбается. Одета она очень скромно, плечи покрыты несколькими темными платками с бахромой, кое-где цветной. Не переставая улыбаться, она протягивает мне пухлую руку; пальцы ее тонкие и очень нежные. Я здороваюсь и говорю несколько положенных при этом слов, объясняя цель своего визита. Ее большие живые выпуклые глаза серого цвета смотрят на меня бесхитростно и с любопытством. Думаю, что мое волнение, хотя и скрываемое, ее забавляет. Снова взяв уже основательно исписанный толстый синий карандаш, она просит меня, сопровождая слова жестом, подождать немного в этом просторном салоне, пока она закончит предложение из книги, которая будет называться «Тайная Доктрина» и будет гораздо более объемной, нежели «Разоблаченная Изида». Она с головой уходит в работу.

Комната в типичном для эпохи викторианском стиле, довольно большая; в глаза бросаются многочисленные маленькие столики и этажерки, расставленные вокруг того места, где сидит Е.П.Б. – уже очень больная, со следами водянки, придающей ее телу, некогда стройному, неестественную полноту; создается впечатление, что она едва ли сумеет подняться с кресла. Я вижу ее сзади, обрамленную светом, льющимся из окна. За окном виден зеленый массив Холлэнд-парка.