Битва за небо

– Я смотрю, ты уже оправилась от того прискорбного случая, – заметил Воронин, стоило Ксении появиться на пороге кабинета сэнсэя.

Когда профессор успел рассмотреть румянец на ее лице и горящие от предвкушения чего-то хорошего глаза, девушка не знала. Футуроскопия. Заманчивая, коварная психотехническая дисциплина. Лежащая на грани между настоящим и всем остальным.

– Мы хотели тебя поздравить, – поспешно произнес Поликарп Матвеевич. Он явно не хотел, чтобы хорошую новость между делом сообщил Воронин. По мнению сэнсэя, хорошие новости были достойны торжественного окружения, отдающего театральностью и сопровождаемого положительными эмоциями. – Сегодня пришло разрешение обучать тебя здесь. Отныне ты – ученица мариенбургской частной школы психотехники. Ура!

С речью Поликарп Матвеевич постарался на славу. Он как будто и не повышал голоса, но последние фразы прозвучали как-то весомо, а заключительное «ура» даже сопровождалось трехкратным эхом.

– Мне поручено обучать тебя футуроскопии, – воспользовался драматической паузой сэнсэя профессор Воронин. – Я надеюсь, что в будущем ты станешь одним из мастеров этого редкого искусства. А пока буду регулярно, дважды в неделю, приходить к Поликарпу Матвеевичу в гости или – а это случится не раньше весны – стану приглашать тебя в Университет. У меня там оборудован неплохой тренировочный кабинет.

Собственный учитель футуроскопии! О такой роскоши Ксения не смела даже мечтать. Пределом ее желаний было разрешение посещать лекции Воронина по этому предмету, пускай в составе целой группы или даже потока. Искусство футуроскопии действительно считалось одним из самых редких. В приграничном городке, где Ксения провела все свое детство, не проживало ни одного мастера или подмастерья футуроскопии. Первый ее сэнсэй рассылал письма по соседним населенным пунктам, но способных заглядывать в будущее «психов» не встречали и там. Бабка Прасковья шестидесяти двух лет от роду в расчет не принималась. Прасковья никогда не обучалась психотехнике. Контролировать свои провидческие способности она научилась только в сорок шесть лет, после того как поняла, что после обильного принятия внутрь ядреного сибирского самогона изо рта исторгается не полный бред, а точные предсказания, перемежаемые жалобами на погоду и родственников.

Выбор между Прасковьей и лицензированным преподавателем Государственного Университета психотехники родители сделали мгновенно.

– Как осень наступит, так сразу и поедешь! – хлопнул ладонью по столу отец, и на этом все сомнения в семье пресеклись на корню.

Планы нарушило кошмарное нападение на гарнизон. Сколько еще она будет вспоминать тот день? Всю жизнь? И что страшнее – помнить или обрести успокоение в забвении?

– Собственно говоря, – донесся до Ксении голос Воронина, – самое первое занятие мне бы хотелось провести с тобой прямо сейчас. Ты не возражаешь?

Положительно, сегодняшний день по концентрации чудес на единицу времени выходил на первое место. В ежегодном зачете, а может, и в многолетнем.

– Я пока пройду в тренировочный зал. – Еще до того, как девушка смогла подобрать слова, Поликарп Матвеевич встал из-за стола. – А то эти ученики снова придумают очередную фуфайку из воздуха…

– Садись, – попросил Сергей Владимирович и даже пододвинул Ксении только что оставленный сэнсэем стул. – Для начала нам надо серьезно поговорить.

Письмо догнало меня в Перми. Поскольку «Михайло Ломоносов» стал местом преступления, нам с Тихоном Андреевичем пришлось пересесть на «Владимира Вернадского», более скоростного, но менее комфортного. Впрочем, после того происшествия меня в кают-компанию можно было затащить только силком. Образ погибшего бармена преследовал меня во снах. Если бы моим соседом по-прежнему оставался впавший в запой, вечно храпящий во сне сибирский промышленник, шокотерапия от моих ночных вскрикиваний могла бы ему помочь. Неоднократно я просыпался оттого, что мой собственный крик оказывался слишком громким для дальнейшего сна. Кульминацией ночных кошмаров стало письмо Поликарпа Матвеевича.

