Милый друг Ариэль

Вернувшись к своему столу и попросив разрешения закурить сигару, он все мне объяснил. Передо мной сидел мастер на все руки, из тех, кто умеет и «запаску» на машину ставить, и устрицы открывать. Он говорил так быстро, что у него зубы мигали, как лампочки. Эта речь сводилась к следующему: если я собралась продать ему современную версию «Опасных связей», то ошиблась дверью. Здесь речь шла не о литературе, здесь готовили государственный переворот. Намеки, полуправда, лживые признания, завуалированные обвинения, правдоподобные измышления — все годилось в дело, и все должно было пройти как по маслу. Франция готовилась услышать самое худшее. Говоря о Франсуа Миттеране и Эдит Крессон, Дени Дюбернар называл их «эти люди». От меня требовалось лишь одно — порочить их. А когда я исчерпаю запас гадостей, литературный негр завершит мой труд.

Этот замысел привел меня в ужас. Я плохо представляла себя в роли святой Ариэль, сражающейся с драконами коррупции. Мне поручили некую миссию, потом заплатили за нее комиссионные, я встречалась с важными государственными деятелями и была намерена в иронических тонах поведать миру о своих знакомствах в высших сферах Пятой республики. Я собиралась придерживаться только установленных фактов. Александра я надеялась уничтожить своим презрительным тоном, ничем больше. А упражняться в вымышленных инсинуациях означало подвергнуть себя атакам его адвокатов. Я осмелилась высказать эту мысль. Но Деде как раз на это и уповал:

— Вот именно, пускай Дармон атакует нас! Тем лучше. Он поставит нас в положение преследуемых, а в результате вознесет на пьедестал. Главное, чтобы он не побоялся выступить.

Я поняла, что вместо роли Торквемады он хочет навязать мне роль Маты Хари. В конце концов он сам в этом признался. Конечно, не сразу. Сперва он долго расхваливал своего негра, какого-то журналиста из «Эвенман дю Жёди», уже известного как автор памфлета, написанного от имени лабрадора Франсуа Миттерана. Затем продемонстрировал книжицу по искусству, выпущенную в той же серии, где должен был появиться мой Лесюэр. И наконец в мгновение ока расправился с финансовым вопросом: после подписания контракта мне выдадут чек на 600 000 франков. Все выглядело таким простым и легким. Тщетно я подыскивала возражения морального порядка. Пока я размышляла, он сам затронул вопрос о названии книги.

Я и сама уже думала об этом. Мне хотелось озаглавить ее «Не осуждайте меня». Фабрис, приверженец стиля Нимье[90], советовал другой заголовок — «Комеди Франсез». И так далее. Я предложила еще пару домашних заготовок, но безуспешно. Деде выслушивал мой беспомощный лепет и на каждый вариант находил возражение. Разозлившись, я попросила его не вилять, а открыть мне, какой великий замысел таится за всеми его словесами. И тут это толстокожее неожиданно утратило самоуверенность. До сих пор он преподносил мне свои идеи как истины в последней инстанции, теперь же вдруг начал лебезить передо мной, как перед британской королевой. Наконец после долгих светских выкрутасов он высказался напрямик:

— Когда показываешь некую слабость, самое простое — сделать ее своим оружием. Дерзость всегда приносит плоды. Я хотел бы дать этой книге циничное название, которое ясно говорило бы о вашей проницательности, о вашей смелости и вашей искренности. Предлагаю такой вариант: «Интрига в серале».

Иными словами, я должна была выставить себя интриганкой, куртизанкой и доносчицей, которая вдобавок желает выпендриться, — потому что трудно найти более идиотский и напыщенный заголовок. Этот тип — жертва неудачного аборта, не иначе! Откуда он такой взялся, чтобы предлагать мне подобную мерзость? В один миг окружающее презрение всей тяжестью навалилось на меня. Со дня на день имя Кергантелеков должно было стать синонимом продажности. И эта макака преспокойно сообщала мне об этом, посасывая свою сигару. Я вцепилась в ручки кресла, чтобы не дать ему по физиономии; вся кровь во мне закипела, ярость встала комом в горле, и между нами воцарилось мертвое молчание. Деде решил было, что я размышляю над этим бредовым предложением, но тут же понял, что его замечательный контракт сейчас вспорхнет и улетит навсегда. Носорог мгновенно дал задний ход и обернулся невинной голубкой:

— Разумеется, это всего лишь совет. Подумайте над ним. И, главное, не пугайтесь. Книга пойдет даже без этого названия. Хотя, должен вам сказать, какая-то зацепка очень важна. Успех рождается из мелочей. Половина людей, входящих в книжный магазин, ничего не помнят о книге, которую ищут, — ни названия, ни автора, не говоря уж об издателе… Поэтому убойный заголовок — страшное оружие, его никто никогда не забудет…

