Битва за небо

Узнав про генератор, я оказался в сложной ситуации. С одной стороны, Намерение предупреждало, что отпускать смотрителя наверх нельзя ни под каким предлогом. С другой же стороны, его обещание отключить генератор выглядело соблазнительно. Пока там, наверху, работал этот дьявольский механизм, любая психотехника давалась с серьезными энергетическими потерями. Задумай я сейчас увернуться от пули – ничего бы из моей затеи не вышло. Даже повторив фокус с пулей и Воздушной Ловушкой, я рисковал свалиться без чувств от энергетического истощения. Было у меня такое на стрельбище во Владивостоке. Помню и к повторению не стремлюсь. Слишком уж полезный опыт.

Пришлось взять инициативу в свои руки, достать второй пистолет и направить его уже на самого смотрителя. Куй железо, пока молот не отняли, любил приговаривать в минуты хорошего расположения духа незабвенный дворник Афанасий. Теперь я, кажется, понимал, что он имел в виду.

При виде второго пистолета смотритель осунуло сгорбился, в считаные секунды превратился в жалкую трясущуюся от страха человеческую массу. Называть его человеком, а тем более личностью, было противно.

– У меня очень острый слух, – пояснил я, делая несколько приставных шагов и усаживаясь на табурет который еще несколько минут назад занимал Алексей. – Поэтому я при работе с механизмами всегда мог сказать, какая из шестеренок скрипит, а какая нет. Так что не делай резких движений – я буду стрелять на любой подозрительный шорох.

Смотритель едва не потерял сознание – об этом я догадался, когда исходящее от него Намерение ненадолго расфокусировалось, стало почти нечитаемым.

– Садись куда придется.

Чтобы он не маячил возле лестницы, пришлось дать команду и ткнуть одним из пистолетов в сторону старого провалившегося диванчика. С такого и «психу» мгновенно не вскочить, чего там говорить про этого труса.

Смотритель осторожно, едва ли не ползком перетек в указанное место и замер, как восковая кукла какая-то. Даже Намерения стали тяжелыми и неповоротливыми. Так всегда бывает с людьми, слишком долго застрявшими на обдумывании одной мысли.

И что я буду делать дальше, подумалось мне, когда в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов и скорее иллюзорным, нежели взаправдашним гудением генератора. Допрашивать? Так вряд ли такому человеку хоть кто-то доверит настоящий секрет. Отпустить? Тоже нельзя, тревогу поднимет. Застрелить – так я не убийца, чтобы так поступить не с врагом, а с жалкой пародией на человека, даже не думающей о сопротивлении. В этих размышлениях я и не заметил, как к маяку медленной неуверенной походкой приблизился Дмитрий.

Удивительно, но, перескакивая через ограду, Мэтт руководствовался рефлексами своего тела, ничуть не задумываясь о последствиях своего прыжка. Он как будто не знал о ловушках, и его Намерение говорило об опасностях чуть поодаль, но не возле самой ограды. Так что капкан, сомкнувшийся вокруг ледянниковской ступни, оказался для Дмитрия неприятным сюрпризом. Вполне возможно, при помощи Мастерства удачливый мастер успел бы отдернуть ногу, но здесь все обстоятельства сыграли против Дмитрия – темнота, ограда, тщательная маскировка. Если бы капкан попался не во время приземления, когда против тебя выступает даже твоя масса… Если бы.

Стальные зубья пробили сапог, едва не завязли в портянках, но все-таки добрались до кожи и пустили кровь. Инерция бегущего тела дернула ногу вперед, подворачивая ее и тем самым усугубляя ранение.

Добегался, подумал Дмитрий, падая на землю. Стоит Мэтту сообразить, что его противник лишен возможности передвигаться и лежит на открытом пространстве, возможность расстрелять «психа» покажется ему соблазнительной. А тут даже укрыться от пуль негде. Да, Дмитрий был вооружен, но дуэль против двух пистолетов на таких условиях могла закончиться только смертью Ледянникова. Тихо выругавшись сквозь сжатые зубы, Дмитрий изогнулся и нащупал поймавший его механизм. Тот, кто ставил эту ловушку, предусмотрел, что в нее может попасться человек, а потому добавил приспособления, не позволяющие разжать челюсти рычагом. Чтобы освободиться, Дмитрию следовало найти ключ или выломать из капкана пружину. Крохотная Воздушная Ловушка скользнула внутрь запорного механизма. Дмитрий сосредоточился и, преодолевая пульсирующую боль в ноге, изучил замок. Будь у него с собой хотя бы зубочистка, запирающее устройство удалось бы обмануть, но одними только Воздушными Ловушками отпереть замок было не под силу.

