Лето Святого Мартина

У нее был возлюбленный, и пока он был жив, она сопротивлялась всем попыткам устроить этот брак, навязываемый ей. Но ее возлюбленного убили на дуэли в Париже, и когда она узнала об этом, руки у нее опустились, и она позволила выдать себя замуж, за кого они хотели.

Подобные признаки упадка духа она заметила у Валери и решила воспользоваться этим, пока не поздно. В Кондильяке давненько не было церковных обрядов. Завтра, однако, их будет сразу два: венчание и отпевание.

Она уже направлялась к лестнице, и Фортунио двинулся за ней следом, когда вдруг она вспомнила о событиях в Ла-Рошете.

— Все ли прошло гладко? — спросила она.

— Немного шумно, — ответил он. — С маркизом были его люди, и, находись мы во Франции, дело могло принять дурной оборот.

— Вы мне подробно расскажете об этом, — сказала она, справедливо полагая, что здесь есть о чем рассказать. Затем она мягко рассмеялась.

— Да, нам повезло, что он остановился в Ла-Рошете. Я думаю, Флоримон родился под несчастливой звездой, а вы, Фортунио, в самом деле счастливчик.

— Что касается меня, я совершенно с вами согласен, мадам, — мрачно резюмировал он, вспоминая шпагу, оцарапавшую ему щеку прошлой ночью и пронзившую его правую руку этим утром, и в своем безбожии. возблагодарил тех богов, которым, как считал, был обязан тем, что эта шпага не нашла пути к его сердцу.

Глава XXIII. СУД ГАРНАША

На другой день, десятого ноября, в пятницу — дата, которая навсегда осталась в памяти всех участников дела Кондильяков, — вдова встала рано утром и, помня о предстоящих событиях и соблюдая приличия, оделась во все черное.

Господин сенешал тоже рано выехал из Гренобля, не подозревая, что это как нельзя лучше отвечает интересам Гарнаша.

Мадам любезно встретила его. Сегодня она была в жизнерадостном настроении. Мир, казалось, был полон обещаний счастья, и все благоприятствовало ей и Мариусу. Ее мальчик теперь хозяин в Кондильяке; Флоримон, которого она так ненавидела и который стоял на пути ее сына, мертв и направляется к месту упокоения; Гарнаш, человек из Парижа, от которого можно было ждать больших неприятностей, если бы он вернулся в Париж и рассказал об их сопротивлении, замолчал навсегда, и рыбы во рву с водой сейчас, должно быть, пируют на его останках; Валери де Ла Воврэ пребывает в подавленном настроении, что предвещало для вдовы успех в осуществлении ее планов, и, наконец, самое позднее в полдень в Кондильяке будет священник, и если Мариус еще не раздумал жениться на упрямице, это не составит труда.

Стояло великолепное утро, теплое и солнечное, как в апреле; природа, казалось, решила принять участие в триумфе маркизы и в честь нее отложила свой зимний наряд.

Еще одним источником воодушевления для мадам было присутствие ее поклонника. Теперь его ухаживаний не стоило опасаться, а, напротив, можно было попребовать развлечься за его счет. Но первые же слова Трессана внесли диссонанс в гармонию, воцарившуюся было в душе вдовы.

— Мадам, — сказал он. — Я в отчаянии, что не могу сообщить вам лучшие новости. Но, хотя мы предприняли тщательные поиски, этот человек по имени Рабек еще не найден. Мы, однако, не теряем надежды, — добавил он, желая показать, что, несмотря на грозящую опасность, не все потеряно.

На мгновение брови маркизы нахмурились. Она совершенно забыла о Рабеке, но, подумав секунду, решила, что, забыв о нем, поступила, как он того заслуживал. Она рассмеялась, спускаясь вниз по ступеням в сад, — мягкость погоды и оптимизм настроения побудили ее встретить сенешала здесь.

— По мрачности вашего тона можно было опасаться, что речь идет о катастрофе. Что может значить этот Рабек, ускользнувший от ваших людей? В конце концов, он всего лишь лакей.

— Верно, — рассудительно ответил сенешал, — но прошу вас не забывать, что у него письма от того, кто не является лакеем.