Ладно. В конце концов, здесь у нас не НРФ[91]. Он презирал всех и вся. И своих читателей, и своих авторов. Это меня успокаивало. Я пришла в себя. И объявила, что хочу посоветоваться с мужем. Деде счел меня вполне способной нанести супругу такой афронт и поблагодарил за понимание. Я не стала его дольше задерживать и только попросила составить контракт, не уточняя пока названия книги. На этом мы и расстались. Он проводил меня до лестничной площадки. И снова поцеловал руку. Аромат его туалетной воды просочился следом за мной в лифт. Это был мой день: теперь этот запах будет сопровождать меня до самого дома.

Я вернулась к себе пешком. Сколько улиц, сколько тесаного камня, сколько церквей и исторических уголков!.. Эти древности усугубили мою тоску. Париж навсегда останется Парижем: высокие здания и низкие чувства. Бог знает почему (если Он вообще снисходит к таким мелочам) мне пришло на память изречение: «Мир — болото, взберемся на кочку!» Я вычитала его в какой-то книжке лет пятнадцать назад. Все это время оно пребывало в забвении и вот вдруг вылезло на свет божий. Вывернув его наизнанку, я бухнулась в постель, едва вернувшись домой. И спала, спала! Долгие часы. До тех пор, пока меня не разбудил телефонный звонок. Кто же был на проводе? Другой издатель! По имени Симон де Морсоф. Владелец издательства «Деларут». Весьма респектабельное учреждение. Сто сорок лет на книжном рынке. Сообщаю об этом, потому что он с ходу предъявил мне эти почтенные седины:

— Мы, равно как «Кальман-Леви», «Сток» и «Фламмарион», являемся самыми старыми книгоиздателями. Наша репутация, быть может, выглядит несколько обветшалой, но она безупречна. Вы могли бы нам очень помочь в отношениях с книготорговцами, которые считают, что мы давно впали в спячку. Но и мы могли бы оказать вам большую помощь в публикации вашей книги. Защита морали насущно необходима Парижу. Вы знаете этот город: здесь играют принципами, как жонглер своими обручами…

Боже, до чего же медленно он говорил! Его фразы падали капля за каплей, словно он вытряхивал дорогие духи из флакончика. Очень молодой голос, тихий и вкрадчивый, сообщал этим предложениям оттенок двусмысленного сговора. Мне ужасно захотелось его увидеть, но я решила усложнить ему задачу. И ответила, что он проснулся слишком поздно, упомянув при этом «Плон» и «Альбен Мишель». Однако моя хитрость не удалась. Все так же мягко, растворив в словесном сиропе презрение к Дюбернару, он изничтожил его на месте:

— Сегодня утром вы встречались с Дени. Я уверен, что вы с первого взгляда поняли принципы, коими он руководствуется в книгоиздании. А также то, что он собой представляет — месье Все-Куплю. Не буду ходить вокруг да около: этот человек — низкая душа, бандит без стыда и совести, с ужасной репутацией. Каждое утро он продает душу за чечевичную похлебку. И если ваша книга выйдет у него, она заранее обречена на провал…

Эта ядовитая характеристика сделала Дени в моих глазах почти симпатичным. Я хорошо представляла себе этого Морсофа: эдакий аристократ от книгоиздания. Но я никак не могла понять, кто же это сообщил ему о предстоящем подписании моего контракта. Никогда не угадаете: он и Дюбернар принадлежали к одной и то же издательской группе, и он узнал новость пять минут назад, в кабинете их общего распространителя. Этот факт говорит о многом: в Париже борьба в своей банке с пауками в тысячу раз страшнее, чем внешнее соперничество. Подпиши я контракт с издательством «Сёй», он и глазом бы не моргнул. Зато не мог удержаться от искушения стащить у «дружка» курицу, несущую золотые яйца, под носом у их общего хозяина. И решил попытать счастья. Я, со своей стороны, требовала от них только одного: чтобы с моим самолюбием обращались почтительно. В этом смысле люди типа Морсофа более опытны, чем всякие Дюбернары. И я сделала вид, что смягчаюсь. Он это почувствовал. И, решив ковать железо, пока горячо, пригласил меня на ужин. Сегодня же вечером. В «Ледуайен», что в садах Елисейских полей.

90

Нимье Роже (1925–1962) — французский писатель и сценарист.

91

НРФ — «Нувель Ревю Франсез» (NRF — Nouvelle Revue Française), литературный журнал, выходивший во Франции с 1909 г.