Страница 2 из 115
На следующий день были проведены допросы по всему району, где произошло убийство. Никто ничего не видел и не слышал: ни крика, ни чего-то подозрительного. Опросы в нескольких гостиницах и пивных поблизости ничего не дали. Марту Тернер знали многие, но уже несколько дней ее никто не видел.
Прошел август, и дело Марты Тернер пополнило список нераскрытых. Десять минут первого ночи 31 августа 1888 года у Финсбери Серкус — на границе между Сити и Ист-Эндом — был найден труп проститутки Мэри Энн Николс. Голова ее была отделена от тела, низ живота вскрыт. Все указывало на то, что здесь действовал тот же преступник. Он вытер руки куском ткани, который вырезал из юбки жертвы. Эту кровавую тряпку кто-то из констеблей нашел в нескольких сотнях метров от места преступления. Дело попало под правительственный контроль. Новый руководитель полиции Джеймс Монро объявил о премии в сто фунтов стерлингов за сведения, которые могли бы способствовать поимке преступника. Одновременно он распорядился усилить наряды полиции в ночное время. Деньги были обещаны немалые, поэтому сообщений поступило много, но все оказались ложными. Несколько задержанных были отпущены через несколько часов. Неделя прошла без всякого успеха в деле.
8 сентября совершилось третье убийство. Жертвой снова оказалась проститутка из Уайтчапеля. Энни Чэпмен была изрезана еще сильнее, чем две предыдущие жертвы. Ее труп был найден неподалеку от того места, где произошло второе убийство. Лондонские газеты под огромными заголовками поместили подробные отчеты обо всех трех убийствах, основанные на сообщениях сотрудников Скотланд-Ярда, а большей частью — на домыслах журналистов. Тираж газет резко возрос, их рвали из рук.
В Лондоне началась паника. С наступлением темноты ни одна женщина не отваживалась в одиночку появляться на улице. Одновременно росло возмущение бессилием Скотланд-Ярда. Монро в ответ на нападки прессы заявил: «Убийца, по всей видимости, — садист со склонностью к половым извращениям и скрывается в Уайтчапеле».
Коронер Винни Бэкстер не разделял этой версии. Он внимательно исследовал все три трупа и сделал свои выводы; он сообщал в докладной руководителю полиции: «Мы видим, что преступник вырезал из тела жертвы внутренний орган. По размерам он таков, что может поместиться в кофейной чашечке. Предполагают, что преступник— сумасшедший, движимый болезненными побуждениями. Может быть, так, а может и нет; во всяком случае, цель преступления достаточно хорошо выясняется благодаря фактам, так что никоим образом не является необходимым предполагать душевную болезнь — ведь на отсутствующий орган есть спрос. Чтобы доказать вам это, упомяну один факт. Несколько часов спустя после того, как я прочел в утренних газетах известие об экспертизе, произведенной на последнем заседании, я получил от сотрудника одного из наших ведущих медицинских учреждений сообщение, что они располагают информацией, которая, вероятно, обладает ценностью для нашего следствия. Я сразу же направился к ним и узнал от директора Патологического Института, что у них всего лишь несколько месяцев назад был один американец и просил их обеспечить его определенным числом экземпляров органа, который отсутствовал у убитой. Посетитель предлагал заплатить за каждый экземпляр по двадцать фунтов стерлингов. Он якобы занят научной работой и намерен прилагать к каждому печатному оттиску своих трудов экземпляр (данного органа) в натуре. Его просьба была отклонена, но он настаивал на своем требовании. Он хотел, чтобы органы консервировались не в спирте — обычной среде, а в глицерине, чтобы они сохранялись в мягком состоянии; их следовало посылать прямо в Америку. Известно, что он повторял свои предложения и в другом институте. Не исключено, что какой-то опустившийся субъект узнал об этих требованиях и таким образом пришел к мысли заполучить один экземпляр. Кажется почти невероятным, чтобы столь отвратительный и ужасный план мог родиться в голове человека; к сожалению, история криминалистики показывает, что возможно любое преступление». В подтверждение своих слов Бэкстер привел несколько случаев, когда вырезались органы у похищенных после похорон трупов и осуществлялись похожие серии убийств — пятьдесят лет назад. Дело в том, что до 1832 года британские врачи не имели возможности законным путем получать для исследований и для изучения медицины трупы, а потому некоторые ученые по ночам крали с кладбищ свежепохороненные трупы, другие же покупали их у воров, которые специализировались на этом.
