Карафуто

— А слушай, юноша! Речь о твоем земляке!

Володя насторожился. Аюгава вслух прочитал:

«Из Н-ской тюрьмы бежал в тайгу русский шпион, семнадцатилетний юноша. Очень возможно, что он будет стараться перейти границу. Тот, кто задержит преступника, получит вознаграждение в триста иен».

— Интересно, — спокойно ответил Володя. — Но мне кажется, что он далеко не уйдет.

— Почему ты так думаешь, юноша?

— Я возлагаю надежду на жандармов.

Володя говорил чистейшую правду. Он в самом деле возлагал твердую надежду на то, что ему посчастливится обмануть японских жандармов.

Несомненно, в газете говорилось о нем. Это его называли преступником и шпионом. Он подумал: «А, все-таки самураи ценят мою голову довольно дешево».

Потом подумалось, что такая сумма — триста иен — для японского рабочего, например для дровосека, может показаться огромной. Вспомнился Окума. Предал бы он, если бы ему предложили столько денег или нет?

«Нет, никогда!» — почти вслух решил Володя.

Тем не менее юноша ошибался, полагая, что японские жандармы слишком доверчивые люди. Возвратившись от Аюгави в свою каморку, он убедился, что здесь был обыск. В сущности говоря, все оставалось на месте, никакого беспорядка. Но некоторые мелочи указывали на то, что Володиной постелью интересовались.

Еще до этого Володю не покидало неприятное и назойливое чувства, что за ним все время наблюдают. Однажды было даже так: оглянувшись, он заметил серую тень, метнувшуюся в полутемном коридоре до ближайшей двери.

Заметка в газете и обыск насторожили Володю.

Любой ценой надо было бежать.

Следующим утром юноша пошел в лабораторию. Тяжелый дух разнообразных веществ и растворов наполнял воздух.

Как всегда, Володя подавал Аюгаве банки, бутылки, полотенце для рук, сушил посуду, подогревал растворы, измерял температуру смесей. Сегодня, как никогда, он чувствовал себя невольником, вынужденным служить ненавистному хозяину.

Вошел Фудзита и наклонился к Аюгаве.

— На который час назначен опыт?

— На восемь вечера, — буркнул профессор. — Будет ли кто-нибудь из начальства?

— Очень возможно, господин профессор! — поклонился Фудзита. — Как прикажете подготовить… ну… лицо, что будет сегодня иметь честь попробовать газу?

Володя почувствовал, что бледнеет.

«Лицо? Что это означает? Человека? Живого человека? Нет, это шутка, это невозможно!..»

Когда Фудзита вышел, получив распоряжения не давать «лицу» воды, Володя с равнодушным видом спросил:

— Итак, сегодня еще один опыт?

Аюгава молчал.

— Разрешите ли вы мне, господин профессор, присутствовать на…

Старик вдруг порывисто повернулся к Володе, цепкими пальцами сорвал с переносицы очки и, потрясая ими в воздухе, крикнул:

— Нет! Не смей об этом просить! Слышишь?

Потом, будто удивившись своей пылкости, уже тихо промолвил:

— Сегодня особые опыты… на которых могут присутствовать только профессора, юноша.

Страшная догадка медленно превращалась в уверенность. Володя спросил:

— Господин Фудзита употребил такое выражение, как «лицо». Это в основном касается человека… Ведь…

Аюгава вдруг снова вспыхнул:

— «Лицо»! Это не твое дело, юноша! «Лицо» может быть тяжким политическим преступником, осужденным на казнь, которому все равно, какой смертью он…

Профессор опомнился. Он сказал слишком много. Он пристально глянул в Володины глаза. Но тот сделал равнодушный вид, который говорил: «Это дело меня действительно не касается и совсем меня не интересует».

Это притворное равнодушие, этот внешний покой стоили больших усилий. Володя чувствовал, как гулко стучит в виски тяжелая кровь, как от нервного потрясения побежали мурашки по спине, как мелко задрожали ноги.

Он оставался в лаборатории еще с полчаса, а потом попросил профессора разрешить ему выйти на несколько минут.

Юноша побежал к Ли Фуну. Надо немедленно, в эту же минуту, узнать, что за «политического преступника» он поставлен охранять!

Володя с удивлением остановился. Железная дверь была распахнута, и Ли Фуна возле нее не было.

