Сладкая жизнь

Она попыталась успокоить себя тем, что вряд ли он будет шарить по шкафам в поисках денег, — все же он показался ей достаточно нормальным и вел себя прилично. Но с другой стороны, не все же преступники обязательно должны быть низколобыми пустоглазыми детинами — она была не настолько глупа, чтобы в это верить. Да и если честно, она поняла сейчас, что толком его и не разглядела. Сначала, на лестничной клетке, была слишком испугана, чтобы разглядывать, а когда смотрела в его сторону, то только для того, чтобы контролировать как-то его движения, заметить, если он вдруг начнет приближаться. А здесь, в квартире, была слишком раздражена. Так что, может, не такой он и нормальный.

Она пошла обратно к гостиной, стараясь двигаться как можно бесшумнее, застыла в полушаге от двери, прислушиваясь, не слыша скрипа открываемых створок и выдвигаемых ящиков. Полная тишина.

— Ну что он там, мам? — Светкин шепот заставил ее вздрогнуть. На лице дочери было нескрываемое любопытство. — Что он там делает?

Алла приложила палец к губам и, уже не пряча звук шагов, пошла мимо двери к Светкиной комнате.

— Так, давай закройся тут и делай уроки!

— А обед, мам? Я есть хочу.

В голосе Светки звучала обида.

— Ну ладно, через полчаса, хорошо?

— Мам, давай проверим, что он там делает.

Светка шагнула к гостиной с явным намерением заглянуть в нее, а то и войти. Алла еле успела схватить ее за руку, рывком притянула к себе, втащила на кухню.

— Да ты в своем уме, Свет?! Ты видела, сколько милиции его ищет? Вон, посмотри!

Она подтолкнула дочку к окну, из которого отчетливо видны были все еще снующие вдоль дома люди с оружием.

— Поняла? Может, он… — Она запнулась, не зная, что сказать, но, кажется, и так переборщила. — Светка оглянулась на коридор неохотно и напряженно.

— Ты его пустила, потому что испугалась?

— А ты как думала? — Она говорила уже мягче, ей совсем не хотелось, чтобы дочь перепугалась всерьез.

— Слушай, мам, — произнесла Светка после некоторых раздумий. — Давай папе позвоним, а? Прям отсюда. Даже если он трубку в комнате возьмет, я ведь услышу и начну говорить так, что он не поймет ничего. Он же не знает, кто папа, правильно? А я наберу номер и крикну: «Пап, приезжай скорее, у нас бандит в квартире!» И тут же повешу трубку. Здорово придумала?

Мысль была наивной — но и разумной одновременно. Она не сомневалась, что Сергей бы тут же все решил — с его-то званием. Вот только сомневалась, что он поймет, что происходит. А если этот снимет трубку в комнате и услышит…

«Ох и дура!» Но с другой стороны, что она могла сделать — не пустить и рискнуть жизнью Светки и своей заодно? Что с того, что он говорил спокойно, — он бы так же спокойно мог их убить, что ему было терять? И недавнее опасение, что он может украсть все ее сбережения, уже не казалось таким страшным — черт с ним, пусть все забирает, лишь бы ушел.

Следующие полчаса прошли как в тумане. Она толком не соображала ничего, жутко суетилась, нервничала, разом пытаясь решить несколько задач — отвлечься от присутствия в доме опасного человека, не показать Светке, что боится сама, и стараться вести себя так, словно ничего не происходит. Она даже умудрилась все полчаса — пока чистила картошку, резала ее и закладывала во фритюрницу, ругая себя за то, что в доме, как всегда, нет продуктов, — о чем-то говорить со Светкой, обрушивавшей на мать, добровольно принявшую на себя роль слушательницы, кучу школьных историй. Что сказала учительница физики, а что математичка, кто в кого влюбился и кто с кем поругался — обычная галиматья, столь обожаемая Светкой, к которой она опять же обычно всерьез не прислушивалась. И только когда наконец Светка уселась за стол — вот что значит ребенок, только недавно был испуг на лице и в коридор выйти боялась, пришлось проводить ее руки помыть, а сейчас ест с аппетитом, как ни в чем не бывало, — вернулась мыслями к этому.

