Каролинец

Лэтимера подбросило, как на пружине; щеки его пылали.

— Мистер Ратледж, ради всего святого, если мне суждено быть расстрелянным по слову этого безумца, который ради мести…

Губернатор строго осадил его:

— Майор Лэтимер, остыньте, вам будет предоставлено слово, — и возобновил допрос сэра Эндрю. — Вы утверждаете, что передали британцам сведения о приближении армии Линкольна. От кого вы получили сообщение — от миссис Лэтимер?

— Она принесла от мужа записку, где об этом было сказано.

— У вас сохранилась записка?

Кэри язвительно улыбнулся.

— Благоразумный человек не станет хранить подобный документ, он от него избавится.

— Однако непохоже, чтобы вы, сэр Эндрю, в данном случае должны были действовать, как благоразумный человек. Для осуществления вашей мести документальное доказательство могло иметь решающее значение. Но пойдем дальше. Вы были арестованы через несколько минут после визита вашей дочери; одновременно были захвачены ваши бумаги. Среди прочего в бумагах содержится письмо, которое вы заканчивали в самый момент ареста. Оно зашифровано, что само по себе свидетельствует о его назначении — оно предназначалось британцам, не так ли?

— Генералу Превосту.

— Но вы его не отправили. Как согласуется эта деталь с вашим утверждением, будто полученное вами сообщение было отправлено неприятелю?

Последний вопрос ошеломил всех, за исключением, кажется, Лэтимера, который после своих вчерашних размышлений уже предвидел ответ. Но для Кэри он не был таким очевидным. Несколько секунд он барахтался в расставленных Ратледжем силках, прежде чем увидел спасительный выход.

— Меня взяли под стражу через четверть часа после ухода Миртль, но через три четверти часа после ее прихода. Сообщение о приближении Линкольна я отправил за полчаса до моего ареста. Как, в противном случае, это известие достигло бы Превоста? А вы знаете, что оно его достигло.

— О, черт! — прорычал Молтри. — В конце концов мы все время упираемся в это проклятое место.

— Одну минуту, генерал, — прервал его Ратледж. — Сэр Эндрю, что тогда содержалось во втором письме, которое, по вашим же словам, тоже предназначалось генералу Превосту?

Кэри ответил не задумываясь:

— Второе письмо дублировало первое. Новость была слишком важной, чтобы доверить ее всего одному связнику. Я намеревался послать второго на случай, если первый будет перехвачен.

Ратледж развалился в кресле, склонив набок голову, и, прикрыв глаза, снова взял карандаш и задумчиво постукивал им себя по зубам. Затем он удовлетворенно оглядел остальных.

— Есть дополнительные вопросы к свидетелю? — Что-то странное и весьма необычное было в его поведении, во взгляде проскользнуло некое лукавство, совершенно чуждое Джону Ратледжу.

— О чем еще с ним говорить? — высказался Гедсден, и непонятно, чего было больше в его голосе — досады или сожаления.

Губернатор перевел глаза на Молтри, как бы приглашая его принять участие в допросе.

До сих пор сдержанный, генерал вдруг уперся кулаками в колени, выставил локти в стороны и, набычившись, подался вперед. Казалось, он собирается пронзить взглядом сэра Эндрю, который упивался торжеством и проявлял полное безразличие к собственной суровой доле. Баронет, наконец, поверг заклятого врага.

— Бездушное, омерзительное чудовище! — рявкнул Молтри.

Кэри глянул на него с презрением.

— Меня не трогают твои оскорбления, мятежный пес.

— Храни нас всех Господь от верных слуг вроде вас, — сказал ему Гедсден. — Воистину, сэр, вы достойный слуга вашего выжившего из ума короля Георга.

Баронет смотрел на него, меча глазами молнии; Ратледж громко постучал карандашом по столу.

— Джентльмены! Джентльмены! Давайте придерживаться темы. Если ни у кого нет вопросов к свидетелю, двинемся дальше…

Видя, что говорить больше никто не собирается, Лэтимер рассудил, что пришло его время.

— Ваша светлость! — воззвал он к губернатору.

Но ему, кажется, не суждено было выступить в свою защиту.