Неожиданно Володя услышал звуки глухих ударов. Раздались надрывные вскрики и стон истязаемого.

Володя рванулся с места. Подвал освещала электрическая лампочка. Нет, это не подвал, это была глухая земляная могила. На каменном полу лежала фигура маленького человека, которого кулаками избивал Ли Фун. Здесь же стоял Гохан и ворчал.

— Ли Фун! Ли Фун! — неистово позвал Володя.

Дежурный быстро глянул на него, и юноша увидел лицо с косыми глазами, искаженными злостью. Медленно великан выпрямился. Спустя минуту он улыбнулся и уже без гнева толкнул узника ногой.

— Ли Фун! За что ты его? За что? А если бы тебя так?

Узник встал на ноги. Это был маленький, худой, как щепка, японец. Он увидел Володю, и его глаза заблестели.

— Уруси? Совєто уруси? — неожиданно воскликнул он.

— Хагимура! — невольно вырвалось у Володи.

В тот же миг юноша знаками показал, чтобы Хагимура молчал. Узник, сам того не желая, мог подвести Володю под большие неприятности.

Ли Фун потрясенно смотрел то на Хагимуру, то на юношу. Потом сердито потянулся одной рукой к револьверу, а второй оттолкнул Володю подальше и закрыл дверь. Запер замок и ключ положил себе в карман.

Володя был сам не свой. Так вот кем является таинственный узник! Хагимура! Маленький японский солдат, который замахнулся на офицера штыком!

Военный суд, вероятно, присудил Хагимуру к смертной казни, и его прислали в секретную химическую лабораторию вместо экспериментального кролика. Осужденный даже не знал, какая судьба его ждет.

Володя бросился в лабораторию. Только через час ему посчастливилось вынести оттуда в глубоком кармане штанов бутылку спирта.

Он возвратился к Ли Фуну. Часовой-великан на этот раз очень подозрительно посмотрел на Володю. Но мальчишка быстро сунул ему в руку бутылку. Ли Фун долго взбалтывал ее, почему-то не решаясь пить. У него, наверное, не выходила из головы мысль, что узник и этот юноша, который только что принес ему огневую воду, знают друг друга. Не лучше ли сейчас же позвать Фудзиту?

Но бутылка влекла, притягивала к себе все существо Ли Фуна. Жадные огоньки тлели в его глазах.

В конце концов вожделение победило. В последний раз глянул он на Володю и медленно поднес бутылку к губам. Володя схватил его за рукав и быстро проговорил:

— Не всю! Не всю! Глотни дважды. Оставь мне… Я тоже буду пить… Я буду пить…

Он сделал вид, что хочет забрать бутылку у Ли Фуна.

Часовой выдернул руку, погрозил кулаком и начал пить. Спирт булькал, Ли Фун отрывался от бутылки, хрипел, сплевывал и в конце концов разбил бутылку о стену.

Его глаза налились кровью, губы посинели. Он схватился за кобуру, расстегнул и хотел вынуть револьвер…

Это была критическая минута. Если бы кто-то сюда нагрянул, все бы погибло.

Ли Фун скоро свалился на пол. Володя подождал еще немного и легко вынул револьвер из его кобуры.

Великан лежал, как бревно, что-то бормоча и вздрагивал всем телом. Он уже ничего не понимал.

На одно мгновение Володя засомневался. Убегать немедленно, убегать, не задерживаясь! Но он наклонился над Ли Фуном и достал у него из кармана ключ.

Руки трусились, и ключ не попадал в скважину.

В конце концов дверь отворились. Она заскрипела, и Володе показалось, что по его нервам провели тупой пилой… Хагимура сначала, не понял, в чем дело.

— Надо бежать! — сказал Володя. — Бежать!

Узник метнул вокруг глазами. Увидел на полу Ли Фуна и Гохана, который, повизгивая, стоял над дежурным.

— Не отставай от меня! — приказал Володя.

Он пошел вперед, запрятав револьвер за пазуху. Так он шел, пересиливая неодолимое желание бежать, бежать стремглав!

Беглецы беспрепятственно прошли мимо двери вивария и вышли во двор. Первая половина Володиного плана побега удалась как можно лучше. И хотя впереди было самое трудное, Володя с изумлением констатировал, что стал абсолютно спокойным. Его мысли были ясными и четкими, каждый шаг, каждое движение — точным и твердым.