«Дорогой мой ученик, – писал сэнсэй. – Ты, верно, пытаешься догадаться, отчего мне вздумалось отправлять письмо тебе вслед, практически сразу после твоего отлета. На самом деле я тоже не вполне понимаю причины своего поступка. Однако постараюсь быть последовательным и рассказать всю историю от начала и до конца, насколько она мне известна.

Ты, конечно же, помнишь, что Ксения попалась в ловушку футуроскопии, впала в бессознательное состояние на трое суток и только счастливый случай помог привести ее в чувство. Это та отправная точка, с которой я начну рассказ.

Во вторник ты ушел в Университет оформлять сертификат психотехника, а мы, проведя облегченную тренировку на воздухе, стали тебя ждать. Ксения в это время спала у себя в комнате, уже нормальным здоровым сном, которым спят для восстановления затраченных во время болезни сил. Я находился в своей спальне, через стенку от нее. Именно тогда мне удалось услышать, как, пребывая во власти какого-то кошмара, Ксения выкрикивает слова. Не просто одиночные слова, а целые фразы, на первый взгляд бессмысленные и бессвязные. После пробуждения она не помнила, чтобы ей снились какие-либо сны. С человеком такое случается довольно часто, но не тогда, когда снится кошмар. От кошмаров людям свойственно просыпаться, особенно если перед этим они кричат.

Последующие дни, когда ты собирался в дорогу, кошмары продолжались. К тому моменту Ксения уже набралась сил, чтобы выходить наружу, а потому сны приходили к ней только по ночам. Сны и слова. Я, на всякий случай, стал вести записи. Главным образом для того, чтобы впоследствии обсудить их содержание с Ворониным.

В ночь, предшествовавшую твоему отлету, эти записи пополнились твоим именем. Ксения неоднократно повторяла его, как в составе фраз, так и отдельно, через небольшие паузы. Тогда я отнес причину этого феномена к царившему в школе ажиотажу. На следующую ночь кошмары стали сильней. Фактически они шли без перерыва с полуночи до четырех часов утра. Все это время Ксения металась в бреду, кричала, но не просыпалась. Именно тогда я понял, что ее кошмары – не последствия шока, а результат какого-то подсознательного футуроскопического процесса.

Собрав воедино все записи, я могу сделать вывод, что фокусом неосознанной футуроскопии стал ты. Отчего получилось именно так, а не иначе, возможно, скажет профессор Воронин. Я пока его не спрашивал, но сегодня же обязательно спрошу.

Может показаться странным, что я рассказал тебе эту историю, заинтриговал, но не дождался сегодняшнего вечера и отправил письмо раньше времени. Надеюсь, что тебе действительно сейчас непонятно, отчего я так поступил.

Дело в том, что я опасаюсь за твое будущее. За то будущее, которое состоится в реальности, а не в футуроскопическом видении. Потому я, на правах твоего учителя, беру на себя ответственность за некоторый фрагмент твоего будущего. Данное письмо уже фактом своего существования обязано изменить ход времени, превращая ночные кошмары Ксении в обычные дурные сны. Все, что требуется от тебя, – дочитать письмо до конца. В каких бы обстоятельствах тебе ни пришлось бы это делать – обязательно дочитай. Больше я не прошу тебя ни о чем.

Тебе известно, что дар футуроскопии представляет опасность не только для своего обладателя, но и для тех людей, которых этот обладатель знает. Я могу ошибаться, и увиденное Ксенией будущее не имеет к тебе прямого отношения. Сейчас это не важно. Всегда полезнее перестраховаться, нежели потратить остаток жизни, кусая локти от досады.

Помимо тебя в кошмарах фигурировал какой-то Тихон или Дмитрий. Если в твоем нынешнем окружении есть люди с такими именами, будь настороже. Они на твоей стороне, но само их существование говорит о том, что опасность реальна и близка.

Опасность исходит от какого-то черного человека. Словосочетание «черный человек» повторялось едва ли не чаще всех остальных. Мне неизвестно, имелся в виду действительно человек черного цвета или же это какой-то устойчивый образ подсознания, какая-то метафора. Если черный человек реален – остерегайся его! В том будущем, которого необходимо избежать любой ценой, он убьет множество людей. Отчего-то все эти люди называются Ксенией словами на букву «б». Странные игры подсознания, не иначе. Сомнительно, чтобы жертвами стали одномоментно барон, банкир, букмекер, букинист, бакалейщик, бармен и четверо бакалавров.