Страница 4 из 69
конкурентной борьбы, и хлопки и шипение шампанского по завершении очередной
фантастической сделки. И насмешливая похвала Антона. И, конечно же, Леру
устроили деньги, хорошие деньги.
Но как-то случайно она обнаружила, что у некоторых сотовых телефонов,
поступающих партиями на склад, имеются прицел, затвор и магазин, хотя по
накладным с мобильниками все было чики-поки. Это открытие ей сильно не
понравилось. Она не решилась задать прямой вопрос Антону, инстинкт
самосохранения воспротивился. А потом Лера стала ловить на себе нехорошие
взгляды его напарника, и не знала, как эти взгляды следует оценивать. Не знала, но
предположение сделала.
Тот же инстинкт самосохранения заставил ее действовать. Она придумала
болезнь, и больницу, и последующий отпуск за свой счет. Не теряя времени даром,
нашла по обмену квартиру в противоположном конце Москвы, там и затаилась.
Она была рада-радехонька серенькой должности менеджера-маркетолога на
сереньком предприятии по производству ламп. Однако вскоре Валерия поняла, что
лампы были не накаливания, а бегущей волны, а это круто. Что производство было
высокотехнологичным и инновационным, а само предприятие, в смысле стен и
оборудования, выглядело сереньким и неказистым только на невнимательный
взгляд.
От должности менеджера она быстро добралась до руководителя отдела
маркетинга корпорации «Микротрон», и там прижилась, по сходной цене предоставив
в эксплуатацию капиталисту Лапину свои мозги, изобретательность и энергию.
За всеми этими перипетиями муж куда-то делся, Лера осталась жить одна,
радуясь, что никто теперь не отвлекает ее от собственной, частной и отдельной
жизни и не отнимает время на чушь – носки, трусы, рубашки и котлеты вместо
яичницы.
Она утвердилась во мнении, что идеальные люди есть, но идеальных мужчин
не бывает. Неидеальные ее раздражали, некоторые из них – бесили. Леонид
Воропаев, с которым они оказались соседями по дачным участкам, ее тоже бесил, и
даже в большей степени, чем многие другие. Он был кондово-прямолинеен, шумен и
громогласен, и ему было откровенно наплевать на то, как высоко она о себе думает.
Леонид приобрел соседний с Валерией участок со старой халупой посредине,
предполагая развалюху снести и соорудить на ее месте что-нибудь пышное и
конкретное. Лера на тот момент уже отстроилась и свой типовой домик из бруса с
мансардой и крошечной верандой холила, как старушка любимую болонку.
Знакомство их началось с вульгарного дачного конфликта, зачинщицей
которого явилась Лера и в котором была, мягко говоря, не совсем права. Главной ее
целью тогда было доходчиво объяснить новичку, что ему никто не позволит наводить
тут свои порядки, а тем паче, ущемлять в правах, создавая пусть временные, но все
же неудобства. Она пронзала холодным взглядом и рычала, демонстрируя повадки
«одинокой волчицы», чем Леонида весьма позабавила. В его глазах соседка тянула
лишь на подросшего щенка мастиффа, задиристого и самоуверенного.
Прикидывая, сколько соседке лет, он все время путался и сам потом себя
правил. То ему казалось, что Лере нет тридцати, то приписывал ей все сорок.
Мелькающая ребячливость и бьющая через край энергия постоянно сбивали
Леонида с толку, замарывая предыдущие выводы, основанные на морщинках и
прочих возрастных несовершенствах.
Соседке вполне подошли бы варварские доспехи из дубленой кожи с медной
чешуей брони на груди, локтях и коленях. Этакая крепко сбитая и скорая на расправу
кельтская воительница. При условии, конечно, если у той воительницы имеется
светло-каштановая толстая коска, курносый веснушчатый нос и задиристое сопрано.