Из-за двери доносилось непонятное какое-то пиканье, а потом его голос, ровный, спокойный, но слишком тихий, чтобы что-нибудь расслышать. Потом он замолчал, и снова пиканье раздалось, и она еще подумала, что хорошо, что ей не пришла в голову идея снять трубку на кухне — вдруг он о чем-то там говорит о таком, и тут она услышит, и он догадается, и тогда… Только вот откуда это мелодичное пиканье, она не понимала. И вдруг осознала, что на самом деле страха в ней не так уж много — хотя за Светку, разумеется, боялась куда больше, чем за себя, — и ей очень важно увидеть все же его лицо, рассмотреть его повнимательнее. Столько лет работать преподавателем — это кое-что да значит, и она верила, что по его лицу сможет понять, кто он и на что способен. И постучала в дверь, отметив неестественность жеста, — и тут же вошла.

Комната, такая большая и просторная, сразу как-то съежилась из-за присутствия постороннего. И все минусы сразу вылезли наружу, до того не замечаемые толком, — отпоровшаяся снизу тусклая оранжевая занавеска, захватанный пальцами стеклянный журнальный столик, пыльное пианино в углу, заваленное Светкиной физкультурной формой, учебниками, ручками, газетными вырезками.

Он сидел в кресле — вроде так ей нравившемся и совсем недавно купленном, но сразу ставшем убогим из-за переброшенного через спинку белого пальто — к ней лицом, с телефонной трубкой в руках (она сразу поняла, что это мобильный телефон, могла бы раньше догадаться, просто ни у кого из знакомых таких не было, вот и не сообразила), — и встал, глядя ей в глаза своими светлыми глазами, тяжелыми и жесткими. И тут же улыбнулся легко, еле заметно, и во взгляде появился интерес, и он легче стал сразу, взгляд.

— Еще раз извините, что нарушил ваши планы…

Говорит чисто, грамотно, никакого акцента, значит, не приезжий. Это показалось ей обнадеживающим. Выше среднего роста, метр восемьдесят, наверное. Короткие светлые волосы, слегка небритый, но как-то аккуратно небритый — она от кого-то слышала, что это модно сейчас. Лицо интеллигентное, умное, ничего дебильно-преступного — можно даже сказать, приятное. Но всмотреться в него не удавалось — мешал его взгляд, ощутимо сковывающий, не отпускающий ее глаза.

— Вы не беспокойтесь, все неудобства я компенсирую, — продолжал он, кажется, пытаясь вытащить ее из молчания, кажется, желая что-то от нее услышать, и она сообразила наконец:

— Вам нужна ванная?

Слово «туалет» почему-то произнести не смогла.

Он мотнул головой.

— Нет, все в порядке. Но выпить чего-нибудь не отказался бы. Воды в смысле, — быстро добавил, заметив, как она перевела взгляд на застекленный бар, в котором хранились бутылки. Сергею вечно дарили коньяк, водку, даже бывало, что и виски, а он не пил толком — так что запас, с учетом нечастого появления в доме гостей, был приличным. — Или чая…

— Может, хотите кофе? — Поинтересовалась автоматически, просто потому, что сама обожала кофе, а к чаю была равнодушна. И вышла, снова закрывая за собой дверь и слыша доносящееся пиканье мобильного.

Наевшаяся Светка смотрела у себя в комнате телевизор, явно пользуясь тем, что матери не до нее. Ну просто помешалась на сериалах — всяких «Санта-Барбарах» или как их там еще. Дошла до того, что еще и на видео их записывала — якобы для бабушки, и привившей эту любовь, но главным образом для себя. Но в данном случае Алле это было только на руку — дочь, похоже, напрочь забыла о постороннем в доме, полностью уйдя в экран, оставив здесь лишь пустую оболочку, на секунду обернувшуюся на мать и тут же принявшую первоначальное положение.

Черная филипсовская кофеварка уютно заурчала, нагревая воду, готовясь погнать ее сквозь мелко помолотый кофе из благоухающей свежевскрытой пачки «Чибо», прятавшей аромат в вакууме упаковки — и вот теперь, когда этот самый вакуум оказался нарушен, щедро насыщавшей им все окружающее пространство. Запах этот, всегда любимый, никогда не приедающийся, успокаивал — а то ведь умудрилась чуть ли не перевернуть всю кухню в поисках кофе.

Вот что значит нервы — утром ведь пила, была где-то банка, в которую пересыпала остатки предыдущей пачки, но так ничего и не нашла. Хорошо, на запечатанную наткнулась — и едва не проткнула себе руку ножницами, когда ее открывала. Она, впрочем, и не собиралась скрывать от себя, что по-прежнему нервничает — раздражения, может, стало поменьше, а нервозность не ушла никуда, только усиливалась, потому что присутствие чужого человека в квартире тыкало, дергало, стукало со всех сторон. А от запаха кофе стало чуть полегче.