В этот момент внизу, в холле, раздался какой-то шум. Кто-то возбужденно и громогласно требовал немедленной аудиенции у губернатора, а ему доказывали невозможность этого. Человек завопил еще громче, и послышались звуки борьбы, завершившиеся беготней по лестнице и тяжелыми ударами в дверь.

— Взгляните, что там происходит, — приказал Ратледж Шабрику.

Прапорщик пошел открывать, и тут же в комнату ввалился человек без мундира, шляпы и парика. На нем были белая сорочка, бриджи из оленьей кожи, сплошь покрытые глиной, и хлюпающие гессенские сапоги со сломанной шпорой на одном из них. Человек еле удержал равновесие и поднял залитое кровью лицо.

— Губернатор Ратледж, — прохрипел он и обвел помещение шальными глазами. — Кто из вас губернатор Ратледж?

— Разрази меня гром! — вскочил Гедсден, — это что еще за безумец?

Парень вытянулся перед старшим по чину офицером.

— Лейтенант Итон, сэр, легкая кавалерия капитана Фолла; прикреплена к бригаде генерала Резерфорда.

— Что?! — издал резкое, как удар хлыста, восклицание Ратледж. Бригада Резерфорда входила в состав армии Линкольна. Он махнул рукой охранникам Кэри, и те послушно отвели упирающегося баронета в сторону.

— Подойдите, сэр. Джон Ратледж — это я.

Молодой человек шагнул вперед. Стало заметно, что он еле держится на ногах, и только крайнее возбуждение сделало возможной его последнюю вспышку энергии в холле.

— Я курьер генерала Линкольна, — начал он.

— Где генерал Линкольн? — перебил Молтри.

— Вчера в полдень, когда я его оставил, он приближался к Эдисто. Сейчас он, должно быть, где-то за Уиллтауном.

Уиллтаун находился в тридцати милях.

— Уиллтаун? — недоуменно повторил Молтри. — Но что его задержало?

— Он объяснил это в письме вашей светлости, — повернулся Итон к губернатору.

— Письмо? Вы сказали — письмо? — Краска гнева бросилась Ратледжу в лицо. — Генерал в своем уме?

В своем благородном негодовании Ратледж был величественен, как никогда. Но сейчас этого никто не заметил — все взгляды были прикованы к лейтенанту, и самое большое нетерпение проявлял Лэтимер, который уже догадывался, как секретные сведения попали в руки врага.

— Я получил приказ уничтожить пакет, если возникнет опасность пленения. К несчастью, меня захватили врасплох, — оправдывался Итон. — Вскоре после полуночи, у Эшли, я наткнулся на британский пост, и меня сбили с лошади. Меня обыскали и отобрали письмо, не успел я даже сообразить, что случилось. Только перед рассветом мне удалось в суматохе сбежать и в темноте переплыть Эшли.

— Боже! — простонал Молтри и перевел отчаянный взгляд на Лэтимера, который горько улыбнулся ему в ответ.

— Да уж, — процедил Ратледж, выражая мысль, возникшую у каждого. — Это освещает дело с другой стороны. Что было в письме — вас предупредили?

— Да, сэр. В нем сообщалось вашей светлости, что генерал приложит максимум усилий, бросит обозы и ускорит продвижение. Он заверял, что его люди настроены решительно и просил вас подбодрить защитников города, чтобы они продержались до подхода его войск.

Лоб и щеки губернатора пошли белыми пятнами.

— Значит, он счел необходимым об этом писать! Его только вчера осенило, что надо избавиться от обозов! Обозы! Кем он себя возомнил? Купцом, везущим товары на рынок? И писать об этом мне! То, что его не оказалось на месте в условленное время, уже достаточно скверно. Но писать о своем приближении! Силы небесные! За что мне такое наказание?

Он упал в кресло и на время перестал воспринимать окружающее. Нерасторопность, усугубленная тупостью, загубила тщательно разработанную операцию — такое открытие любого способно ввергнуть в прострацию. Враг сумел сохранить армию, и теперь война будет долго нести страдания несчастной стране.

Но если губернатор в тот момент ни о чем другом не мог думать, то Молтри больше занимала мысль о том, что эта новость снимает все обвинения против Лэтимера. Генерал снова обратился к лейтенанту Итону: