Страница 21 из 33
Тёма закрыл глаза, чтобы не видеть, как брызнет кровь из Кириного пальца. Наверное, это будет фонтан! Или ручей! Но даже если это будет только капля, все равно очень страшно. Ударить ножом человека! Даже ради его собственного спасения! «И как это врачи все время людей режут! — подумал Тёма. — Неужели им их не жалко?» Тёма осторожно начал опускать перочинный ножик, поднося его к Кириному пальцу, — и вдруг задохнулся от боли.
— Ты че, ваще? — крикнула Акира. — Совсем отмороженный? Живого человека ножом пырять? Крыша поехала, или что?
Удар коленкой попал прямо в солнечное сплетение. Тёма сидел, глотая воздух ртом и хлопая глазами, и в изумлении смотрел на Акиру.
А она, как ни в чем не бывало, встала, одернула свитерок, подошла к зеркалу и стала поправлять растрепавшуюся прическу.
— Так ты притворялась?
Тёму била дрожь, он с трудом выговаривал слова.
— Тебе не было плохо? Ты не укололась стрелой? И не теряла сознания?
Кира насупилась. Заплетая конский хвостик, она проворчала:
— А ты ваще… Шуток не понимаешь!
И она перехватила кончики волос красной резинкой.
— Ну и шуточки у тебя… Знаешь что!
У Тёмы дрожали губы. Нет, ЭТОГО он никогда не простит!
Тёма молча посмотрел на Акиру, которая вертелась перед зеркалом да еще что-то напевала себе под нос, молча отвернулся от нее и медленно, держась рукой за живот и стараясь отдышаться, стал спускаться по лестнице.
«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!» — слышалось со второго этажа пение Киры.
— Вот дура! Ненавижу! — пробормотал Тёма, с трудом доковыляв до папиного кабинета и залезая на диван под мохнатое шерстяное одеяло с узором — папа привез его с Карпат. Тёму бил озноб.
«Наверное, у меня температура», — подумал он.
В доме было довольно холодно. За окном уже почти стемнело. Шел то ли дождь, то ли мокрый мелкий снег. Пора было возвращаться в Москву, без всякого Курячьего бога, — о том, чтобы идти искать его к сторожу и думать было невмоготу. И вообще невозможно было себе представить, что вот сейчас надо выйти на улицу, в этот холод и мрак, под дождь и ветер, плестись пешком три километра до станции, а потом без билета ехать на электричке, а потом еще на метро с пересадкой и совсем уже ночью по темным московским улицам добираться до дому, чтобы получить заслуженный нагоняй от обезумевших со страху родителей.
— И все это она! — со злостью думал Тёма. Сейчас ему казалось, что абсолютно во всем виновата Акира. Это она подговорила его ехать на дачу, из-за нее они застряли здесь дотемна и сидят теперь в холоде и в голоде.
— Хорошо еще хоть при свете! — подумал Тёма, глядя на мигающую лампочку.
И лампочка тут же погасла.
— Тёма! — услышал он Кирин крик. — Тёма! Ну не надо! Пожалуйста! Ну прости! Я не буду больше! Включи, пожалуйста, свет! Я боюсь!
Это была правда. Тёма знал, что Кира вообще-то смелая, но темноты боится.
«А сама еще предлагала ночью лезть в курятник, — злорадно подумал Тёма. — Вот так ей и надо!»
Но, если честно, ему тоже стало не по себе.
— Это не я! — крикнул Тёма. — Это электричество выключили! У нас тут часто выключают! Ты иди сюда! Тут фонарик есть!
Тёма нашарил на папином столе фонарик и включил его. Сразу стало гораздо веселее. В луче фонарика танцевала пыль (давно мамы не было на даче), желтый круг высвечивал яркое веселое пятно во мраке комнаты.
Со второго этажа послышался жалобный стон.
— Я ничего не вижу! Глазик! Ну, пожалуйста! Приди за мной с фонариком! Тут страшно!
Тёма вздохнул, вылез из-под одеяла и поднялся наверх.
— Пошли! — сказал он мрачно и коротко, как подобает мужчине, не простившему женщине ГЛУПУЮ ВЫХОДКУ.
Тёма взял Киру за руку и повел вниз, освещая путь.
— А керосиновой лампы у вас нет? — спросила неблагодарная Акира, едва переступив порог папиного кабинета.
— Вообще-то, есть, — смущенно ответил Тёма. — Но я не знаю, где она.
На самом деле он знал, где лампа — вон она, стоит на шкафу, но как признаться, что он не умеет ею пользоваться? Тёме никогда не позволяли прикасаться к лампе — керосин горючий, это опасно.
