Ты проснешься

– Вот посмотрите, это ваш договор с нашей фирмой. Вот ваша трудовая книжка. Видите разночтение? Нет, не видите? Ну как же так, вы не видите, это же очевидно.

Юристка явно издевалась, брала реванш, играя на своем поле, ну а дальше-то что?

– В паспорте как ваше отчество написано? Евгеньевна, не так ли? В трудовой – тоже. И это правильно. А здесь, обратите внимание, внизу, где подписи сторон, уже Евгениевна, чувствуете разницу? Буква «и» вместо мягкого знака. Нет, это вам кажется, что ерунда, только вы заблуждаетесь по неведению. Допустим, вы решите подать судебный иск с претензией к вашему работодателю, но этот иск не будет иметь никакой юридической силы, поскольку суд сочтет его неправомерным по причине отсутствия у вас трудового договора, а тот договор, что сейчас имеется у вас на руках, вовсе не ваш, а какой-то там «Евгениевны». Теперь, надеюсь, вам стала понятна моя озабоченность?

– Ну тут вы не столько обо мне заботитесь, сколько о работодателе, – пробормотала Катерина. – Он ведь тоже не сможет опереться на этот документ, если решит меня прищучить.

– Совершенно верно, – насмешливо согласилась юристка. – О работодателе тоже. А также о себе. Я как специалист, отвечающий за свою работу, не имею право пропускать такие ошибки, даже если они были допущены до того, как я приступила к выполнению обязанностей юрисконсульта в нашей организации. Даже если самому заинтересованному лицу безразлично возле каких инициалов он ставит свою оригинальную подпись, я должна отследить и исправить.

Катя протяжно вздохнула. Почему эти юристы не могут говорить простым, человеческим языком? Наверно, чтобы выделить себя из прочей юридически безграмотной массы.

– И что теперь я должна сделать? – кисло спросила ее Катерина.

– Вы? Ничего. Я в вашем присутствии подготовлю новую редакцию договора, выведу его на печать, а вы подпишете, предварительно убедившись, что в нем нет ошибок. Собственно, это все, для чего я вас к себе приглашала. Поскольку принтер после вашего вмешательства работает безупречно, времени вы потеряете минимум. Екатерина Евгеньевна, вы согласны теперь, после моих объяснений, что это исправление сделать необходимо?

Катя мрачно кивнула, соглашаясь. Ей стало совсем неуютно. Конечно, в тот раз, когда случился конфуз с принтером, она держала себя с Трофимовой несколько язвительно, но то, как сейчас глумится над ней юристка, с Катиным скромным спектаклем не идет ни в какое сравнение. И это, кстати, неблагородно. Разве Катя обязана знать все эти юридические тонкости? Для того и юрист на фирме, чтобы знать, а Кате их знать необязательно. Вот если бы она драйвера перепутала или вместо видеокарты звуковую впаяла, то тогда – да, тогда, конечно, можно и язвить. А сейчас-то зачем?

И с чего вдруг юристку так разобрало и из образа выбило? Обычно надменная, как экономка из богатого дома, а сегодня вдруг раздухарилась. Интересно, чем вызвано такое оживление? Неужто ее так радует возможность отмщения с переплатой? Вон как ядом исходит, словно гарпия клювоносая из последней версии «Меча и магии».

Тем временем гарпия неторопливо пощелкала мышью, открыла на мониторе текст договора и начала его править, не прекращая разглагольствовать и не давая Катерине ни малейшей передышки.

– Я бы хотела проиллюстрировать свое высказывание по поводу того, как нам всем необходима хоть какая-то элементарная юридическая грамотность. Приведу для вас пример из жизни, происшедший не так давно с одной из моих знакомых.

«Не надо!» – мысленно завопила Катерина, но услышана не была и поняла, что придется терпеть издевательство дальше. «Она же садистка», – с ненавистью думала Катя, глядя на сидящую напротив нее холеную высокомерную куклу. А та невозмутимо продолжала:

– С моей хорошей знакомой, которая служит следователем в отделе тяжких преступлений в одном из московских отделений, ну, это вам неважно, некоторое время назад произошел случай, подтверждающие мои слова о том, как необходимо обращать внимание на мелочи и не упускать из виду никаких пустяков.