Бизнес этот процветал. Чтобы получить за труп от восьми до четырнадцати фунтов стерлингов, изобретались все новые и новые возможности. Дельцы забирали из приютов для бедных трупы умерших, объявляя, что являются родственниками покойных, и продавали их в Институт анатомии. На следующую ночь они взламывали Институт, крали труп и предлагали на продажу в другое место. Достаточно часто профессора, развернув принесенный им узел, констатировали, что купили не труп, а какого-то в стельку пьяного типа.
В 1828 году Уильям Хейр, который содержал в Эдинбурге пансион, был чрезвычайно возмущен, когда его постоялец, задолжавший четыре фунта стерлингов, внезапно умер. Посоветовавшись со своим другом Берком, он решил вернуть деньги, продав труп. Пораженные размерами вырученной суммы, друзья поставили дело на поток — предлагали бездомным кров по предельно низкой цене, поили жертву до бесчувствия и затем убивали. Всего за несколько недель они умертвили таким образом пятнадцать человек.
Два года спустя похожие серии убийств осуществили Уильям и Бишоп. И только когда в 1932 году нижняя палата парламента официально разрешила врачам работать с трупами, ужасному бизнесу был положен конец.
Коронер Винни Бэкстер напомнил об этих случаях в судебной практике, поскольку констатировал — у всех убитых проституток отсутствовал один и тот же орган. Стало быть, предположил он, убийца продолжил мрачную традицию торговли трупами.
Хотя имелся детальный портрет американца, его так и не нашли, потому что Монро не счел предположения Бэкстера серьезными. Начатые было поиски американца полиция быстро прекратила.
Между тем со дня убийства Энни Чэпмен прошло чуть более трех недель. Волнение в Лондоне пошло на убыль. Однако 29 сентября убийца снова дал о себе знать. В почтовый ящик управления полиции был незаметно подброшен запечатанный конверт, адресованный в Скотланд-Ярд, и, разумеется, без обратного адреса.
Монро прочел в письме следующее:
«Я, как и прежде, занимаюсь разборкой со шлюхами, и не остановлюсь, пока не сяду. Последнее дельце выгорело просто великолепно. Я не дал этой бабе даже пикнуть. Как, интересно, вы сможете меня поймать? Я люблю свою работу, и я перейду к новым делам. Вы скоро обо мне услышите. Когда пойду на следующее дело, отрежу бабе уши и пришлю в полицию. Мой нож остер. Всего хорошего.
Преданный вам Джек Потрошитель».
В ответ на дерзость преступника, который осмелился разгуливать у самых ворот полицейского управления, ночные патрули в подозрительных районах были снова усилены. Кроме того, туда же были направлены переодетые сыщики. На следующий день, 29 сентября, лондонские газеты по указанию Монро опубликовали факсимильные копии письма, чтобы кто-либо из читателей опознал почерк. С этого дня убийца получил кличку — «Джек Потрошитель».
В тот же вечер многочисленные патрульные услышали полицейский свисток и немедленно перекрыли треугольник, образуемый улицами Чарлз-Стрит, Хай Бромли и Коммершел Роуд Ист. В зоне оцепления оказался Арбоур Скьюер. Там была найдена очередная жертва Потрошителя, снова проститутка. Труп ее представлял аналогичное зрелище. В оцепленном районе был задержан какой-то человек, который не был сотрудником полиции. Но и на этот раз не было никаких следов убийцы. Полицейские продолжили патрулирование. Сержант Грэхэм и констебль Мини вернулись к Сидней-Стрит, в час тридцать ночи дошли до угла Уолси-Стрит, медленно прошли до Нельсон Стрит и вернулись назад. В час сорок пять ночи на Уолси-Стрит они обнаружили пятую жертву Джека Потрошителя.