Мэтт то ли не заметил произошедшего с преследователем, то ли предпочел не рисковать, но нападения со стороны не было. Решив, что американский революционер уже не вернется, Дмитрий отбросил осторожность в сторону и принял наиболее удобную в его положении позу.

Если не ломать механизм и не отпирать замок, остается только попытаться вытащить ногу из сапога, подумал Ледянников, не найдя ничего, что могло бы стать отмычкой. А чтобы челюсти дальше не смыкались, придется воспользоваться пистолетом.

В качестве распорки кольт подошел идеально. Убедившись, что капкан сомкнуться не в состоянии, Дмитрий взялся за планомерное уничтожение сапога.

– Хорошо еще, что я не поленился, перетряхнул чемоданы и взял с собой нож, – пробормотал «псих», стараясь не думать о том, что нож предложил захватить Николай, в качестве некоей потенциальной замены оставленным в гостинице мечам. В качестве знака принадлежности к «психам» он не подходил никоим разом, на концентрацию энергии или разрушение Намерения работал просто отвратительно, но Николай был прав – лучше вот такой нож, нежели полное отсутствие усилителей Мастерства.

– Вернемся домой, – приговаривал Дмитрий, срезая портянку с ноги, – куплю себе швейцарский складной ножик с дюжиной лезвий. И чтобы среди них обязательно нашлось шило. Будь у меня здесь хорошее сапожное шило, замку бы не поздоровилось. Эх, знал бы куда падать…

Освободившись от сапога и портянки, Дмитрий повторно изучил расположение зубцов и пришел к выводу, что могло быть и хуже. А так даже ахилл не задет – сплошное везение и гримаса фортуны.

Для того чтобы вытащить ногу из капкана, пришлось вспомнить полузабытые школьные уроки по управлению собственным телом. Вряд ли кто-либо, помимо «психа», мог бы так вывернуть ступню, как Дмитрий, – разве что йог, если на секунду забыть, что йоги тоже практикуют некую разновидность Мастерства.

Разумеется, без проблем не обошлось. Чтобы освободиться, пришлось добровольно проделать в ноге длинную царапину, немедленно распухшую и набухшую кровью.

– Достойная расплата за глупость, – вынес себе приговор комиссар, раздумывая, как же теперь он будет передвигаться – на раненой ноге, босиком.

И хотя в Калифорнии в феврале уже весна, со дня на день зацветут мимозы, для прогулок без обуви время не настало. Допрыгав до злополучной ограды, Дмитрий перебрался через нее, осторожно спустился на землю и прикинул расстояние до маяка. Метров пятьсот по прямой, около восьми сотен в обход – по тем местам, где раненая нога не подведет, а открытые места не выдадут посторонним. Интересно, где сейчас Мэтт: побежал спасаться по заранее разведанному пути, вернулся тайком к маяку или же решил сначала вызвать подмогу?

Идти, не опираясь на раненую ногу, да еще босиком было почти невозможно. Вокруг располагались столь богатые залежи грязи, что одного только акра с лихвой хватило бы на небольшое европейское государство в дни ненастья. Пара неверных шагов – и грязь попадает в рану. Пришлось снимать второй сапог, искать в карманах носовой платок, делать из него, в сочетании с портянкой, импровизированную повязку-мокасин.

Выстрел со стороны маяка раздался тогда, когда Дмитрий поправлял развязавшуюся и сползшую повязку в юбилейный десятый раз.

Единственный выстрел и тишина. Сосчитав про себя до десяти, Ледянников отбросил в сторону страхи и беспокойство за товарищей. Их ведь двое, а значит, оба живы. Если бы одного застрелили, второй обязательно использовал бы пистолет, чтобы отомстить, и выстрелов было бы не в пример больше. Но, черт возьми, что там происходит?