Тут Трофимова оторвала взгляд от монитора и развернулась на колесиках своего кресла в Катину сторону. Катя выпрямила спину и сфокусировала взгляд.

– Так вот. Недавно она работала по делу об убийстве директора одного из московских детских домов, которое, как ей удалось выяснить, было связано с другим преступлением, предшествующим ему, а именно, с похищением десяти, кажется, несовершеннолетних граждан, бывших воспитанников этого детского дома, совершенного с целью обращения их в бесплатную рабочую силу, говоря привычным для вас языком – в рабов.

Катя замерла и перестала дышать, а юристка, что-то рассматривая в белом окне у нее за спиной и легонько постукивая копеечной шариковой ручкой по столу, мерно продолжала:

– В результате проведенных ею оперативно-следственных мероприятий удалось выяснить, что похитителем несовершеннолетних граждан является некий Пикулин Рудольф Иванович, владелец и председатель совета директоров компании «ПРНЕ-466», ЗАО. Хочу сделать небольшое отступление. Сложность задачи следствия на данном этапе заключается в том, что арест гражданина Пикулина в настоящее время невозможен, так как он незадолго до описываемых событий по делам фирмы выехал в Германию. Дата его возвращения в Москву его персоналом не разглашается. Сотрудники милиции должны соблюдать предельную осторожность, чтобы ничем не выдать свой интерес к подозреваемому. Не исключено, что он, заподозрив неладное, попытается подать некий условный сигнал сообщникам, и тогда дети будут уничтожены. К сожалению, до сих пор неизвестно, где содержат потерпевших. Органы вынуждены занять выжидательную позицию, чтобы не подвергать риску жизнь десяти малолетних теперь уже заложников. Службы вокзалов и аэропортов предупреждены, но нельзя быть совершенно уверенным, что этот Пикулин не воспользуется каким-нибудь другим средством передвижения. Например, автомобилем. Скажите, Екатерина Евгеньевна, если бы моя хорошая знакомая вместо «Пикулин Рудольф Иванович», – и Трофимова красивыми печатными буквами написала это имя на маленьком бумажном квадратике, – так вот, если бы она при передаче документов дела в другой отдел неправильно записала хотя бы одну букву в фамилии подозреваемого, облегчило бы это работу следственных органов при разработке его, как фигуранта? Более, чем нет. Усложнило бы, не так ли? Или. Название фирмы, владельцем которой он является, тоже имеет немаловажное значение, в Москве много, очень много фирм с похожими названиями. Смотрите, какая невыразительная аббревиатура, – и Трофимова опять принялась аккуратно выводить буквы на том же крохотном клочке бумаги, – Так вот, я повторю свой вопрос, Екатерина Евгеньевна. Важно это или нет, чтобы вот эти данные изначально были записаны верно? – она тупым концом авторучки постучала по бумажке.

Катя, не мигая, молча переводила взгляд с юристки на листок, лежащий перед ней на столе. Не дождавшись ответа, юристка продолжила и тем же размеренным тоном подвела резюме. Хотя, кажется, она все же немного волновалась.

– Я вам решила изложить эту историю только потому, что вы лично незнакомы с той сотрудницей правоохранительных органов, не знаете, о каком преступлении идет речь и, следовательно, подобная утечка информации не сможет никому повредить. В противном случае, и ей, и мне, как лицу разгласившему, грозило бы очень суровое взыскание, особенно ей. Я никогда не стала бы рисковать ее служебной репутацией и карьерой, если бы предполагала что-либо обратное.

Женщины молча посмотрели друг на друга. Интеллигентно зашуршал принтер, выплевывая из нутра новый исправленный договор. Трофимова листы извлекла и положила их перед Катей.

– Екатерина Евгеньевна, расписывайтесь, пожалуйста, тут и тут, один экземпляр ваш, спасибо, что сразу же пришли, больше я задерживать вас не буду, – она подала Кате свежераспечатанные листы в количестве двух штук и отвернулась.

А третий, маленький, оставшийся лежать среди бумажно-карандашно-папочного бедлама, Катя подхватила сама. Краем глаза она успела заметить, как копеечная шариковая ручка скатилась со стола и полетела в корзину для бумаг.