При этих словах улыбка сошла с лица маркизы, какая-то деталь здесь выпала из поля ее зрения, пока она была всецело поглощена своими восторгами по поводу других вещей. Мысль о Рабеке связывалась в ее уме лишь с той историей, которую он мог бы рассказать о случившемся, что легко было бы опровергнуть. Ее слово всегда перевесило бы слово слуги. Но письмо совершенно все меняло.

— Его надо найти, Трессан, — резко сказала она.

Сенешал тревожно улыбнулся и пожевал свой ус.

— Мы приложим все усилия, — пообещал он ей. — В этом вы можете быть уверены.

— Все дела провинции замерли, — добавил он, не забывая играть роль вечно занятого человека даже в минуту опасности, которая, если только Рабек, как обещал Гарнаш, доставит свои бумаги по назначению, будет угрожать ему не в меньшей степени, чем вдове. — Все дела провинции замерли, — повторил он, — пока я целиком посвятил себя поискам. Если мы не получим известий, что он схвачен в Дофинэ, все же не стоит падать духом. Я разослал за ним людей по всем трем дорогам, ведущим в Париж. Они не пожалеют ни денег, ни лошадей. Я думаю, он скоро будет в наших руках.

— Сейчас это единственная опасность, — ответила маркиза, — поскольку Флоримон скончался… от лихорадки, — добавила она с улыбкой, от которой у Трессана по спине побежали мурашки.

— Было бы иронией судьбы, если бы этот жалкий лакей Рабек добрался до Парижа и испортил нам триумф, для которого мы все так потрудились.

— Да, в самом деле, — ответил Трессан, — надо постараться, чтобы этого не случилось.

— Но если все же это произойдет, — продолжала она, — тогда мы должны держаться все вместе.

После этого разговора на душе мадам вновь стало легко.

— Я надеюсь, всегда, Клотильда, — ответил он, и его маленькие глазки с вожделением взглянули на нее из тех ямочек жира, в которые они были посажены. — В этом деле я был рядом с вами, как истинный друг, не так ли?

— Именно так, разве я отрицаю это? — полупрезрительно ответила она.

— И всегда буду, когда понадобится. Вы немного в долгу передо мной насчет этого месье де Гарнаша.

— Я… я помню это, — произнесла она, и ей снова показалось, будто солнце померкло среди бела дня, а из сердца ушла радость.

Она собиралась было запретить ему с вожделением смотреть на нее и сказать, чтобы он убирался к дьяволу со своими ухаживаниями. Но потом она вспомнила, что сенешал еще может ей пригодиться. Не только в деле Гарнаша, в котором он был так же сильно замешан, как и она сама. В событиях в Ла-Рошете еще могло сыграть свою роль его положение, поскольку, несмотря на заверения Фортунио, что все прошло гладко, его рассказ не слишком убедил ее. И хотя она не испытывала серьезных опасений за последствия, нельзя было полностью отвергать такую возможность. Следовательно, Трессан пока должен оставаться ее союзником. Поэтому со всей любезностью, на которую она была способна, мадам сказала ему, что не забыла о своем долге, и, когда, ободренный, он вновь заговорил о вознаграждении, она улыбнулась, как улыбнулась бы девушка пылкому ухажеру, чью пылкость она вроде как не особенно поощряет, но и не отвергает.

— Я вдова всего лишь полгода, — напомнила она ему, как уже однажды напоминала раньше. Ее вдовство оказалось самым надежным прикрытием. — Мне не подобает слушать поклонника, как бы меня ни соблазняло мое глупое сердце. Поговорим об этом еще через полгода.

— И тогда вы выйдете за меня? — проблеял он.

Она сделала усилие, чтобы улыбнуться ему глазами, хотя ее лицо осталось при этом вытянутым.

— Разве я не сказала, что не стану слушать поклонников?

Он бы упал на колени прямо здесь, у ее ног, на траву, еще мокрую от ночного тумана, но в этот момент с грустью вспомнил, как пострадает его превосходное платье, поэтому ограничился тем, что схватил ее руку.

— Но я потеряю сон, позабуду покой и отдых, пока вы не дадите мне ответ. Ответ — это все, о чем я прошу. И тогда я обуздаю свое нетерпение и весь период своего… м… м… испытания проведу безропотно! Только обещайте, что вы выйдете за меня замуж через полгода… на Пасху, скажем?