Страница 80 из 86
Когда наступает то, что мне кажется вечером, они уже заходят туда, но не очень далеко, не упуская из виду главной пещеры — по моему настоянию. Последнее, что нам сейчас нужно, — это чтобы кто-то из них потерялся.
Итак, к концу дня эти ходы обретают имя.
Дети зовут их лазами.
— Будто гигантский червяк прополз сквозь них, — шепчет Джин. — Тебе не кажется?
Я сжимаю ее руку:
— Нет.
Мы в дальнем конце пещеры. Уже поздно — по нашему новому счету времени. Дети и Фрэнк спят вокруг догорающего костра. Джин и я… мы настолько согрелись и настолько беспечны, что отправляемся бродить. Я освещаю фонариком один из лазов. Ребристый, неровный камень блестит в луче света. Я вижу примерно на десять ярдов вглубь, а затем лаз загибается вправо и пропадает из виду.
— Они какие-то жутковатые, правда? — шепчет она.
— Да. — Мы переходим к соседнему отверстию. — Хотя, кажется, детям они нравятся. Хоть какое-то занятие.
— Верно. Только не позволяй им играть там. В таком месте очень легко застрять или потеряться.
— Угу. — Я снова зажигаю фонарик и хмурюсь: — Постой.
— Что?
— Взгляни. — Возвращаюсь к первому ходу. — Видишь это?
— Заворачивает направо. Да?
— Смотри. — Делаю шаг направо и свечу фонариком во второй туннель, рядом. — Видишь?
Соседний туннель простирается по прямой куда дальше первого — на пятнадцать — двадцать ярдов, не меньше, — прежде чем начинает изгибаться в сторону и вверх. Его стены совершенно гладкие, без повреждений. Прямой путь в земную толщу.
— Этого не может быть, — говорит Джин.
— Я знаю.
Мы идем к первому ходу и снова заглядываем в него.
— Там должен быть тупик, — говорит Джин.
— М-м… постой.
Я решаюсь войти в туннель, освещая его.
— Пол! — громко шепчет она.
— Все в порядке. Я сейчас вернусь. Только…
Я замолкаю. Я дошел до поворота в первом туннеле. Никакого тупика нет. Фонарик выхватывает из тьмы новый длинный и низкий лаз, тянущийся далеко вперед. И я не вижу в стенах никаких разрывов. Но они обязаны быть. Наверное, игра света и тени, вызванная самой структурой стен. Возможно, оптический обман, который делает проход невидимым.
— Пол?
— Здесь туннель, — говорю я. — Должно быть… Джин?
— Да?
— Иди к следующему лазу, — прошу ее. — Просто постой там.
— Но…
— Попробуй.
Ворча, она подчиняется. Я начинаю углубляться в свой лаз, затем останавливаюсь и веду фонариком из стороны в сторону. Этот ход и соседний разделяет всего пять ярдов. А ярд — примерная длина моего шага. Считаю шаги: раз, два, три, четыре…
— Джин?
— Пол? — Ее голос звучит очень тихо.
— Джин? — Я повышаю голос. — Ты меня слышишь?
— Где ты?
Свечу вокруг себя. Стены с виду цельные. Направляю луч вперед:
— Ты видишь?
— Вижу что?
— Свет фонарика. Он попадает в твой лаз?
— Черт, нет, Пол. Здесь жутко темно. Возвращайся, пожалуйста, прямо сейчас, хорошо?
— Ладно.
Чувствую на лбу капли пота. Лаз выглядит прямым, но, должно быть, он просто проходит под соседним. Это единственное объяснение.
Возвращаюсь к повороту. Свечу вокруг… Здесь что-то не так.
Заворачивая за угол, я покидал длинный, прямой туннель, и в том конце его, который сейчас слева от меня, была главная пещера. Но теперь там, где должны были быть пещера и Джин, я вижу лишь плоскую стену из черного и желтого камня, а лаз ветвится, уходя вдоль нее налево и направо. Зато справа, где раньше был тупик, туннель простирается насколько хватает глаз, и в его стволе четко видны несколько отверстий: два слева и одно справа. Там от лаза отходят новые узкие ветви.
Где-то внутри меня расправляет свои щупальца паника. Я возвращаюсь к Т-образному перекрестку.
— Джин! — кричу я, и у меня совсем нет уверенности, что мой голос звучит твердо.
— Пол?
Звук идет откуда-то сзади, из-за стены таинственно удлинившегося лаза.
— Джин!
— Что? — Похоже, она в ярости. — Где ты?
Хороший вопрос.
