Страница 32 из 96
3 Весть летела из столицы К деревенькам и станицам, Разбудила и вспугнула Задремавшие аулы И присела на крылечко У еврейского местечка. * * * С юго-западной стороны Ночь колышет колокола. — Эти звезды вокруг луны Словно дети вокруг стола. Молодая стоит луна На житомирском берегу, Над Житомиром — тишина, Над Полонами — тихий гул… Ты прислушайся, Моисей, Моисей Либерзон, не спи! Запрягает своих коней Сам Тютюник в ночной степи. Убегает в поля трава, Лошадь в страхе за ней бежит, — Атаманова голова, Словно бомба, над ней висит. Атаман пролетел вперед, Бесшабашный и молодой. Подмигнул ему небосвод Самой маленькою звездой. Две губернии на поклон Прибегают к нему зараз… Но недаром морской циклон Бородою матроса тряс,— Он идет впереди полков, Триста пушек за ним гудят, И четыреста жеребцов, И пятьсот боевых ребят. Смерть стоит за плечом ею, Кровь цветет на его усах… О Тютюник! Твое торжество — Только пыль на его ногах!.. Озадаченный горизонт Собирает свои облака, И стоит Моисей Либерзон, Поднимая знамя полка. Он стоит впереди полков. Триста пушек за ним гудят, И четыреста жеребцов, И пятьсот боевых ребят… Ты с ума сошел, Моисей! Тишина и покой кругом, Только ветер чужих степей Чуть колышет твой тихий дом. Одеялом большим накрыт Твой отец, погруженный в сон, И приходит к нему царь Давид, И является царь Соломон. В этой сказочной тишине, В этом выдуманном раю Он с царями ведет во сне Интересное интервью… Ночь проносит сквозь синь степей Колыханье колоколов, И опять идет Моисей По равнинам военных снов. Наблюдая полет ракет, Моисей подошел к реке, С красным флагом в одной руке, С револьвером в другой руке. И не страшен разбег дорог Перешедшему вброд реку, И стоит над Синаем бог, Приготовившийся к прыжку. Он у пропасти на краю, У последней своей звезды. Пожелтели в его раю Запечатанные сады. Пожалей его, Моисей, — Бога прадедов и отцов!.. Громкий выстрел среди степей, Тихий стон среди облаков… Над Житомиром тишина… И гудит снаряд отдаленный, Словно падающая луна С утомленного небосклона… 4 Посреди необъятных болот Середина поэмы встает, И во тьме зажигается стих И горит, чтоб согреть часовых. Неспокойная полночь болот. Разводящий не скоро придет. «В этой тьме погибать не резон, — Мы пропали с тобой, Либерзон! Хорошо б на минутку прилечь… И зачем нам болото беречь?..» Эта сырость, как черный туман… Пропадает Можаев Иван… Над болотом гортанная речь: «Нам приказано — Надо стеречь. Скоро смена, Рассвет недалек. Успокойся, Ванюша, дружок!» Раздвигая болотную хмарь, Поднимает поэма фонарь, И стоит на посту, освещен, Молодой Моисей Либерзон. Посреди болотных пустырей Он стоит, мечтательность развеяв, — Гордость нации, Застенчивый еврей, Боевой потомок Маккавеев. Под затвором Молчалив свинец… Где теперь его отец? (Он, наверное, в тишине ночной Медленно читает Тору, Будто долг свой Тяжкий и большой По часам выплачивает кредитору.) Влажен штык, И отсырел приклад… Моисея неподвижен взгляд: (Может быть, ему издалека Запылала смуглая щека Дочери часовщика?..) Полночь бродит над часовыми, Мир вокруг без остатка вымер. На четырнадцатой версте Пробегает сухая степь, Там усталая спит Расея Без Ивана И Моисея… Пусть в тумане заперты пути, Не грусти, Можаев, Не грусти! Ты не тот, кто ловит голубей, Не робей, Ванюша, Не робей! «Я грущу, товарищи, по дому, Дума мучает меня одна: Для чего мне, парню молодому, Молодость бесплатная дана? Для того ли я без отдыха работал, Для того ли я страдал в бою, Чтобы это темное болото Засосало голову мою?.. В этой тьме погибнуть не резон, Очень скучно умирать мне без людей… Посади меня на лошадь, Либерзон, Дай мне в руки саблю, Моисей! Я тебе промчусь, как атаман, Я врагов Повырубаю враз, Только, друг мой, Убери туман От моих заиндевевших глаз! Буду первым я в жестокой сече. С вытянутой саблей поперек… Мы еще проскачем, Моисейчик, Мы еще поборемся, браток! Или будет нам обоим крышка, Иль до гроба будем вместе жить… Никогда не думал я, братишка, Что могу я Жида полюбить. Я тебя своей любовью грею, Я с тобою мучаюся тут, Потому что на земле евреи Симпатичной нацией живут… Долго ли осталось нам томиться, Скоро ли окончится поход? Говорят, что скоро заграница Тоже по-советски заживет. И наступит времечко такое, И пойдут такие чудеса, Чтобы каждый дом себе построил, Чтобы окна выходили в сад. Старой жизни Навсегда капут, Будет жизнь Куда вкусней и гуще, Будет хлеб — Пятиалтынный пуд, И еще дешевле — неимущим. Будет каждый жить свой долгий век, В двести лет Справляя именины… Я хотя и темный человек, Ну а всё же Верю в медицину…» Мир вокруг без остатка вымер, Полночь бродит над часовыми… «Эх, Моисейчик, Такие дни! Очень скучно мне и обидно — Мы с тобою Совсем одни, Даже пса — и того не видно… Мы вернемся с тобой едва ли, — Над болотами Ночь темна… Как живет теперь Моя Валя? Что поделывает она? Помню, С ней отводил я душу И голубил ее И ласкал, Я над милой своей Валюшей, Словно мост над рекою, стоял… Ветер в поле Всю ночь бежит По разбросанным зеленям… И Валюша одна сидит И, наверное, ждет меня. Вот вернусь я, Построю дом, Тесно выложу кирпичи… Не дадут кирпичи — Украдем. (Ты смотри, жидюга, Молчи!..)» И мечты Рассыпались вслепую, И пронесся ветер впопыхах, Будто музыка прошла, танцуя, На своих высоких каблуках. Утомленная спит Расея Без Ивана И Моисея… Выше, выше голову, Моисей Самойлович! Песню мою на́ тебе, Иван Игнатьевич! Возьми и неси ее Над нашей Россиею!..