— Хорошо, что хоть есть фонарик, — сказала Акира и, взяв сушку с обогревателя, забралась с ногами на диван. — Возьми сушечку, пока не остыла — с пылу, с жару!
Они сидели на диване, укутавшись одеялом, и грызли теплые сушки. За окном шел снег пополам с дождем. Света не было. Маленький кабинет хорошо прогрелся, но начинал уже выхолаживаться — обогреватель-то электрический.
— Что будем делать? — спросил Тёма. — Надо ехать домой. Скоро мы здесь совсем замерзнем.
— Ну, Глазик, — жалобно простонала Кира. — Давай подождем, пока дождь пройдет. Пожалуйста! Как мы сейчас поедем? Там холодно и мокро. И потом, нам же еще к сторожу ночью идти, мы же собирались ТАЙНО ОБСЛЕДОВАТЬ курятник.
Тёма посмотрел на Киру и понял, что она не говорит главного. Главное — не в том, что на улице холодно и сыро, а в том, что там темно и страшно. Ему тоже очень не хотелось туда идти. Но что делать?
— Значит, так, — сказал Тёма ТВЕРДО. — Ни в какой курятник мы не пойдем. И даже к сторожу не пойдем. Он уже спит. Папа сам ему потом ключи передаст. Подождем еще немножко, пока дождь пройдет, и поедем домой. Но до тех пор — выключим фонарь. Батарейки надо экономить. Как мы без света по дороге пойдем?
Тёма нажал на кнопочку, и фонарик погас.
Кира вздохнула.
— Давай что-нибудь рассказывать, — предложила она. — Только не страшное.
— Расскажи мне про своего папу, — попросил Тёма.
Кира замолчала, а потом вдруг забормотала быстро-быстро:
— Ну что тебе мой папа? Я же тебе уже говорила. Мой папа! Мой папа, типа, работает королем. Мой папа живет в Боливии. Он там очень занят. Я давно его не видела. Вот съезжу к нему, тогда все узнаю.
— Ладно, — сказал Тёма.
— Теперь ты что-нибудь расскажи, — предложила Кира.
— Я устал, — сказал Тёма. — Давай отдохнем немножко. Нам еще в Москву ехать.
Они замолчали. Но только Тёма прикрыл глаза, как Кира тронула его за локоть.
— Тём! — прошептала она. — Ты слышишь?
Тёма прислушался.
Под диваном кто-то тихо, но отчетливо хрюкнул.
«Поросенок? — подумал Тёма. — Наверное, убежал от сторожей. Вот молодец! Правильно сделал! Но как он тут оказался?»
К хрюканью прибавилось сопенье, пыхтенье и цокот копыт.
Под диваном явно кто-то был. И судя по цокоту, этот КТО-ТО уже вылез из-под дивана.
— Это не поросенок, — прошептала Кира, будто прочитав Тёмины мысли.
— Слишком громко топает!
— А кто же? — у Тёмы замерло сердце.
— Наверное, это ОН! — выдохнула Акира. — За нами пришел!
— Кто?
— Нечистый! — с ужасом прошептала Кира. — Стучит копытами! Или домовой! А может, Анчутка беспятый!
Тёма в ужасе посмотрел на нее. В темноте Кириного лица почти не было видно, только слегка вырисовывались очертания светловолосой головы.
Тёма тоже зашептал, пытаясь успокоить подружку.
— А чем же он там цокает, если у него пяток нет? Протез, что ли? Вроде вставной челюсти?
— Не надо, Тёма. Я боюсь, — пролепетала Кира.
Почему-то ее страх придал смелости Тёме. Он схватил фонарик, включил его и решительно направил луч на пол.
Пыхтя, фырча и переваливаясь с боку на бок, посередине комнаты бежал еж. Вид у него был озабоченный и деловитый. Еж явно нацелился подобрать крошки.
— За сушками вылез! Проснулся, соня! — с облегчением засмеялась Кира.
— Эх ты, трусиха! — ответил ей Тёма.
Но Кира не обиделась, наоборот, посмотрела на него с БЛАГОДАРНОСТЬЮ.
Оказавшись в свете луча, еж испуганно блеснул черными глазками, тихо и недовольно хрюкнул и свернулся в клубочек.
— Испугался, маленький! — Кира встала и попыталась взять в руки колючий шар.
— Хорош «маленький»! — фыркнул Тёма. — Жирнейший ежище! Вместо того чтобы спать — и ИСТОЩАТЬСЯ, он себе нагло проснулся, чтобы поесть! Потому что — обжора! Отпусти его, Кира! Не трожь! Иначе его ежиха не признает!