Ее воинственные наскоки Леонида не напугали и не вызвали ответного
раздражения. Странно, но он не увидел за ними ни склочности, ни, тем более,
мелочности. Вместо этого он рассмотрел твердый характер и природное стремление
делать все самой, ни на кого не рассчитывая и не полагаясь. А может, не было
никакого природного стремления? А может, просто так жизнь сложилась? И он
подумал, про себя усмехнувшись, что посмотрел бы на того мужика, который
заставит ее подчиняться. И тут же понял, что никакого мужика рядом с ней не
потерпит. И тогда он стал навязываться с дружбой.
То ли по причине его непробиваемого безразличия к едкой язвительности
стихийной феминистки, то ли оттого, что самой феминистке неожиданно
понравилось с ним пикироваться и иногда даже о чем-то серьезном рассуждать,
позволяя себе поумничать и задеть по касательной не столь тонкого и начитанного
соседа, больше похожего на братка из анекдота, чем на законопослушного хозяина
оконно-балконной фирмы, Лера его от себя не прогнала. Теперь она рада, что не
прогнала.
В ухаживаниях и развлечениях, которые он предлагал своей даме, не было
ничего высокоинтеллектуального, утонченного или продвинутого. Никаких модных
выставок, показов коллекций, ночных клубов и прочих нынешних фенек. Он
традиционно вытаскивал Валерию на шашлыки в зону отдыха Сербора, менее
традиционно – на конные прогулки, хотя ни он сам, ни его дама ездить верхом не
умели. Они оставили кучу денег на аттракционах в «Сокольниках» и в уличных тирах,
где пуляли в жестяные мишени из «пневматики», и оба мазали. Вернее, кучу денег
оставил, конечно же, он, Леонид.
Но однажды он все-таки ее удивил. Видимо, опасаясь, что дама может
заскучать от шашлыков и аттракционов, он вызвал ее на турнир.
Леонид вдохновился этой идеей под впечатлением от прогулки по Вернисажу в
Измайлове. Незамысловатая ее суть состояла в том, чтобы посоревноваться, кто из
них продаст больше ненужных вещей, если, потеснив пенсионерскую мафию,
устроится торговать в блошином ряду, разложив свой товар прямо на дощатый
настил. Лера хмыкнула и согласилась. Она знала наперед, что в этом дурацком
турнире легко одержит победу, поскольку умение торговать было ею доведено до
совершенства на всех предыдущих работах, не считая ныне имеющейся.
Пошарив на антресолях, она нашла несколько разномастных кофейных чашек,
эстамп на фанерной доске с изображением кривой сосны над обрывом, старый
будильник и фарфоровую статуэтку балерины. Леонид нарыл у себя какие-то
длинные узкие железяки, которые называл надфилями, маленький, еще со школы,
изрисованный фломастерами альбом с почтовыми марками, несколько значков и
старые брючные ремни.
Они стремительно проиграли друг другу со счетом один-один. У Леры
моментально выкупили балерину и чашки, у Леонида – марки оптом, а соседи по
торговому ряду, которые и без того смотрели на пришлых недобро, услышав
запрошенную цену, хором обозвали их идиотами и велели больше здесь не
появляться. Было весело.
Той же осенью Леонид тяжеловесно предложил ей жить вместе, а то и
пожениться. Она согласилась. Она ждала таких слов, и она хотела их услышать. Но
сразу расставила все точки над i, уведомив претендента, что не создана для
материнства. Не то, что бы физиология не позволяет, а вот просто – не создана, и
все.
Без ненужного самокопания она истово не желала пуза, проблем с
молокоотсосом, пеленок, подгузников, какашек, бутылочек, сосок, колясок и всех
остальных родительских радостей. Будущий муж ее заявление воспринял спокойно и
тайм-аут не взял. Он сказал просто: «Ну, не создана, значит, не создана», и повез
невесту выбирать колечко.
Их быт был налажен, вся их жизнь была налажена. Они не скучали, когда
оставались вдвоем, и они по-прежнему друг другу нравились. То есть, были
симпатичны. То есть, их друг к другу тянуло. Любили? Если это любовь, то любили.
Хотя Лера избегала высокопарных определений, Леонид тоже.