Ты проснешься

Нехорошая тишина повисла между ними. Горькая.

Катя прокашлялась и начала:

– Викусь. Я тебя поблагодарить хочу. Ты ведь мне жизнь спасла, Вика. Я это никогда не забуду. Спасибо тебе.

Вика обернулась от окна, скривила губы то ли в улыбке, то ли в гримасе.

– Не стоит благодарности, теть Кать, ну что ты.

– Я решила тебе подарок сделать, Вика. Теперь у тебя будет своя комната в моей квартире. Самая большая, семнадцать квадратов. Как только выпишусь, сразу же займемся оформлением, идет?

– Знаешь что, – начала Вика глухо, а потом с неожиданной злостью выкрикнула: – Засунь себе эти семнадцать квадратов, знаешь куда?

Катя смотрела на Вику. Вика не смотрела больше на Катю, а смотрела в окно.

Снег.

Больно, больно сердцу, как больно. Как же она с ней расстанется, с этой нескладной девочкой, не особенно красивой, колючей и самоуверенной, и вредной, и хитроватой, и еще такой, и сякой, и разэтакой?..

А почему обязательно расстаться? Так же будет в гости приходить, так же будем чай пить на кухне и болтать о ерунде. Что изменится-то?

А то. А то и изменится, что жить теперь Катя будет совсем в другом месте, а то другое место, во-первых, на другом конце Москвы, и даже не в Москве вовсе, а, во-вторых, не будет Катюша там полновластной хозяйкой, а будет мужней женой, и мужу этому не понравится, что какая-то детдомовка болтается постоянно у него в доме. Несмотря на всю его благодарность.

«И Вику я предам», – невесело заключила Катя.

Тут приоткрылась дверь, и в палату вдвинулся он, ее будущий муж и домохозяин Демидов. «Странно, что шагов слышно не было», – подумала она, а еще она подумала, что придется что-то решать и прямо сейчас. «Тут-то мы и проведем для тебя тест-драйв, сэр рыцарь. Проверку на вшивость, говоря простым и доступным языком».

А сэр рыцарь, окинув их быстрым взглядом, заметил конечно же, и красноту носов, и глаза на мокром месте. В полной тишине подошел к кровати, чтобы поцеловать невесту в щечку, положил на тумбочку в стопку еще одну коробку конфет, улыбнулся Вике и похлопал ее по плечу. Посмотрел внимательно на одну, на другую, шумно вздохнул, сел в гостевое кресло и, задумчиво глядя на Катю, наконец, произнес:

– А помнишь, козявочка, мы собирались с тобой экономить на подгузниках? Как ты считаешь, может, нам сэкономить и на трехколесном велосипеде заодно?

Вика, не понимая толком, о чем он говорит, почему-то начала волноваться и переводила взгляд с одного на другого, а Катя сидела спокойно, лишь костяшки пальцев, которыми она сжала край пододеяльника, побелели. Демидов же невозмутимо закончил:

– Конечно, она старовата для твоей дочери, но мы будем всем говорить, что в юности ты вела разнузданный образ жизни и родила в тринадцать лет.

– Демидов, – угрожающе начала Катя, привставая, – только попробуй скажи, что это ты так по-уродски шутишь!

– Ну какие уж тут шутки, девочка моя, если ребенок ходит в мороз хрен знает в чем. Пойдем, ребенок, купим тебе нормальную шкурку. И не смей больше расстраивать мать.

И тут Катя посмотрела на Вику, а Вика нерешительно сделала крохотный шажок в ее сторону и вопросительно произнесла: «Мама?», а Катя тихо кивнула и шмыгнула носом, а Вика бросилась к ней и сунула мокрую мордочку в Катину подушку, потому что заливаться слезами, хоть бы даже и счастливыми, на виду у всех считала постыдным. По Катиному лицу тоже проложили дорожки слезы.

Она гладила Викусю по макушке и с такой благодарностью смотрела на своего Демидова, что он готов был усыновить и удочерить еще пару-тройку таких подростков-переростков, лишь бы его Катя была счастлива.

– Катюх, ну как вы тут? Скоро уже выпишут-то? А то Новый год через неделю, чего тут делать в Новый год! – усевшись на гостевом стуле, произнесла ожидаемую фразу Киреева. Продолжила она, уже обращаясь к Валерии, которая замешкалась при входе:

– Лер, ну что вы там топчетесь, где сумка? Или вы теперь уже сумки перепутали? Катюх, ты себе не представляешь, как я с ней мучаюсь. Ей же ничего совсем нельзя доверить! Вроде не старая... А, Лера? Ведь не старая пока, а такое вытворяет!

Надежда Михайловна, как всегда, фонтанировала энергией, Валерия источала обычный свой сдержанный скепсис, и им обеим Катя была жутко рада.

Бурова принялась извлекать из сумки провизию. Катюша их предупреждала, что еды у нее полно, а аппетита, напротив, мало, и просила ничего ей не приносить, но они так и не смогли справиться с инстинктами, притащив литровый пакет кефира, три апельсина, гроздь бананов и шоколадку «Вдохновение».

Киреева, закинув небрежно ногу на ногу, наблюдала, как провизия перемещается из сумки в холодильник, и одновременно с этим продолжала жаловаться и негодовать на безответственность некоторых личностей, с виду как бы ответственных и вполне серьезных:

– Это ужасное создание своей безалаберностью поставило под удар реализацию всего нашего плана!

Валерия сконфуженно хмыкнула.

– По плану у нас было: заказать молебен Богородице о вашем, Кать, выздоровлении и поставить свечки к иконам. Одну – к Казанской, а вторую – святому Пантелеймону-целителю, так нам бабульки в храме подсказали. А это чудовище что сделало?

– Надежда Михайловна, погодите, – прервала ее с улыбкой Катя, – я что-то немножко пропустила. Какой план? Какие бабульки?

– Обычные бабульки, храмовые. А! Вы ведь не с самого начала все знаете. Ну так вот, в тот день, когда я эту белобрысую дрянь здесь у вас, так сказать, дезактивировала... Не перебивайте меня, Катя, хватит уже! Поблагодарили разик, и будет! Что вы теперь, век поминать мне это станете?! Моя бы воля, придушила бы заразу на этом самом месте, но не вовремя ей помощь подоспела, – и Киреева от души расхохоталась.

Валерия снова хмыкнула, Катя тоже улыбнулась неуверенно. За последнюю неделю жизнь ее дважды была на волоске, дважды ее спасали от смерти, и второй раз – вот эта несентиментальная, весьма практичная, себе на уме особа, которая Кате очень нравилась, несмотря на то, что она несентиментальна, меркантильна и сильно себе на уме.

Отсмеявшись, особа продолжила:

– Катюх, мы тут подумали, что доктора – докторами, а подстраховаться не помешает.

–  Да она решила, что сглазили вас или порчу навели, вот и потащила меня в церковь! – доложила язвительно Валерия.

– Да? – Катя была удивлена. – И что в церкви?

– Там все нормально, – повысила голос Надежда Михайловна. – Там-то все нормально, а вот у некоторых не в порядке с ориентацией на местности, – и она вновь выразительно посмотрела на Бурову. Потом, развернувшись к Катерине, продолжила:

– Мы торопились к вам поскорее попасть, поэтому Богородице я пошла ставить свечку сама, а к Пантелеймону отправила вот это чудовище, – кивнула она в сторону Леры и ядовито ее вопросила:

– Горе мое, тебе к какой иконе сказали свечку поставить? Которая при входе справа! А что сделала ты?

– А я право с лево иногда путаю, – непривычно виноватым тоном ответила Валерия.

– У! – замахнулась на нее Надежда Михайловна, – и как только ты машину водишь!

Бурова обиженно сопнула носом.

– Вы, Надежда Михайловна, и так в тот день всю дорогу меня пилили. А теперь-то к чему вспоминать? Все же нормально, Катерина, вон, на поправку идет.

Киреева вознамерилась было поставить дерзкую на место, но Катя, желая пресечь расправу, ее перебила:

–  И куда же, в результате, вы, Лера, свечку поставили?

– Слева была икона Георгия Победоносца, – желчно ответила за нее Надежда Михайловна. – Объясните мне, Валерия, какое отношение сей великий воин имеет к исцелению от болезней?

И тут Валерия неожиданно хихикнула:

– Ну так все и сходится, Надежда Михайловна. Вам раньше надо было мне объяснить кого с кем я там перепутала. Может, Пантелеймон-целитель так оперативно не помог бы вам с той профурсеткой справиться, а Георгию что ж не помочь, когда это по его части.

– Лера! – строго прикрикнула на нее Надежда Михайловна. – Прекратите потешаться над серьезными вещами! Хотя по сути ты, возможно, права. Ладно, прощаю. Выкрутилась. Ой! – вдруг вскрикнула она. – Я же вам, Катюх, забыла пояс с молитвами отдать! Что же вы, Лера, мне не напомнили?!