— Джин, просто продолжай кричать, хорошо? Я вроде как… заблудился.
— Заблудился?! Какого дьявола ты там…
— Джин, делай, что я прошу! — срываюсь я на крик.
Я в первый раз по-настоящему заблудился с тех пор, как мы попали сюда, под землю.
С тех пор как упала бомба.
— Ладно, ладно. Ты слышишь меня?
— Да, вроде. Продолжай говорить.
— Говорить? Скорее кричать.
— Ну, просто продолжай.
Я иду на звук ее голоса. Рука, в которой зажат фонарик, дрожит.
— Что мне говорить?
— Что угодно. Пой, если хочешь.
— Петь? Хоть убей, не сумею.
— Вовсе не обязательно что-то мелодичное.
Она кое-как выводит «Бравого шотландца».[42] Понимаю, что она имеет в виду. Ну, это хотя бы не «Ты не смог засунуть бабушку в автобус».[43] Еще одно маленькое чудо.
Ее голос звенит под сводами. Я миную первое отверстие слева. Когда дохожу до второго, понимаю, что пение исходит оттуда.
Нет никакой гарантии, что на звук можно положиться как на ориентир, но что еще я могу сделать?! Поворачиваю в этот левый лаз. Он постепенно забирает вверх, но я продолжаю идти.
Пение становится громче. Вода плещется вокруг щиколоток. Там извивается что-то слепое и белое. Продолжаю взбираться вверх. Вода здесь холодная, течение быстрое, и тут довольно глубоко. Интересно, почему же она не переливается в тот длинный туннель, из которого я пришел?
Пение прекратилось.
Я снова кричу:
— Джин!
— Хорошо, хорошо.
Слышу, как она кашляет. Потом снова запевает, на этот раз «Песню мингалейских лодочников»:[44]
«Э-ге-гей, парни, навались, парни, плывем домой мы в Мингалей…»
Где теперь Мингалей? Гибриды? Шетландские, Оркнейские острова? Впрочем, я совершенно уверен — остров все равно остался островом.
Наконец пение доносится ясно и громко. Лаз забирает круче, идет почти вертикально вверх. Зажимаю фонарик зубами и карабкаюсь, подтягиваясь на руках.
В конце концов достигаю верхней точки. Я лез слишком долго. Ровный пол, вода стремительно течет мне навстречу, и я слышу голос Джин, громкий и чистый, уже совсем близко. Поднимаю глаза, вижу выход из туннеля, за ним блестит вода. Снаружи доносятся голоса.
Кто-то вскрикивает, когда луч моего фонарика появляется в узком отверстии, а потом я сам с трудом выбираюсь наружу, почти что падаю в озеро. На другом берегу — Джин, Фрэнк и все прочие, стоят у того лаза, в который я входил. Они поворачиваются и ошарашенно смотрят на меня.
— В туннели не заходить, — говорю я позже, когда мы, в стороне от компании детей, теснимся вокруг вновь разожженного костра. Я делю его тепло с Фрэнком и Джин. — Никому.
Фрэнк глядит на меня с подозрением:
— Пол, я знаю, что ты пережил потрясение, но…
— Никаких «но», — прерываю его. — Я понятия не имею, что там случилось.
— Ты уверен? — мягко спрашивает он.
Бросаю на него свирепый взгляд:
— Фрэнк…
— Пол, я только хочу сказать, что все мы прошли через ад, и ад еще не кончился. Особенно это относится к тебе. Ты несешь ответственность за всех нас. И не можешь не испытывать напряжения. Но вынужден сдерживаться, скрывать свои чувства, поэтому неудивительно, если…
— Ты заделался психоаналитиком? — Знаю, что реагирую слишком бурно, срываясь на Фрэнке, но не могу остановиться.
К счастью, он, кажется, тоже это понимает.
— Нет, Пол. Я просто пытаюсь до тебя донести: стресс, недостаток сна, горе, эмоциональная травма — все это могло вызвать галлюцинации. Как и бывает под землей, в темноте, в туннелях… Я раз-другой спускался в пещеры. Ты удивился бы, что… Смотри. Я только это и имею в виду. То, что ты там увидел, физически невозможно. Так ведь?
42
«Бравый шотландец» (англ. «Scotland the Brave»), автор — Клифф Хэнли (Cliff Hanley), один из неофициальных гимнов Шотландии.
43
«You Ca
44
«Песня мингалейских лодочников» (англ. «Mingulay Boat Song») знаменитая шотландская песня, написанная в тридцатых годах Хью С. Робертсоном (Hugh S. Roberton) на народную мелодию.